Микочка окончание

7. Благовоспитанный.
 – Что это у вас попугай такой благовоспитанный? И ругаться совсем не умеет,  – смеялась мама, приехавшая вместе с братом погостить к нам.
 – Как мы, так и он,  – звучал наш ответ.
Брат, высокий крепкий мужчина, подошёл к клетке, стал рассматривать Мику. Птица сидела на жёрдочке, наклонив голову на бок.
 – Лимон на палочке! – провозгласил брат.
Мика не реагировал. Брат сунул руку в клетку и стал гонять попугая, повторяя:
 – Лимон на палочке, лимон на палочке!
Птица сначала пыталась увернуться, потом захлопала крыльями, затопала лапками, просунула головку под рукой обидчика и выкрикнула:
 – Дурак!
 – Твоя птица меня дураком назвала, – стал жаловаться взрослый умный мужчина.
 – А так тебе и надо! Не будешь к маленьким приставать, – с птичьей интонацией ответила ему я.
Как-то вечером по телевидению шла очень интересующая нас передача, мы увлечённо её смотрели и не обращали внимания на призыв попугая:
 – Спать пора!
Он нам один раз сказал, другой, третий. Мы – ноль внимания.
Тогда Мика забегал по телевизору и как закричит:
 – Спать пора, сволочи!
Оказалось, что и ругаться он мог, если это было обосновано ситуацией.
Мы быстро встали, выключили телевизор и легли спать.
8. Болезнь.
Однажды утром проснулись мы, а попугай молчит. 
 – Заболел, – решила я.
Надо было вести его к ветеринару. Представила я, что прихожу к врачу и жалуюсь на то, что птица не разговаривает. Прошу вылечить. Получалось забавно. Но к вечеру Мика и не летал, и от еды отказывался, и даже на жёрдочку забраться не мог. На следующий день понесла я попугая в ветлечебницу.
Очередь стояла, сидела, лежала. Люди переживали за своих собак, кошек, других животных. С птицей в клетке, постоянно оттесняемой владельцами солидных животных, в этой очереди оказалась я одна.
 – Так и подохнем мы в этой очереди, Микочка, – пожалела я птицу.
С трудом дождавшись, когда подойдёт наша очередь, мы вошли в кабинет живыми. Мика собрал оставшиеся силы и взгромоздился на жёрдочку.
Молодой врач смотрит на нас, закрывает форточку, вытаскивает попугая из клетки, кладёт в ладони на спинку лапками вверх и начинает типа пальпировать его.
 – Доктор, что с ним? – спрашиваю я.
 – Откуда я знаю? – отвечает доктор.
 – Может быть, простудился; может быть, отравился.
Дальше мы словно играли в игру «вопрос – ответ».
 – Имя?
 – Чьё?
 – Попугая.
 – Фамилия?
 – Чья?
 – Ваша.
 – Купите лекарства (протягивает рецепт), в аптеке.
 – В какой? Человеческой?
 – В человеческой.
 – Будете греть под лампой.
 – Какой?
 – Электрической.
Сидя в очереди, я внимательно читала прейскурант, висевший на стене.  Услуг по лечению попугая в нём я не нашла. Держа кошелёк с деньгами в руке, уже на выходе из кабинета, я задала последний вопрос:
 – Доктор, сколько я Вам должна?
Доктор стал медленно подниматься из-за стола, так же медленно говоря мне:
 – В нашей стране (пауза)… медицинское обслуживание (пауза)… бес-плат-ное!
 – Да-а-а? –удивлённо задала я свой последний вопрос, оставшийся без ответа.
9. Лечение.
Откровенно говоря, я не верила в то, что Мика поправится. Конечно, я лечила его, как было велено. Открывала клюв, вливала в него антибиотик, грела птицу под настольной лампой. Лечится ему не нравилось.
Всё хуже и хуже становилось нашей птице. На выходные дни мы вместе с детьми поехали к маме. Муж остался дома, продолжая лечение.
Возвращаемся домой. Муж встречает нас на пороге со словами:
 – А попугай…
Я перебиваю:
 – Сдох?
 – Летает! – сообщил улыбающийся муж.
Мы кричали:
 – Ура! Поправился!
Хвалили птицу, гладили её, говорили ласковые слова.
На третий день своего выздоровления Мика начал опять разговаривать.
Когда мы собрались дома всей семьёй, он решил совершить облёт семьи. Сначала сел на плечо мужа:
 – Коля, Коля, Николай! Сиди дома, не гуляй!
Сел на плечо старшей дочери:
 – Женечка! Женечка!
Подлетел к младшей дочери со словами:
 – Оля! Оленька.
Наступила мой черёд.
 – Ты – редиска,  – изрекает попугай.
Думаю:
 – Послышалось, что ли.
Второй раз облёт совершает. Говорит то же самое. И мне:
 – Ты – редиска!
 – Ах, ты, бессовестный! Я тебя лечила, лечила, а ты – «редиска». И не стыдно?
Мы быстро помирились. Больше «редиской» меня Микочка не называл.
10. Итог.
Двенадцать лет жил у нас Мика. Он стал членом семьи, другом. Не один раз встречались нам объявления о том, что  ведутся исследования говорящих птиц. Мы боялись психологических травм, боялись навредить Микочке, поэтому он не участвовал ни в каких исследованиях.
Конечно, сначала мы вели записи слов, фраз, которые он произносил. Была и магнитофонная запись его речи. Но, так как Мика говорил постоянно, мы перестали записывать. При прослушивании магнитофонной записи мы поняли, что даже то, что мы считали «непереводимой игрой слов», при замедленном режиме прослушивания оказалось либо фрагментом радиопередачи, либо передачей разговора рядом находящихся людей. Даже крики сорок имели место в его лексиконе. Наверное, сказалось пребывание в лесу тогда, двенадцать лет назад.
Мика любил таскать макароны у нас из тарелок. Воду ему нравилось пить из вазы, в которой стояли свежие розы. Он так потешно цеплялся лапками за стебли цветов! Низко-низко наклонялся к воде и пил, наслаждаясь. Бывало, он попугивал нас словами:
 – Раз, два! Руки вверх!
Очень сложно терять близких. В тот год тяжело мне было проводить очередной экзамен по математике. Утром перед экзаменом Мика упал с жёрдочки и больше не поднялся. Я вспоминала, как накануне он будто бы попрощался с каждым из нас, наговорив кучу ласковых слов, на которые мы уже перестали обращать внимание.
Во время перерыва коллеги поинтересовались, отчего я «не в себе». Я объяснила, что у меня нет больше Мики. Одна из коллег поспешно воскликнула:
 – Подумаешь, попугай! Другого заведёте. Важность какая. Из-за этого так расстраиваться?
Вот тут я уже сдержаться не смогла и разревелась, как ребёнок.
Других попугаев мы не заводили. У нас всё время живут кошки. Но они говорят только:
 – Мяу.
Видимо, всё в жизни случается однажды…