На круги своя

Я шагаю в ином направлении
от того, куда буднями с пропуском.
На шкале ощущения времени -
ноль полярный с полуденным проблеском.

Люди, стужу оставив на улице,
по домашним рассеялись хлопотам.
Как плевок металлический в кузнице,
небеса потускнели над городом.

С них желток зимним сумерком выеден.
Мрак сгущается чьими - то воплями.
Юный месяц побрит словно римлянин.
Кошаки заблестели моноклями.

Предо мной расположено здание.
Там весёлые люди куражатся.
Они пьют и шумят. Мне заранее
в этом что - то недоброе кажется!

Через ветки и шишки еловые
наблюдаю как цитрусы поданы
и как палки - копалки столовые
в голубые салфетки замотаны.

Кружевные - под ножками стопочек!
Я плююсь от такой благородности,
как с доской породнившийся двоечник,
съевший мела обмылок в нервозности.

Что - то очень не так в этих сборищах,
где всё в шике и в облике глянцевом.
Я ж тружусь на шестнадцати поприщах,
чтоб под шкафом уснуть на семнадцатом.

День за ночью к вершине мечтания -
хвост в зубах на предмет продвижения...
Что же ныне с котёнком в кармане я
возле праздника мнусь от волнения?

Что застыл от холодного блеска я
толчеи за оконною рамою,
где бокалы звенят, как Одесская
киностудия пред мелодрамою?

Вижу в людях изрядно мажора я,
и тянусь к ним за буйною радостью.
Им, с лицом эфиопа которая,
я завидую белою завистью.

К ним сквозь стёкла устами отверзыми
припадаю в пылу вдохновения,
как к руке парикмахерша чреслами,
возлежащей на спинке сидения.

К пустобрёхам, к пропойцам, к лахудре я
рвусь из пут моего одичания,
бросив месячный пост целомудрия,
и обет прерывая молчания.

В их вертеп устремление делая,
повинуясь утробному голосу,
осиняюсь не справа налево я -
осиняюсь на встречную полосу.

Доглодав свою горькую веточку,
объясняюсь с суровым охранником.
Ему плачусь я в бронежилеточку:
" Мне бы виски со льдом и с "Титаником"!

Мне бы страсть разделить с чаровницею!
Покидаться арбузными корками!
Словом, хоть не глазком, а ресницею
дай узреть, что творится за створками!"

И стою, ожидая гонения.
Уж таких, как я сам, я б отваживал.
Но он дверь распахнул без сомнения,
усмехнувшись: " Давно не захаживал!"

Меня в узах приятели комкая,
обступили, как демоны Фауста.
Достаю из кармана котёнка я:
" Накормите, беднягу, пожалуйста!"