Рундук

Уходя к горизонту, теряя в объёме и росте
На пути к заходящему солнцу, бесплотнее, уже -
Постарайся не стать сувениром из розовой кости
В рундуке Дейви Джонса, которому крышкою служит
Неподъёмное небо. Я знаю, для Джонса такою
Заводною игрушкою был не один утонувший:
Он приходит во сне и, касаясь холодной рукою
Помертвевшей щеки, говорит повелительно: "Ну же,
Разожми побелевшие пальцы и выпусти землю.
Ты вцепилась в неё, как дитя в материнский передник,
Но забыла, что выросла. Чем ты с с ней связана? Тем ли,
Что когда-то её сыновей целовала в передней?

Что лежала, уткнувшись в неё? что созревшей пшеницей
Отливает коса? что ты пела, сплетая венки ей?
Ты слезами и кровью моя. Перед тем, как родиться,
Ты спала в водяной колыбели. Ты помнишь, какие
Несказанные сны становились твоею добычей,
Раскрывались, как створки моллюсков, впуская в тугую
Розоватую мякоть миров, и тропинкою бычьей
Уводили в предвечное море - босую, нагую,
Не способную жить под убийственным пламенем солнца?
Ты входила в солёную воду под окрики чаек,
Чтобы снова уснуть на груди у бессмертного Джонса.

Я тебя не краду.
Я сегодня тебя возвращаю
Из кармана укравшей земли. Ты моя. Ты узнаешь,
Что у жизни немало имён, и земное не станет
Самым сладким из них - если только его выбираешь
Под ладонью бессмертного, с ним поменявшись местами.
Ты извечно моя."
Сероватым песком рассыпаясь,
Ускользает опора, а волны вздыхают и спорят.
Я пытаюсь кричать.

И, не слыша себя, просыпаюсь
В светлом солнечном доме под боком у доброго моря.
Дело времени, так ведь? В огромное синее блюдце,
Упаду, заглядевшись, как жилка упрямая бьётся
На виске Дейви Джонса - а может быть, просто проснуться
Не успею однажды.

И море смеётся, смеётся...