Восемьсот семьдесят два

Шестьсот двенадцать людоедов-шестьсот тринадцать раз-расстрел,
В НКВД-нальют чаёк...,на улицах-подъели крыс,
На сцену сломанного мира ступил голодный беспредел,
В шкафу фарфоровых изделий-столярный клей,...уже прокис...

Пять месяцев хромых шатаний, средь снега ищущих муку,
Их было сорок, кто в начале от безысходности решились
Перешагнуть ,внутри себя...,настолько жирную черту,
Тончайших детских рук картины-жизни прозрачной не лишились.

На ощупь, как в далёком сне...,опять пугает запах Смерти,
Холодные лохмотья ситца сожгут в не гаснущем огне,
Они ,любившие картошку, приговорившие на "вертел",
Свои глаза заклеив кровью от взглядов в лопнувшем окне.

Слова-кричащая душа...,с кровати рухнет на пол Мать,
В углу не "ноют песни" дети, уже ослабли от мольбы,
Проклятое наступит завтра, когда Ей снова выбирать
Придётся "жертвенное мясо"...-для продолжения Судьбы...

В НКВД нальют чаёк...,закусят бутербродом с салом,
Шестьсот двенадцатый расстрел-для верности-пусть будет дважды,
Убийца должен быть наказан, четвертовать подобных мало...,
Как может сытый понимать вставших пред Голодом однажды ?...
(08.09.1941 - 27.01.1944 гг.).
(Из сборника "Экспресс в 12-13").