Воткинск во время дождя и чужого сна

Елена Швец-Васина. Иван Чайковский

ВОТКИНСК ВО ВРЕМЯ ДОЖДЯ И ЧУЖОГО СНА

1

Весь день объятая страхом, переживаниями за близких, друзей и за прочих сограждан в связи с серией терактов – взрывами – в Днепропетровске, забылась к ночи в тревожном сне.
…Неожиданно я – в Воткинске! Приехала на одни сутки к Вам в гости. Город предстал предо мною в ажурно-светлом тумане прохладной погоды начала весны. Вы встретили меня, съёженную душевно (в подсознании – ужас от терактов) и физически (ну и холодно тут у вас!), и повели знакомить с родным городом. Хотя я видела в интернете фото Воткинска, город моего сна оказался совершенно иным. Что-то среднее между Прибалтикой и Одессой. Улицы достаточно широки, от квартала к кварталу – одно сплошное здание, состоящее из нескольких частей разных архитектурных стилей (хорошо, хоть только европейских!). Здесь и барокко, и рококо, и ампир, и готика, и модерн, и стиль советских «хрущёвок», и современный функционализм. Особенно впечатляли готические строения (почему? Ведь готика развилась в странах, где господствует католическая церковь, а я – православная славянка: Почему не русское барокко привлекло, например?.. Возможно потому, что никогда не была в прибалтийских и других европейских городах, где и зародилась готика, а неизведанное всегда манит сильнее познанного. Хорошо, что не в китайскую пагоду захотелось:)
Из юношеской памяти всплыли строки стихотворения Бориса Куняева:

Застыла готика,
Кресты, вериги.
Девчонка в шортиках
Идёт по Риге.

Заулыбалась – куда уж тут, по Воткинску – в шортиках в такую погоду! Я – в парке на меховой подкладке с капюшоном, в сапогах на низком каблуке, а Вы – в спортивной куртке, джинсах и шерстяной шапочке. Оба ладные, вровень ростом. Чувство, что знакомы тысячу лет.
Мы бродили, взявшись за руки, по бесконечным улочкам, музеям, галереям. Ваша рука – тёплая, чувственно-дружеская, грела мои замёрзшие пальцы. Как ни банально это звучит, но мы понимали друг друга с полувзгляда, с полуслова.
– Как ты? – спрашивали его глаза. – Тебе здесь легче, теплее, свободнее?..
– Уже лучше, спасибо, – отвечала я вслух, принимая как должное его переход на «ты» в немом вопросе.
– Потерпи, скоро тебе будет совсем хорошо! – будто азбукой Морзе простучала его рука, полегоньку сжимая-расжимая мою ладонь...   
Благодарное тепло за Ваше немногословное дружеское участие потихоньку растапливало смятенный ком в груди от пережитых событий в моём городе.
Прохожих было мало, как будто специально. Вам, несвободному, не хотелось, конечно, чтобы кто-то Вас увидел рядом с незнакомкой. А я, ни о чём плохом стараясь не думать, предавалась радости познавания новых улиц, площадей, скульптурных изваяний, фонтанов, каруселей и прочих достопримечательностей новоявленного Воткинска.
К вечеру ажурность тумана слилась в целостный рисунок – и полился весенний дождь. Размылись цвета и тона, смешиваясь в едином вихре, посерели и размылись и мы, и улицы, и редкие машины и горожане. Помните картину Константина Коровина «Париж после дождя»? А нас – на фоне дождевого танца и удивительных разностильных строений – можно было изобразить, назвав картину «Воткинск во время дождя и чужого сна». Возможно, слово «дождь» происходит от слова «дождаться»? Видите – Воткинск, дождь и Вы меня дождались!..
Мы спрятались под балкончиком в стиле ампир, а дождь, обтекая края балкона, спрятал нас от всего мира. Только застывший на краю соседнего балкона Амур с грустной лукавинкой смотрел на нас, направив одну из стрел в нашу сторону. Моё сердце гулко стучало, будто старалось раскрыть створки души и выскочить наружу. Глаза – в глаза, наши дыхания, прерываясь,смешивались. Мои пальцы, упираясь в Ваши ладони, чувствовали биотоки крови, наполняющие Ваши капилляры, вены, артерии.
Внезапно, но очень бережно, Вы обняли меня и прильнули губами к уголку моих губ. Только к уголку. Говорят, что поцелуи бывают целомудренные, братские, страстные. А этот осторожно-чистый поцелуй показался мне целомудренно-страстным! Мне слышался звон колокольчиков проезжающей кареты и, в то же время, виделся альков, отгороженный балюстрадой с портиками и богато украшенной колоннадой! Я замерла, прикрыв глаза, приникла к Вам и только тихонько вздохнула…
Вдруг Вы деликатно отстранили меня в реальность. И, с присущей Вам иронией, уже вслух сказали, что по Вашей шкале поцелуев я набрала где-то восемьдесят пять процентов... А почему не сто?!.. Не успев обидеться, снова прикрыла глаза, вбирая в себя только что прочувствованное – прекрасное, несмотря ни на что.
Приближалась ночь, первая и, вероятно, единственная ночь нашей встречи.

2
Сквозь вечерние облака несмело проступило неяркое солнце, и он привёл её к своему любимому месту долгих одиноких прогулок – к пруду, на чистую, омытую недавним дождём, набережную. Было ветрено, и мутные волны  монотонно хлестали в серый бетон парапета. Они неторопливо шли вдоль пруда, держась за руки, болтая о пустяках, как вдруг он разжал пальцы, отпустил её руку и сказал, глядя  в глаза, – смотри!
Сделав несколько быстрых шагов, он неожиданно легко перешёл на стремительный бег, разбежался, подпрыгнул и... полетел!
Тело его вытянулось тёмной стрелой и понеслось вперёд и вверх, всё ускоряясь и ускоряясь.
Внезапно он легко и уверенно развернулся в воздухе и за считанные секунды возвратился к ней, плавно опустившись рядом.
У неё перехватило дыхание, она не могла и слово молвить, только  широко открытые глаза безмолвно кричали о пережитом шоке.
Он улыбнулся грустно и задумчиво, как всегда думая о чём-то своём, отстранённом и, наверное, очень далёком, уверенно взял её ладони в свои и негромко предложил:
 – Летим!
Ноги подкосились у неё и она бы рухнула ему под ноги, если бы он не удержал.
 – Не бойся, – тихо сказал он, словно боясь напугать её, – надо только немного разбежаться, я помогу…
– Какой там бег, – с сожалением, недоверием и горечью подумала она – тяжесть прожитых лет неподъёмным грузом давила на её разум и тело, – я теперь и шагу ступить не могу...
– Не бойся, милая, – неожиданно сказал он, удивив её ещё больше, – не бойся, это ведь сон, только сон, только и всего...
И, не дожидаясь ответа, он вдруг качнулся назад и побежал спиной вперёд, настойчиво увлекая её за собой, и она испуганно-удивлённо осознала, что бежит за ним, бежит легко и свободно, как в молодости, едва касаясь ногами серого бетона.
Почти сразу она поняла, что он уже оторвался от земли, и её пальцы судорожно вцепились в его крепкие руки, он почувствовал это и осторожно потянул её к себе, вверх, но она всё не могла решиться… Извечный страх высоты сковывал её тело до судорог, она всё бежала и бежала по тротуару, и тогда он внезапно подхватил её за талию, и крепко прижав к себе, рывком отнял от грешной земли!
Машинально она обняла его, вернее сказать, судорожно вцепилась изо всех сил, всё ещё не веря в происходящее.

И вот так, тесно обнявшись, взмыли они в близкое небо и полетели прямо к солнцу, то и  дело вспыхивающему в просветах низких рваных облаков...





Картина Kal Gajoum.