Окраина для души. Виктория Коваленко

            Туман-беспризорник

Туман – беспризорник упёрся
В лица голубые караты,
И к плечикам узким, покатым,
По-пёсьи прижался, притёрся.

Её силуэты ломало
Кривым переулка изгибом.
Да что б этим каменным глыбам –
Была акварель и пропала...

Я ж ветром припёрт недужным,
Похмелья мои заплаты
В злачные рвут пенаты,
Считая туман ненужным.

Меня невтерпёж бросает
Отбить эту ясность мысли,
Туда б, где подруги висли,
Где худеньких плеч не бывает!

Да ты не сердись, хорошая!
Лица не украсит злоба,
Волос золотая проба!
Последнюю пью...
и брошу я!


           * * *

Беспечное утро зевотно встает,
Не выспавшись, будет болеть.
И станет давить на плечо мое
Пузатого солнца медь.

Но жалит шмелём – ведь давно прошло,
И примется память рыть,
Отродье родное, что с коркой сошло –
Любовь –
Рецидиву быть!

Стерпеть сотню вольт оголенных фраз,
Покрыть изумлённый рот,
Глотать только воду зелёных глаз,
Роняя солёный пот!
 
Я резок! И мне не нужна халва,
Чтоб сладким героем слыть.
Не стрижена модно моя голова, –
Да наплевать и забыть!

Но Вы подмечали иной типаж,
Воздушное Вам по нутру!
Скрутился подковой изгнанник Ваш,
Прибейте на дверь! К добру!

Я, криком издерганный, гвоздем прошит,
Льну
к косяку ольхи,
И Вашего лирика точно б пришиб,
Но мне...
рифмовать стихи!

                Вернулся

Буду из-за моря странствующей рукой махать,
«Каймановой пасти» выгнув спину!
Делая при этом фартовую мину,
Граблёй золотые пески пахать!

Обовью петлёй желтые ноги птичьи,
Острым крылом сильнее солнца переливается – бьётся!
Под ногой моей горячей тропы ручей вьётся,
Обдирая жаром палёным места дичьи...

Вернулся! Славьте!
В дверей голодранство –
Кто трескан зимой, кто и вовсе некрашен,
К тебе, одной, выплакавшей сто парсеков-пашен,
Вынянчившей открыток рябых постоянство.

Был твой вчерашний шатен – букет голландских роз,
Выел щёки одеколоном празднично, красно,
Ты бросалась в подол к ночи-союзнице напрасно,
У этого нюх, как у стаи альпийских коз!

Я доволен, мне Млечный путь – другом,
Тканые Нилом берега перстить,
Но шагом вымахаю – поцелуем тело крестить,
Да белизну кожи лелеять ручищей-плугом.

Ты смеёшься, кружу на родном пороге
Глаз, метающих адские карие плахи,
Да по мне, бородатому-крылатому охи-ахи,
Ну их к паперти, чужие пути-дороги!

А-а, шатун преснолицый, похоже опять с цветами,
Синий галстук, теперь гвоздик палки,
Как думаешь, сойдёт нож с крокодильей рыбалки?
Да не стучи зубом, не трону! Боднёмся рогами?


                Путешествую

Девушка.
Смиренный покой радужки-миндаля глазищ немигающих,
В бивнях слонов, ювелирно, ключицы-излучины,
Когда, кем, каким неолитом-антропологом изучены?
Манишь протяжным запястьем в рощи,
мантрой самшит поднимающих.

Ты без изъяна – моё сердце-колибри беснуется!
Кувшины несут головой прямой,
будто шапки лёгкие треушные,
Колокольчик весело бренчит-бьётся на ножке!
Принцессы южные!
А это что за стойбище бамбуковых кровов? Улица?!

Ахну! Пантеру тянут белозубую,
когтями точёными брызгает,
Рука оливковая, жилисто влечёт ошейником, рот кривится.
Детвора пузатая, чёрная, слюнявая,
пальцем тычет, дивится.
Отойду нечаянно, не то ядом-слюной пиджак измызгает.

Я чужаком здесь, выбелен снегом-холодом,
зверем невиданным,
Вылощен степью, ветрено гулящей с небом низким, без края,
И трубами брюк портного Егорыча, шаровары удивляя,
Не стану головой-пропеллером любопытно вертеть,
сойду воспитанным.

Корабль белый золотит якорем, зовёт в острова,
где на головах ходят,
Как уеду? Тело змеёй гибкое ластится, имбирём пряное,
Знать не вырвешь глаз, не оставишь, ждёт дома щека румяная,
Всё ж правый выну, чудесами приправлю,
здесь ещё слонов купать водят!


               * * *

Рвань акварельных облаков
Дробит неоновое небо.
Я никогда в том крае не был,
Не доставало двух мазков.

Я распорол вчера холсты,
Я вскрыл все вены мешковины.
Как богу – не хватало глины
На безупречные черты.

Я уничтожил все права,
Молитвам ночь мою тревожить,
И васильками взгляды множить
На рук изящных покрова.

Явь нацедила в мой стакан
Антибиотик белой мути.
Я не любил тебя до жути,
Я лишь попал в дурной капкан.

Декабрь мне не пережить
И сердцем нервным не осилить
Мне б постареть и обессилить
И седину на чуб пролить.

Пусть наплевать моей руке
На все волшебные пейзажи –
Закат усталым зверем ляжет,
Глотаю боль на кадыке!

И выбирая западню,
Я снова брызги глаз малюю,
С безумством больше не воюю,
Лицо с холстов не прогоню!


           Скажите ей

Моё терпенье растёт и жиреет,
Скажите ей, что не надо так!
Не так! Не лгать! Луна звереет!
Я – в улицу, в рябь фонарных атак...

Молчание волосы ветром лижет,
Тень ухватила пальто
И тянет скорей на казённое, ближе,
В норы с жёлтым теплом!

Шагаю в аршинную пасть проулка,
Мне надо остаться, остыть.
Цикадой выронит эхо гулко
Простить? Не простить? Простить?

...Мутит. Истрёпанно-помятого
Вернёт, толкая в спину, улица,
Пускай немножечко поддатого,
Мне занавеска кошкой жмурится.

И снова приторные паузы,
Исходят в пот бокалы винные,
Здесь от любви остались кляузы
И вазы – шеи лебединые.