Paris...

По тихим улочкам вечернего Парижа,
В немом восторге я без устали бродила.
Теряясь временами средь ажурных стен,
Я медленно сдавалась в сладкий плен:

Фасадам, чьи манящие цвета ванили
Меня навеки своим видом покорили.
И окнам, вид откуда на каскады крыш
Ты поневоле тайно сохранишь.

Кафе, что манят ароматом свежей сдобы,
Они надолго задержать за трапезой готовы
Лишь чашкой черного как ночь французского caf;,
Что с круассаном одиноко ждут вас на столе.

Мосты, мосты, что часто опоясывают Сену,
Которая, влюбленная, лишь радуется плену.
Она раскинулась вольготно тут и там,
Собрав сокровища архитектуры по брегам.

Стрелой ажурной башня взмыла в поднебесье,
Что некогда на конкурс Эйфель сотворил.
С её вершины наблюдать гораздо интересней
За панорамой города, который он любил.

Как муравьи кружат машины возле триумфальной арки,
Что так любовно Бонопарт когда-то воздвигал.
С неё прекрасный вид на созданные ныне парки,
И Елисейские поля, где каждый парижанин побывал.

А мы вдоль Сены снова не спеша шагаем,
Любуясь на фасад суровой в пору ту Консьержери,
И мысленно с невольным страхом вспоминаем,
Как здесь томились многие пытливые умы.

Оставлен Лувр Величавый за спиной,
Что полон тайн загадок и прикрас,
Где поражает философской глубиной
Да Винчи Мона Лиза сотни тысяч раз.

Где на поклон приходят к красоте Венеры,
Что рук лишилась много тысяч лет назад,
Но до сих пор почтительные кавалеры,
Всех женщин сравнивают с нею невпопад.

Где крылья распростерла вымокшая Ника,
Сквозь бурю рвущаяся за победой в облака.
Чья развевающаяся на ветру туника
Притягивала взгляд любого моряка.

Мы о музее этом можем молвить бесконечно,
Из зала в зал с открытым ртом не торопясь идя,
Но время урезает нам потеху бессердечно,
На площадь к Нотр-Даму нас поспешно уводя.

И вот стоим мы пред лицом готической махины,
Исследуя глазами всем известный нам собор.
Колокола в звонницах словно исполины
Готовы с грохотом созвать на общий сбор.

Где в темных арках тешишься надеждою увидеть,
Как, скрючившись, карабкается на стЕну горбун.
Чтоб за уродство его словно встарь возненавидеть,
Но восторгаться за его бесстрашный ум.

Увы, увы. То лишь Виктор Гюго дал мыслям волю,
Навеки обессмертив свой трагический роман,
Где Квазимодо до конца испил изгоя долю,
А каждый был наказан за любовь к мирским страстям.

Сейчас безмолвны в покаянии каменные своды,
Горгульи без претензий базилику сторожат.
И лишь орган как прежде требует свободы,
Чьи звуки стены будоражат, а сердца дрожат.

С тяжелой думой Нотр-Дам ты покидаешь,
Печальный взгляд скользит по витражам.
Себе вернуться в это место обещаешь,
К душе собора чтоб быть ближе, не к богам.

И снова в путь, и в пышный мы Версаль стремимся,
Туда, где пол топтали в прошлом сумасброды короли.
И где в фонтане первом Посейдон угрюмо развалился,
И королевы Малый Трианон виднеется вдали.

Как будто в сказку детскую случайно попадаешь,
Ступая вдоль зеркальной залы в тишине.
Не верится, что пышные балы в те времена давались,
И полонеза четкий ритм здесь слышался везде.

Роскошных королевских комнат красочная анфилада,
Проносит сквозь покои пыльный дух минувших лет,
Где все придерживались глупых правил маскарада,
Скрывая за коронами грехи своих некоролевских дел.

Картины, статуи, кровати, вазы, фрески!
Круговоротом празднества уносят в те века,
Где балом правили мозаики и гротески,
Ручной паркет и золотом облитые слова!

Версаль прекрасен – с этим не поспоришь,
Но в каждом чуде есть существенный изъян:
Пускай, величествен дворец, что ты построишь,
Но сколько в стенах, его сердце, темных тайн.

Измены, козни, заговоры и кровавые убийства,
Что прочь от трона отсекали коронованных особ,
Пренебрегавших властью и законами единства,
Забыв, как важен в их правлении простой народ.

Париж, Париж! Во всем прекрасный город:
От его древних замков до пьянящего вина.
От запаха духов, родящих дерзкий повод,
До старых улочек, что проредила трещин седина.