Подборка, опубликованная в журнале Лексикон

http://lexicon555.com/july13/kravchenko.htm


***

 Всё умерло. И только память
 прокручивает ленту дней.
 О, как она умеет ранить,
 высвечивая, что больней.

 Оно всегда, всегда со мною -
 в груди залитое свинцом,
 твоё прощальное, родное,
 твоё смертельное лицо.

 И, равнодушны, как природа,
 чужие лица плыли прочь,
 когда ты так бесповоротно,
 непоправимо канул в ночь.

 О, если бы какой-то выход, -
 шальная мысль явилась мне -
 пусть это бред, безумье, прихоть, -
 счастливый лаз в глухой стене,

 забитый наскоро, небрежно
 заложенный кривой пролом,
 куда влетает ангел нежный
 и аист шелестит крылом...

 О, если б время заблудилось,
 споткнулось, сбилось бы с пути,
 как Божья шалость или милость,
 и где-то там, в конце пути,

 в какой-то путанице рейсов -
 вагон забытый, сам не свой,
 который бы умчал по рельсам
 туда, где ты ещё живой...

 И окликают нас могилы,
 и обступают всё тесней.
 Я снова слышу голос милый
 и вижу словно в полусне:

 бессмертным символом разлуки,
 весь мир навеки породня, -
 крестов раскинутые руки,
 которым некого обнять.


 ***

 Весенней грозы отрезвляющий душ.
 Очистится небо от хмури и мути.
 Воздушные шарики родственных душ
 из рук выпускаю - летите, забудьте!

 Не плачь ни о чём, ничего не имей.
 Пусть Дух наберёт высоту без боязни,
 как детской рукой запускаемый змей,
 свободный от уз нелюбви и приязни.

 От тяги корней, якорей и оков
 отныне и присно пребудь независим.
 Лети, задевая клочки облаков,
 похожих на клочья стихов или писем.

 Звучит журавлиных хоралов помин,
 осенними листьями кружатся лица.
 О что же вы сделали с сердцем моим,
 что страшно оттуда сюда возвратиться?!

 Как больно наткнуться на чей-нибудь взгляд,
 скользнувший неузнанно, канувший мимо.
 Воздушные шарики в небо летят...
 О сколько их, сколько - доныне любимых!

 

 ***

 Уроки труда и терпенья
 опять прогуляла душа.
 Ей хочется музыки, пенья,
 лежанья в тени камыша,

 вниманья к словесному гулу
 в объятьях полночной звезды.
 Прошу я у быта отгула
 и отпуска у суеты.

 Жизнь сходит на нет, истончаясь
 в сраженьях бессмысленных дней,
 пока мы однажды, отчаясь,
 не вспомним случайно о Ней.

 Рассыпались мудрые мысли
 и лень их собрать в закрома.
 Житейские доводы скисли
 пред тем, что превыше ума.

 И утро, глядевшее хмуро,
 вдруг вспыхнет, свой сон сокруша.
 Сияя улыбкой Амура,
 душа моя, девочка, дура,
 о как ты сейчас хороша!
 

 ***

 Каждое слово - словно в перчатках.
 Как это злит!
 Чтоб не оставить следа, отпечатка
 или улик?

 Что не досказано - после доснится
 ночью одной.
 Пленною птицей сердце томится
 в клетке грудной.

 Не растопить мне глаз этих льдинки -
 мало тепла.
 В этом немом и слепом поединке
 Ваша взяла!

 Не убиваю то, что в зачатке
 и не браню.
 Я умоляю: снимите перчатки,
 маску, броню!

 Приотворите чуточку дверцу
 в таинства храм.
 Дайте увидеть голое сердце -
 есть ли я там?
 

 ***

 На мой немотный нищенский вопрос -
 Ваш неответ, мечту перечеркнувший.
 И строки - словно руки, что вразброс
 летели - обескрылились ненужно.

 Рисунок этой боли мне знаком.
 Как звёздный бисер - пот на теле ночи.
 Застрял в гортани неба лунный ком,
 глотай, давись рыданьем, что есть мочи.

 Всевидящий, ты глух и слеп, как крот!
 Душа перечит разуму устало.
 Надежда врёт, кривя улыбкой рот.
 И мир-игрок, не веря, что банкрот,
 прощается со мною у вокзала.
 

 ***

 Взвалю на чашу левую весов
 весь хлам впустую прожитых часов,
 обломки от разбитого корыта,
 весь кислород, до смерти перекрытый,
 все двери, что закрыты на засов,

 вселенское засилье дураков,
 следы в душе от грязных сапогов,
 предательства друзей моих заветных,
 и липкий дёготь клеветы газетной,
 и верность неотступную врагов.

 А на другую чашу? Лишь слегка
 её коснётся тёплая щека,
 к которой прижимаюсь еженощно,
 и так она к земле потянет мощно,
 что первая  - взлетит под облака.

 
 ***

 Я себя отстою, отстою
 у сегодняшней рыночной своры.
 Если надо - всю ночь простою
 под небесным всевидящим взором.

 У беды на краю, на краю...
 О душа моя, песня, касатка!
 Я её отстою, отстою
 от осевшего за день осадка.

 В шалашовом родимом раю
 у болезней, у смерти - послушай,
 я тебя отстою! Отстою
 эту сердца бессонную службу.
 

 ***

 Как завести мне свой волчок,
 чтоб он жужжал и жил,
 когда б уже застыл зрачок
 и кровь ушла из жил?

 Как превзойти в звучанье нот
 себя саму суметь,
 когда окончится завод
 и обыграет смерть?

 Как скорость наивысших сфер
 задать своей юле,
 чтобы хоть две минуты сверх
 крутиться на земле?
 

 Баллада о мёртвой любви 

 Откуда ты? Ты разве жив ещё?
 Ещё ты дышишь, ходишь, существуешь?
 Из зарослей, из памяти трущоб -
 я думала, умершую - живую! -

 ты вытащил. Я снова - как тогда...
 За гранью лет, веков, родимой речи...
 И время, словно тёмная вода,
 несёт, несёт меня к тебе навстречу.

 Неужто это мы с тобой вдвоём,
 и прошлое стрелою не пронзает?
 И то, что мы любить перестаём,
 с лица земли, как сон, не исчезает?

 Слова слабели и теряли вес,
 утрачивая магию былую.
 И таял жар, покуда не исчез
 не сбывшихся меж нами поцелуев.

 Легка любовь без завтрашнего дня.
 Легка душа, когда она пустая,
 как нежить неба, ласкою маня,
 где звёзды хладнокровные блистают.

 То был мгновенный обморок любви.
 Затмение, припадок вдохновенья...
 А впрочем, как угодно назови.
 Вся нежность мира - в том прикосновенье!

 Судьба, как леший по лесу, кружит.
 Она всегда ведёт игру без правил.
 Великий Зодчий спутал чертежи
 и по ошибке миражи представил.

 Рискуя раскроить сердца и лбы,
 рождались мы мучительно друг в друге.
 Античное отчаянье судьбы
 кричало и заламывало руки.

 О утро, как ты можешь наставать?!
 Ведь ты бесследно канешь в чёрной пасти.
 Нам остаётся лишь существовать
 и никогда не говорить о счастье.

 Давно погасли звёзды фонарей,
 и дождь рассвета смыл воспоминанья.
 О время, будь, пожалуйста, добрей,
 не дай всему рассеяться в тумане.

 Прошу, судьба, душе не прекословь!
 Взгляни: рассвет во тьме зарю купает.
 И заживо убитая любовь,
 как жизнь, как кровь, наружу проступает.