Оседлая среда...

В ветвистых трещинах асфальт,
житья проформенный фосфат,
азот в мозгу среды оседлой не вскипает,
но всяким утром птичий гам,
сквозняк, скользнувший по ногам,
ночного сплина исступленье искупает.

Сугуб провинциальный быт,
в нём прочно властвует “кабы”,
а если б нас не соблазняло сосложенье,
мы убивали бы давно,
гемоглобин внедрив в вино
и приводя фермент медлительный в движенье.

Мирясь с колумбовым яйцом,
себя считая подлецом
за неоплату путешествия в трамвае,
сосед строгает коновязь,
вином токсичным не давясь,
но упиваясь и застенчиво кивая.

Свивая в сваях не гнездо,
но освоенье ноты “до”,
гудит натужно между делом пришлый ветер,
соседка, видя, что супруг,
как заливной язык, упруг,
в игру вступает в дореформенном берете.

На всех жилетах осыпь звёзд,
люстрин восходит на помост,
а новый мост опять взывает о починке,
гуляк пустых неспешный шаг
считает эхо в камышах,
хрустят в ботинках бесконтрольные песчинки.

Мой ангел, пасечник и плут,
берёт крылатую метлу
и поднимает сорок тонн оседлой пыли,
на рынке ветошь нарасхват,
наш православный халифат
с любою небылью рога наставит были.

Кобыле шоры и мундштук,
у шпор в запасе пропасть штук,
зачем, скажите нам на милость, новизна им,
по густо взмыленным бокам
и тяготенью к кабакам
мы безошибочно оседланных узнаем.

Однако слитный шорох крон
и сон гражданских оборон
в конечном счёте со средою примиряют,
как всем известно, дробь добра,
у кобры дети от бобра,
шипят, ныряют, новый прикус примеряют.


Soundtrack: Jacqueline Mary du Pre, Handel, Sonata in G minor, HWV 287 – IV. Allegro.