Письмо к себе

 Письмо к себе.

 Здравствуй, родная. В прошлом письме ты меня о многом спрашивала, в этом я тебе буду о многом рассказывать. Знаешь, когда-то давно я искала дом, духовный дом, где было бы хорошо всегда. Так вот раньше я считала своим домом Вселенную. Я любила её за то, что она несёт нам жизнь, мы сами – часть этой огромной системы. Мне очень нравилось играть с ней в её игру, но через некоторое время стало понятно, что мы её совсем не знаем, что как она несёт нам жизнь, так же несёт и смерть, и что она неизбежна – ведь даже наши поступки, мысли, инстинкты, - ей ведомо всё. И я возненавидела её, всё ещё продолжая играть по её правилам, до дрожи в руках боялась безысходн6ости, беспомощности от которой было больно и жутко…
 Тем не менее, я по-прежнему обожала нашу планету и весь мир. Я долго жила с этой мыслью, пока однажды мы с другом не решились попробовать совершить тур по Японии, Индии и Америке. Мы ожидали путешествия, эмоций, а получили просвещение – безусловно, мы и раньше знали, что все страны и люди разные, но никогда ранее это не представало перед нами в таком ярком свете. Я была поражена, как ребёнок, насколько мягко представляла разницу между странами и культурами всего мира. Повсюду нас окружали настолько непохожие друг на друга люди и животные, разные удивительные традиции и природа, что мы действительно поверили в старую легенду о разделении Богом человечества на расы, путём создания им разных языков. Это предстало пред нами таким же понятным, как то, что дважды два, как это ни странно, действительно четыре… Во всех этих странах даже чувства разные.
 Спустя некоторое время, я оправилась от шока и даже нашла плюсы всеобщей индивидуальности: можно перенимать что-то у других народов, разнообразить свою жизнь.… Но теперь вспомнилось отнюдь неприятное отношение к русским, везде, где мы побывали. «Ушанка, холод, водка» - с этим у них ассоциировалась не только вся Россия, но и каждый россиянин. Тошно как-то было от всего этого… А ведь мы, все-таки, самая большая страна… Тогда я решила для себя, что мой дом – Россия. Вот, где всё мне было знакомо и понятно: наивные глаза уставших стариков, вездесущие дети в грязных лохмотьях, постоянное горе, жалобы на жизнь, слёзы. Всё это щемило душу и заставляло ещё сильнее и сильнее привязываться к нашей огромной России-матушке. Знаешь, когда-то давно я слышала, что это менталитет русского человека – не видеть счастья, постоянно горевать, а главное – любить делать это. Что ж, у каждого своё мнение. Я же лично думаю, что этот менталитет появился не из неоткуда, а сама история заставила нас видеть только горе, время принудило нас свыкнуться с ним, а оптимизм русского человека – полюбить его. Я любила свой дом, свою Россию.
 Итак, некоторое время спустя, обстоятельства сложились таким образом, что мне пришлось заменить подругу в театральных гастролях по России. Пусть и должна я была тогда играть роль, вроде «кушать подано», посетила многие города нашей Родины. И опять… эти глаза – призирающие, ненавидящие нас. В силу нашей неизвестности , мы ездили по маленьким поселениям, и везде нас принимали не как людей, а как москвичей – богатых, высокомерных, вечно спешащих, из самого алчного города России. «Хорошо вам там, наверное…», «…и как же вы приехали в такую дыру, вроде нашей…» - повсюду говорили подобные фразы. Я плакала, я много плакала тогда. А вроде бы, казалось, я нашла, вот он - мой дом, моя Россия. Почему же меня в нем всюду гонят, не видят в моей семье во мне Человека?.. Глубокую рану в детском сознании оставило то путешествие…
 Но… Москва, так Москва! В этом с жителями столицы мы едины – при, каком бы то ни было, благосостоянии, характере, возрасте, взгляде на жизнь, куда бы мы ни поехали, повсюду в нас будут видеть только москвичей. А я так не хочу!
 Тут, у себя в Москве, я была Человеком. Ну, или, по крайней мере, думала, что я была Человеком…
 Каждый день я ехала в школу, по радио звучал любимый рок, в лицо дул московский ветер, рядом был родной человек. Как же всё прекрасно в машине! Огни, яркие вывески ресторанов и казино, цветастые гигантские рекламные щиты! Москва…
 Ночь, переход – из-под ног, тихо хлюпая, ведут беседу лужи, в углах мирно спят бомжи, - из перехода – рядом с пустой дорогой время от времени появляется труп сбитой и небрежно отброшенной в сторону собаки-дворняги, иногда из какой-нибудь тёмной подворотни слышен пьяный смех, крик о помощи. «Не гуляйте ночью в Москве», - и я пошла домой.
 День, широкая улица, тяжёлая от людей, втаптывающих её в грязь, и все летят, сбивают друг друга, перекрикиваясь оскорблениями. Зеркальные глаза, пыльные одежды, бесконечная, бессвязная речь. Обо всём этом шептал мне город в тот жаркий летний день. «Нет, и днём не надо гулять по Москве,»- и я пошла домой…
 Дом. Дом и есть дом, зачем я искала что-то большее? Отец, мать, брат. Тёплые взгляды и ужины, ласковые слова и красивые подарки. Рай. И что ещё мне было нужно? Наверно, просто была слепа. Искала то, что лежит у меня под носом. Глупость и упёртость подростка мешала найти мне душевный покой там, где искал его каждый.
 И всё же я так больше не могла – это время я занималась самообманом. Я призналась себе в этом, спустя четыре дня после очередного разочарования. Однообразие, скованность, отсутствие чувства своего места в доме вскоре открыли мне глаза на собственную ложь. Школа – дом, школа – дом. В школе – полное отсутствие возможности самовыражения, 284 фальшивых друга и нервные эгоистичные учителя. Дома – все на исходные места: отец – гараж, мать – кухня, брат – компьютер, я – уроки. Целый день каждый из нас проводил в своём окружении, которое, конечно, отражалось на нём, а вскоре и вовсе меняло человека. И вот результат: нам не о чем говорить, мы друг другу не интересны, каждый как можно меньше пытается проводить времени дома.…
 В нём осталась я. Только я. В себе так тепло, уютно. В стекляшке на стене отображается лицо. А ведь оно так похоже на меня! Нет, всё же оно слишком красиво, слишком живо. И этот взгляд, разбавленный кофе выжигает на сердце фигуры, одному ему ведомые. Он всё знает наперёд, а я – нет. Я другая , не такая, как написано там, в этих глазах… Я не хочу быть такой! Но тогда какая же я? Чего я могу ожидать от этих коричневых солнц на стене? Что будет потом? Чего захочет она, та, которая у меня на глазах захлёбывается светом этих двух светил?.. Было слишком много вопросов.
 
 
 

 ***
 Так меня отослали к ним. Будишь ли ты спрашивать меня за что? Я сама до сих пор не понимаю. Стоило немного поковыряться в себе, подумать о жизни, о людях, которые тебя окружают, как они сочли тебя неординарной, пока-ещё-не-буйной-но-близкой-к-состаянию, психически не уравновешенной особой. А хотя, какая мне была разница, что они думают? Правильно, никакой.


 ***
 Мою нелепую жизнь перевернуло знакомство. Он тоже был оттуда, но не таким, как эти тупые, смеющиеся, забывшие всё лица. За время проживания здесь я сформировала две группы окружавших меня людей. Его я причислила ко второй. Не к той, у которой на почве бесконечно глупых комплексов, изначально ужасного характера и «оригинального» образа жизни появляется сдвиг и их организм решает для себя, что лучше не понимать ничего, чем понимать окружающую действительность. У таких всё уходит куда-то далеко, а на это место встаёт безудержная радость, счастье и смех или же наоборот – тоска, слёзы, зло. Но, как я уже сказала, он был не из них. Он присоединился ко второй группе, в которой до него был только один человек – я. Увидев его, я узнала того, о ком я давно мечтала: о высоком, с тёплыми руками и взглядом. Да, у него он был - настоящий взгляд. Такой живой, открытый, вечный, с кусочками неба. А в этом небе было всё: и облака, и чёрные птицы, и это, идеальное по форме, лицо бесконечности – вечная синева. Я ему обо всём рассказала, и он улыбнулся.… Улыбнулся, обнял меня, и мы стояли, обнявшись долго, очень, очень долго. Мы слушали биение наших сердец, ощущали каждую клетку друг друга. И всё это рассекали наши души. Они мчались друг к другу с бешеной скоростью, сквозь две разные Вселенные, легко рассекая их с помощью лишь одной силы – силы любви. И я тогда увидела всё. Я увидела его.


 ***

Мы летели к Солнцу – такому горячему и опасному. Его лучи пронизывали нас, как сотни английских булавок пронизывают шифон. Боли от них не было, была какая-то полнота, тепло и сонливость, и всё это только сильнее тянуло нас к нему. И тут я заметила, что я - это теперь ещё и он, теперь я, он – это «мы». А «мы» - по-прежнему часть этой могучей и властной Вселенной. Тогда я поняла, что могу ждать от себя всего, что скажет или о чём промолчит он.
 Мы летели к Солнцу, и чем ближе приближались, тем яснее я осознавала, что нельзя не любить Вселенную, хоть, пусть, в чём-то она жестока. Это её правила, в которых мы были созданы и будем истреблены. Бояться её как-то глупо и по-детски, ведь даже если она в нас самих, то по-другому не бывает, странно прятаться от неё, лучше найти общий язык. Только тогда, возможно, она откроет нам некоторые свои секреты, и всё человечество узнает чуть больше о своей огромной и холодной матери.
 И тут солнце пустило в нас какой-то особенный луч. Моя часть от этого насыщалась яркостью и теплом, которые вскоре равномерно распределились на нас обоих.
 После вокруг нас появились клетки, в клетках – люди. Все виды: учёные, военные, учителя, политики, писатели, врачи и многие другие, – настоящий «хьюменпарк». Вскоре стало понятно, что мы тут делали: нас потянуло к одной из клеток, на которой было написано «эрудиты» и подробное описание этого подвида «учёных». На мой взгляд, эти люди были не самым ярким примером очеловечивания(1).Я бы даже сказала, что они были наиболее близки к нам из всех, кого мы успели заметить в хьюменпарке, разреши мне называть его так. Хотя и эти люди были ужасно странными: за всё время нашего их созерцания, они метались по клетке, что-то оценивали, развивали мысли - в уставших головах постоянно происходили химические процессы, то кто-то то вскрикивал «Гениально!», то разочарованно мычал. В клетке была постоянная суета, но тем не менее они пытались говорить со Вселенной, пускай и очень изощрённым способом.…
 Тут от клетки отскочил луч и опять ударил по нам. На этот раз его часть стала значительно ярче, а потом и я почувствовала в себе тепло и чуть больше засветилась. Но, возвращаясь к хьюменпарку, выходит, одним из страхов, в котором я его разубедила, была его семья. А где же тогда моя? Я чувствовала уверенность, что где-то рядом, но отчего-то мы не видели её. Я посмотрела вокруг,– не одного знакомого лица, хоть хьюменпарк и напоминал психбольницу, где сидели до боли знакомые мне психически неуравновешенные личности. (Кто знает, может и у них вскоре зародится ещё более тяжёлая форма очеловечивания, не вписывающаяся в их нормативы, которая будет отделяться от остальных, и так тяжело больных…) Мы продолжали искать мою семью в этом странном заведении. Вот уже совсем отчаявшись, опустили взгляд, и я поняла, что мы висели надо льдом, а под ним, как ты уже могла догадаться, были мои родственники. На табличке значилось «хладнодеятельные или строгобизнесменные люди». Перетекая друг в друга, мы почувствовали уже знакомый удар лучом. И опять я ощутила перемены: медленно, но ясно я начала понимать свою безмерную любовь к этим существам, смотрящим на меня через корку льда. В тот момент не было большей силы, чем та, поселившаяся во мне, сила желания быть рядом с ними, вечными и ждущими меня всегда.
 На таком важном для меня моменте, мы опять почувствовали перемещение. Пред нами развернулась впечатляющая картина: мы видели весь мир в будущем. И в первый же миг, когда он предстал на нашем пути, мы знали всё: многолетние новости, законы, трагедии этого огромного улья. Как будто сама планета в миг прошептала нам, как лучшей подружке, все секреты, появившиеся во время нашего отсутствия. Но из прочих событий ярче остальных мы видели одно: Россия развалилась. Это одновременно ужасало и будоражило воображение, но факт оставался фактом: Россия не могла удержать саму себя и медленно растеклась по всем странам. Теперь территория России полностью принадлежала Китаю, объединившимся странам Прибалтики и ещё приличный кусок достался Украине.
 (1)Очеловечивание – болезнь душ, редко встречающаяся на планетах, но чрезвычайно опасная, так как передаётся воздушно-капельным путём, поэтому все больные свозятся на отдалённую от живых точек Вселенной планету Солнечной системы - Землю. Симптомы – создание ненужных целей, повсеместных ценностей и тому подобных вещей, совершенно не нужных для роста и развития души.

 
Но мы знали, что это было давно, очень давно. А сейчас… Потомки русских, разъехались по всему миру и в последние 100 лет совершили 3 сенсационных открытия, по значимости, пожалуй, сравнимых только с законами Ньютона. Современных русских очень ценили, уважали за находчивость и силу характера, снабжали всем необходимым для научных работ и очень прилично платили.
 В тот миг мы уловили такую милую отличительную черту этой планеты: хотя все были разными, когда-то ненавидели русских, но к общей цели готовы идти все вместе, взявшись за руки, независимо от национальности и мировоззрения. Забавно, всё-таки…
 А всё же жаль, что России нет, как-никак, это было моё, родное… Но тебе же уже этого не понять, да? Жаль. Ну, так это моё, родное рассыпалось золотым прахом по всему миру вместе с моей малой, но обжигающей своим льдом любовью.
 Луч, сонливость, знакомое ощущение, давшее мне понять, что мы опять движемся. Насколько я прочувствовала душу «небо,глазки», его больше ничего не гложило. У меня же оставалась только одна проблема – я сама. За то короткое время, что мы летели, я перебрала множество вариантов, которые могли бы хоть чуть-чуть приблизить меня к себе. Но не один из них не мог убить эту дисгармонию, поселившуюся во мне, как я тогда думала, навсегда.
 Но вот мы остановились. Моя оболочка, моё тело стояло перед нами. Внутри была та, вторая я, которая жила в глазах и время от времени нагоняла на меня ощущение, что жить, в общем-то, и не зачем или просто исподтишка делала какие-нибудь гадости. Один из приёмов я ненавидела и боялась больше всего: когда вторая я подавляла меня настоящую и начинала выходить через глаза большими горячими каплями. Эти капли падали на одежду, тело, с каждым разом заставляя меня всё больше и больше захлёбываться в себе. Она хотела подавить меня навсегда, опять жить в этом теле как тогда, в детстве. Ведь, на тот момент, я только недавно подавила это жестокое и злобное существо: оно нечаянно затронуло меня и я, почти без усилий, победила наивную злобу, детскую глупость, мелкие представления о мире, не успевшие хорошо развиться в молодом мозге. Мне тогда повезло, ведь многие представители рода человеческого не успевают поймать момент и развращаются с каждой секундой жизни всё больше, а души их с такой же скоростью теряют надежду завладеть мощным сформировавшимся телом взрослого человека. Но я успела, я поменялась местами с человеческой сущностью, теперь она жила во мне и пыталась вырваться, но тело взрослело, она слабела, я развивалась…. Я могла её удержать, хоть каждый раз и было ужасно страшно, что всё вернётся. И вот она стоит перед нами, улыбается, довольная добычей… Я сама бросила его, это несчастной тело, оно теперь в её власти…
 Нет, я этого не допущу! И мы помчались со всей своей душевной мощью на эти пустые кофейные глаза, где уже никогда не смогла бы посилиться душа, ведь я сразу решила, что точно остаюсь тут. Тяжелое столкновение, и мы смогли её сдвинуть! Это победа, мы убрали её с места, предназначенного ей. Пусть добились мы этого очень дорогой ценой, но, всё же, теперь всё будет хорошо.
 Мы гуляли везде. Вверх, вниз, влево, вперёд, вправо, назад, наискосок… Душой мы ощущали перемещение, но ощущениями это подтвердить было не возможно, так как где бы мы ни оказались – везде ослепляла белизна, и взгляду было не за что зацепиться, чтоб ощутить скорость движения. Но тут мы заметили какую-то маленькую чёрную точку наверху. Во избежание опасности, мы остановились, но она продолжала приближаться, увеличиваться и вот – перед нами возникло нечто, чем-то похожее на нас. Только оно не сливалось, плавно перетекая из розового в голубой, не двигалось то по спирали, то по кругу. Чудо, возникшее перед нами, сочетало в себе красный и ядовито-фиолетовый цвета, отделяющиеся яркими границами. Время от времени эти границы как будто сталкивались, порождая разряды молний. «Нечто» постоянно меняло свою форму и издавало режущие слух звуки. И всё же оно было одним целым и ему было хорошо в себе. Мы не сдвигались с места, наблюдая за происходящим, сами не зная, чего мы ожидаем. Тут «нечто» засверкало, разъединилось и потухло. «Начало». Странная, неожиданная картина показалась нам знакомой и больной темой. Мы в очередной раз переплыли друг в друга и с особым теплом внутри упали. Упали в низ. Чего это был низ, мы не знали, но там было прекрасно. Много таких же, как и мы окружали нас. Два новых «нечто» упали рядом. Чем-то знакомые оранжево-красное и сине-фиолетовое существа медленно перетекали друг в друга, радуя нас. Вот так мы и нашли наш общий душевный дом.
 
 ***
 «В парке городской психиатрической больницы был найден улыбающийся труп девушки. Как показала экспертиза, она умерла от остановки сердца. Причина не известна. Когда полиция приехала на место происшествия, рядом с трупом сидела женщина, таинственно излечившаяся от раздвоения личности за одну ночь. Пока она является единственным свидетелем, и её допросят тщательнейшим образом сразу после того, как закончится оформление документов на выход из больницы, хотя она и утверждает, что абсолютно ничего не помнит. Участившиеся в последнее время таинственные гибели душевнобольных людей не должны волновать их близких. Всё объяснимо». Заметки примерно такого содержания на следующее утро увидел наш город в газетах. В общем, ты поняла, наверно, как я удивилась.…Вот так всё и было. Расскажи о допросе, очень интересно, как ты выпуталась из этой истории?.. Ты всё ещё одна? Не можешь прережить наше расстование? Скорейшего выздоровления, хочется верить, что после этого письма ты переосмыслишь свой взгляд на жизнь, и очеловечивание как рукой снимет. И прекращай приходить на мою могилу! Ведь нам до сих пор хорошо… Если пойдёшь на поправку, прилетай по возможности, ну а если не получится, обязательно пиши. До встречи.
 Твои, МЫ.

 Зима – весна, 2004-2005.