Письмо

Небесный свод обрёл пригодный вид,
и ветер треплет сети паутинок.
И здешний воздух сутью ядовит
и вздохом чувства в рёбра опрокинут.
Входная дверь закрыта на засов.
Молотит сальсу, дрыгаясь на дёснах,
шальная прорва выщербленных слов.
А слово, как известно, плодоносно...


Пишу письмо. Стираю. Вновь пишу.
Не знаю, что сказать. Точнее, знаю. Мешает заоконный вязкий шум. Да вру, конечно, – вовсе не мешает.

Всё тишь да гладь, со мною всё окей. В телесной оболочке уйма духа. Который день о множестве вещей пишу без интереса, скупо, сухо...

Настрой - кошмар: набил бы сотню морд притворщикам, жлобам и подхалимам. Во мне давно живёт зловещий чёрт (молчу о тех, кто там живёт помимо). Но всё пучком. Ты сильно не фигей. Я всё такой же искренний придурок, внимательный к суждениям людей, к подлогам в их заляпанных натурах.

Здесь всякий день меняется игра теней и света, жестов и догадок. К нам толпами приходят доктора, наводят ординаторский порядок. Блюстители душевных передряг, любезно-обходительные, вроде б. Седой, понуро сгорбленный, мозгляк у них тут повседневно верховодит. Упрётся в лист бумаги и давай строчить о нас с парнями ахинею, слюнявым  пальцем смяв тетрадный край (я прямо, как увижу, сатанею). А кормят круто: хлопья, чай, омлет, супы, пюре, салаты, мясо с рисом. Диагноз мой, увы, пока секрет. Сказали  - "неспособность к компромиссам".

Да шло б оно. Ну разве ж в этом суть? Вся жизнь – борьба, а чаще – просто драка. Бывает, по полночи не уснуть, до проблесков редеющего мрака. Стою как истукан, разинув рот, и пялюсь на густой рассветный гребень. А иногда совсем наоборот – тащусь, как гаснет синь в вечернем небе. Но главное: мы все тут как один – тусуемся квартетом однополым. У каждого в душе осколки льдин и тело приноровлено к уколам. О Нас в лечебке выдумали миф, что Мы до самой смерти неразлучны. Пожалуй, напишу тебе о Них. Любезно-обстоятельно, поштучно.

Ну, первый - надоеда. Это Дэн. Честнейший до оскомины, но глупый. Не ждущий от погоды перемен, облекший силу мужества в скорлупы. Короче, он простой как три рубля. К тому же, гипоман и алкоголик. Живёт от января до декабря и вечно о футболе балаболит. 

Второй, как несмышлёныш, мил и юн. И жизнь его ещё не совращала. Приятный, впечатлительный молчун. Активный, но прилично отощалый. Курчавый, ясноокий и смешной. Волшебно обаятельный и ловкий. Опахнутый изысканной весной, овеянный свободой к обстановке. Читает сутры десять раз на дню, но чопорного ханжества ни капли. И верит в бутафорскую фигню писательски продуманных спектаклей. На всякий мой язвительный намёк он лыбится. Зовём его "Миляга". Дерьмово, что он с нами тоже слёг. Но тут уже важней, как карты лягут.

А третий – Нил. Железный реалист. Сметлив, изобретателен, проворен. Высок и сухощаво-мускулист. Пристрастен к лаконизмам в разговоре. Пытался с ним поспорить – ни хрена! Пока все дрыхнут, делает зарядку. Беседа с ним практически равна пожатию руки через перчатку. Живёт всему и вся наперекор. Как будто он и вовсе не болеет. Как будто в нём поёт соборный хор и льётся солнце пальмовой аллеи. Боксирует, - прикинь?! - минут по пять фехтует воздух, ступнями пристукнув. Всё мучаюсь, пытаюсь осознать такую мотивацию поступков. Подчас он напрягает этим всем. Слегка так раздражает, но не бесит. Хотя, чего уж там, средь этих стен мы все полны озёр курьёзной смеси. Вот даже я: веду дневник, и бац - там кто-то всё исправил своевольно. А впрочем, это будущий абзац. А этот был о Ниле. Нил - прикольный.

И вот он я. Ну что тебе сказать. Скабрезные истории – мой профиль. Люблю я жить. Люблю! Ах, в душу мать! Мне многое на этом свете пофиг. Прикнопил море фоток на пинборд. Там ты и я (мерзейшие улыбки!). Но если честно, я немного горд: я там - как дуб, а ты – изящней скрипки.

Врачи – отстой. Не выразить строкой. Не лечат Дэна, Нила и Милягу. Считают, я с отъехавшей башкой, а мир тупых усиливает тягу. Сказали, что парней в помине нет. А я, мол, вру, выдумываю, дурик. Что это всё – мой личный сантимент, порывисто-психические бури. Паскудная фантазия. Да бред! Вот эту чушь за чистую монету?! Сказали, что тебя, конечно, нет. Да их самих уже, наверно, нету! И каждый день вот этот вот звездёж. Письмо, небось, сомнут и кинут в урну. Но знаешь что? Меня не проведёшь! Я, кстати, подготовился недурно. Тут на карнизах вечно птичий бал. Со одним орлом мы славно поболтали. Так вот, он нефигово налетал... ну, всяких там Испаний, Португалий. Короче, адрес твой он зазубрил. Письмо доставит лично. Прямо в зубы.   

Ну всё. Пора. Смолкает мой винил.

Люблю.

Пока.

P.S. Целую. Трижды. В губы.