Государыня Елизавета 10

Время белого кончилось в этой весне,
Остаёмся в зелёном
Гренадёрском стоянии на полотне
Обстоятельном и эталонном,
Заключённые в рамки песчаных щедрот
Дорогих приазовских болот.

День на убыль, всё ближе канцоны цикад,
Подступает прохлада,
Участились пролёты вечерних гекат,
Провожающих даму Палладу
В обязательный выход на той стороне,
Полушарии, голубизне

Бесконечности сферы в отрезках людских
Календарных объёмов
Истечения вектора вёсен мирских,
Обещаний, шаланд, водоёмов
И, конечно же, вечной любви к Шардоне,
Потому что, опять же, в вине

Всё предсущее, Лизка. Лети, лепесток,
С восходящим потоком
На, далёкий теперь уже, ближний восток
К воскресенским ролям и истокам,
А серёжка ольховая, падай уже
На каком родилась рубеже

В распростёртое лето бескрайних степей
К праху Дикого поля,
Где торчат пирамидки и частый репей
У подножий их что-то глаголет,
Колыбеля дуэтом прохладный покой
С лёгким ветром над тихой рекой.

Жить и жить бы в объятьях — живи, не хочу —
Тут печаль, там малинник,
И стихи рисовать под зарю и парчу,
Чтоб стихи, а не эти, из длинных
Малахолий о том, что сгорело дотла
И была ты или не была, —

Я не знаю уже, я не знаю уже,
Паранойя, наверно.
Я придумал тебя в городских неглиже
По донецким и львовским тавернам;
Говорю же, опять же, всё дело в вине
Или этой, что крепче втройне.

Не жалею, опробовать не удалось
Зелень Чуйской долины,
Но пленяла всегда виноградная гроздь
И её производные — вина,
Красных, розовых жёлтых оттенков зари,
Благодетели-поводыри

По касательным к сущности сущего, чьи
Откровения после
Позволяли прочувственней слушать ручьи,
Шёпот звёзд ли, кузнечиков, рос ли,
Или собственных выдумок в чаше тепла
Этой жидкости, да с похмела.

В воспалённой прозрачности тает луна,
Оставаясь белёсой
Непристёганной пуговкой к створке окна,
Неприкаянной и безголосой,
Ожидая свой выход и шлейф золотой
Над спокойной и тихой водой.

Лето выгорит быстро, как жёлтый песок,
Что несёт Брахмапутра,
А жара утомительна, как марш-бросок
И отпустит, обычно, под утро
Вместе с новым причастием к первым лучам,
Оставляющей нас по ночам

В беспросветности, богоподобной звезды,
Выплывающей вяло
К ожидающим тварям земли и воды,
И пернатым в кустах краснотала,
Словом, радуя утром — к обеду невмочь
И скорей бы прохладная ночь.

Круг замкнётся, как всякий законченный круг
Колесом от телеги,
Солнце встанет над лугом и сядет за луг,
Разделив разнотравья и снеги
По проходу окружностных стрелок судьбы,
Отсчитавших года, как бобы,

А бобы умещаются в полной горсти,
За двоих — на ладони.
Я не смог соответствовать, значит, прости,
И прощеньем вину узаконя,
Соглашайся с написанным, время легенд
Протекло от июльских календ

И разлучницы-ночи, где время двоих
Разошлось, как амёба
На две разные жизни уже после них,
Нераздельных, казалось, до гроба,
На два новых гроссбуха келейных обид
И поверженных кариатид.

Картонажные истины стайкой стрижей
Закрепились на белом,
Подтвердив диалектику рвов и траншей
Во фронтальной стратегии в целом,
Обозначив флагштоками каждую тьму,
Мол, фиг вам — хорошо одному.

Виноватых не будет, оправданных нет,
Это право и правда
Вероятных развитий верченья планет
В ожиданиях Стикса и Плавта,
А ещё подсобили механика тел
И физический водораздел.

Обстоятельства празднуют: ходим туда,
Возвращаясь обратно,
На низложенных тропах цветёт лебеда,
Не затопчем её, вероятно,
Вероятно уже — нет желанья бродить
По нехоженным тропам, етить.

Лето выгорит быстро, уже седина,
Выгораю, как лето,
А куда улетели твои времена,
Государыня Елизавета...
В зеркалах отражается чья-то не та
Снисходительность и красота.

Неприлично указывать возраст, опять
Виноват, разумею.
На меня, как на зеркало, неча пенять,
Чай, не девочка, дама с камеей,
Королевны всегда одиноки, мадам,
А тем более, к вашим годам.

Как проводите лето в своих тюильри
На планете завета?
А куда улетели твои снегири,
Государыня Елизавета...
Всё куда-то уходит, в какое куда:
Годы, птицы, любовь и вода.

Я свои батальоны в оранжевый цвет
Перекрашу отдельно;
В этом мире превратностей колера нет
На двоих, даже храм и молельня
Обособлены в просьбах к необщим богам
После дождичка по четвергам

И сомненьям на пятничных чудо-крестах
О проклятии крестном:
Может, всё это стоило бросить в кустах,
Не тащить багажом бесполезным,
Всё одно, никогда не вернуться туда,
В Брахмапутре сменилась вода

Многократно, во всём протяженьи реки,
Притяженье земное
И сердечное легче поймут старики,
Потому что всё — всё остальное,
Слабонужное, вечны любовь и земля,
И земля понадёжнее, бля.

Ирреальность оправдана, если не в счёт
Все былые заслуги.
Запредельное манит к себе и влечёт,
Как каскад увлекает фелюги —
Никуда невозможно, лишь к той глубине,
Где замшелые камни на дне.

Я солдат, госпожа, мне легко умирать,
Потому что обязан,
За детей, за любимых, за родину, мать,
За болота её, перелазы,
А до этого радуюсь каждой весне,
Озаботившейся обо мне.

Все мы чем-то обласканы: солнцем, зимой,
Обхожденьем, закатом
И желаньем всегда возвращаться домой
(Кое-кто, вообще, опиатом),
А счастливчики женщиной, наверняка,
С простодушием товарняка.

Светлый образ Спасительной ночи любви —
На него уповаю,
Не во всём соглашаясь с тавром: се ля ви,
Как и всякая особь живая,
Как разумная тварь всё пытаюсь понять
Поприсутствовать и обонять

Это самое всё в это самое всё —
И не меньше, не больше,
Не получится больше, как в танках Басё,
Но, надеюсь, не меньше — живой же,
На живой же планете живых же людей
Сотрапезников или ****ей,

Что вдвойне интересней: вот стол, вот ночлег,
Априори, вы — гости,
Значит, данные богом, сказал туарег,
Догрызая последние кости.
В потребительском мире превыше всего
Осознать, кто быстрее кого

Облапошит, возлюбит, использует, съест
Ближних или не очень;
Собираясь на шабаши, пиршества, съезд,
Каждый мысли и ножички точит,
Конкурентная сущность — закон голубей —
Слабых в стае найди и добей.

Соколиная грамотность: клюй, что летит,
Что упало — не трогай,
Даже если вовсю нагулял аппетит
И озлобленность трудной дорогой,
Не унизься до слабости хищных зверей
И богов. Или горе царей.

Словом, как-то присутствуй, надейся, влачи,
Всё равно не позволят
Жить, как хочешь, орала куют на мечи,
Утверждая мечами: неволя —
Это всё, что тебе причитается, тля,
На свободной планете Земля...

Если всё, что написано бросить в костёр —
Догорит за минуты,
То есть, целая жизнь: и любовь, и раздор,
А согреют ли сердце кому-то
Парадигмы, сгоревшие в этом огне
О тебе и чуть-чуть обо мне.

Жарко, жарко, сударыня, к морю пора
Сочинять подобрее
Каватины с частушками, пить до утра
Виноградное, лучше старее,
Вместе с терпкостью коей уходит печаль
И яснее слышна этуаль.

А на лунной дорожке играет рояль
Наважденье «К Элизе»,
И сонату несёт, не теряя, мистраль
К еле видимой паре на мысе;
Это были бы мы, если бы да кабы...
Слушай музыку, кушай бобы.
24.05.2013