Последний бой

посвящается Николаю Антоновичу Ошейко

Мне брат отца поведал о войне,
Когда я был ещё мальчишкой,
Он с орденами был и на одной ноге,
Под брюками протез, невидимый почти что.

Впервые он приехал в гости к нам,
Суровый, но с добрейшею улыбкой
И взрослые сидели долго за столом,
И гости приходившие, всё хлопали калиткой.

Мы с дядей Колей подружились за столом,
Когда сидел я на его коленях,
И ордена сияли золотом и серебром,
Они тогда дороже были денег.

А утром натолкнулся взгляд
На одинокую искусственную ногу,
Мой детский разум правдою был смят,
Впервые видел я безногому подмогу.

А на диване дядя Коля улыбался мне,
И я отвёл глаза стыдливо,
Но ощущенье детское к искусственной ноге
Насторожённым было и брезгливым.

Но вскоре я привык и к тросточке и хромоте,
И к розовому грубому протезу,
Я к дяде приставал, чтоб рассказал мне о войне,
И приходили подвиги ко мне сквозь времени завесу.

Рассказывал дядь Коля без прикрас,
Но для меня, мальчишки, это было счастьем,
Припомните, ну кто ж в ребячестве из нас
Не бредил подвигом, свершённым в одночасье?

Из всех рассказов в памяти моей
Живёт история раненья дяди Коли,
Все ужасы войны запечатлелись в ней,
И личная трагедия на фоне общей боли.

- Я срочную служил перед войной
В артиллерийской части под Смоленском,
Командовал орудием, был видным старшиной,
И неплохим специалистом был по части женской.

Так начал дядя Коля свой рассказ,
Потом коснулся первых дней военных,
О том, как танк фашистский видел в первый раз,
Об отступлении, боях и первых гитлеровских пленных.

Историй было много о боях,
О танках, уничтоженных сорокопяткой,
И бой последний помню, помню страх,
И слёзы жалости, что смахивал украдкой.

- Шли целый месяц непрерывные бои,
От тех боёв смертельно все устали,
Атаковали нас, атаковали мы,
И города, то занимали, то сдавали.

Тот бой, завязан был почти с утра,
По танкам били мы прямой наводкой,
В руины превращались улицы, дома,
И пыль горячая вбивалась в наши глотки.

Орудие катил расчёт по мостовой,
Позицию меняли то и дело,
Убит наводчик, ранен ездовой,
Да и меня в плечо слегка задело.

До вечера продлился этот бой,
Но не было темно, ведь всё вокруг горело,
Вдруг наступила тишина у нас над головой,
И так покоя захотело выжатое тело.

Пришёл приказ расставить часовых
И отдыхать до следущего боя,
Я головой к щитку орудия приник,
Мне кажется, что я уснул бы даже стоя.

Я спал мгновение, а может целый час,
Разрывы, крики врезались мне в уши,
Через секунду мой артиллерийский глаз
Искал для пушки танковые души.

Вот в перекрестии прицела вижу крест,
Момент удачный, башню развернуло,
Огонь! И в башне зазияла брешь,
Дым чёрный повалил и вниз поникло дуло.

Но в тот же миг сверкнул огонь левей,
Я кожей ощутил - прямое попаданье,
В стоп-кадре все ещё живых живей,
Застыли у орудия в беззвучном ожиданьи.

Багровый небосвод и чёрный дым
Упали на меня и выдернули землю,
Я был в сознании, я был совсем живым,
Лежал и думал - Почему я медлю?

Но понял вдруг - воронка подо мной,
Отметил взгляд кровавые останки,
А рядом со своею бывшею ногой
Сапог лежал с кровавою портянкой.

Последнее,что видели мои глаза -
Вверху колёса покорёженной сорокопятки,
Багровые от крови небеса
И под рукой стальную каску всмятку...