НА КРАЮ

1

Я до одиннадцати лет
Не ощущал, что полон крови
И что она течет во мне.
Лишь на гвозде иль на стекле
Разбитом — было мне не внове
Ее встречать. Когда камней
В меня впивались острия
На обомлелом белом пляже,
Я отирал ту кровь и даже
Не понимал, что кровь — моя.

В одиннадцать — иль чуть попозже —
Я голос крови ощутил,
Вернее — хоровое пенье,
Смешенье мужества и дрожи,
Грозу невспыхнувших светил,
Багрово-злой цветок репейный.

В ее немирном многозвучье
Расслышал шепот я. Он звал
Туда, где бил Девятый вал.
Повиноваться — было лучше.

Меня тянуло на задворки,
К цыганам, пьяницам, ворам,
В тягучий пригород пустырный.
Там темных судеб запах горький,
Истошный пляс по вечерам —
На лад настраивали лирный.

И было странно, что живу
Среди придурочных и умных,
И сказочный пройдоха — сумрак
Закат распарывал по шву…

2

…И там я встретил старика.
Старик на камне возле стога
Сидел и трубочку курил.
Он улыбнулся мне слегка:
Знакомство требует предлога,
Чтоб встречный душу отворил —

Порой достаточно кивка,
Порой — бессмысленной улыбки:
Леска сверкнет, и клюнет рыбка,
И вам любая даль близка.

Но в старике все было странно:
Он знал — кто я и где живу,
И, подмигнув шакальим глазом,
Мои рассказывал мне тайны:
Что было сном, что наяву
Со мной стряслось, — его рассказом
Внезапным, хлестким становилось.
Светило красное зашло.
Дыша тревожно, тяжело,
Как роща, мрак в округе вырос,

А он меня не выпускал
Из колкой сети ожиданья,
И голос жесткой хрипотцой
Грозил, удерживал, ласкал,
Смешил и приближал к рыданью,
И тополиным на лицо
Ложился пухом, сединою —
На голову, кружась… И вдруг
Разгадка мне стеснила дух:
Он — это я!.. И нас — не двое…

3

…И в этот миг взошла Луна
И превратила в сердце камень —
Несчастный стариковский трон.
И я увидел, что полна
Окрестность ночи — стариками,
Собак пасущими. Шатром

Над ними сумрак раскрывался,
И посреди бесцветных трав
Был камень, как рубин, кровав,
И запоздалый посвист вальса

Взлетел из гаснущих окон,
Сошел на землю, огляделся
Средь своры хищников ручных:
У самых одряхлевших, в ком
Уже светилась радость детства,
Из-под оправ очков стальных
Слеза горючая упала
На лунный кратерный пустырь.

Комет огромные хвосты
Мелькали в небе. Камень алый
Стал сердцем ночи — и дрожал
От лая, окриков хозяев,
От страха звезд, глядящих в глушь.

Луна в порыве мятежа
С огнем вбегала в сырость залов
Дворцовых — в холод бледных душ,

Повелевая стать собой,
Вернуться в огненную юность…
И бесы полночи проснулись
И к сердцу шли на водопой!..

4

…Я голос крови ощутил,
Сливавшийся с хоралом травным,
С полуночным пыланьем лиц,
С шуршаньем медленных светил —
И с каждым духом своенравным,
Забывшим даль, избравшим близь,

Обличье выбравшим земное,
Из галактических прорех
Влетевшим в полночь, как в ковчег
Земли — единственного Ноя!..

О — полночь шторма, течи, крена!
Горела кровь и пела кровь,
Была Земля — глубокий ров,
Ее с надзвездной точки зренья
Непадший ангел подглядел —
И усмехнулся, холодея
В своей надменной чистоте:

На дне колодезном, в воде
Забвенья, где душа и тело
Дрожат в преддверье ста смертей,
Где смысл безумен — кровь поет
И плачет. Кровь поет и плачет!
И Ночь — чернейшая из прачек —
Плоть, как белье, о волны бьет!..

Я голос крови ощутил —
В одиннадцать иль чуть попозже,
Он строил царство пустоты
Меж глазом — и тропой светил,
Меж ветром полночи — и кожей,
Меж сном — и днем, меж «я» — и «ты»…

Был мир отныне расчленен:
В ту ночь, соединиться силясь,
Мне в черном воздухе открылись
Мгновенья гимн — и стон времен!..