Сюрреалистический тоталитаризм троих на сцене

Сюрреалистический тоталитаризм троих на сцене.




I. Анна. Людмила. Сашка.

 Солнце в глаза. Его лучи своим неожиданным калейдоскопом пробудили спящую Анну. И не успела она по привычке начать анализировать свой очередной прекрасный сон, как в дверь раздался нервный звонок. В маленьком дешёвом глазке виднелось нечто красное и распухшее – смутно угадывалось лицо недавней знакомой Анны – Людмилы. А встретились они впервые в элитном супермаркете пару дней назад, когда обе одновременно схватили одну свежайшую французскую булку. После долгой церемонии уступок по поводу - кому же всё-таки брать именно это чудо кулинарии - сошлись на том, что купят они её вместе и нагло съедят в ближайшей же кофейне, в которой позже и выяснилось, что обоюдная любовь у них не только к французским булкам, но и к курасанам, городам, мужчинам и романам…
Только успела Анна распутать и вытащить из двери, ещё не отошедшими ото сна руками, цепочку, как упала на пол, снесённая бесцеремонно влетевшей в комнату и ревущей, как сирена, Людмилой.
- Дорогая, ты единственная, кто у меня остался! О боже, какое горе!
- Что?.. Что случилось, Людочка? - Анна поднималась с пола, потирая ушибленное место, - Что за трагедия?
- Сашка умер!
- Что?.. Какой Сашка? Людочка, ты о чём? Может воды?
- Да, прохладненькой. Ну ты что же, муж мой, Сашка. Я рассказывала тебе о нём, когда мы на французов перешли…Он ведь у меня наполовину татарин был, а наполовину француз. Был! О господи, Сашка мой! Сашенька!..
-Да вроде ты про Юрия какого-то говорила… - заметила в полголоса Анна, клевая носом и с трудом разлепляя ещё не умытые глаза, - Ну да ладно, Сашка, так Сашка… Что случилось-то, ты уверена, что он умер? – более дуратский вопрос придумать было сложно.
- Да как же нет, когда прихожу я домой, а он синий весь на диване, сжавши каменной хваткой орешки, сидит, глаза выпучены, блестят пуще моего бисера, - Людмила покрутила свои любимые бисерные бусики, явно пытаясь донести до Анны какой-то извращённый литературный смысл своих слов. - Улыбка искусственная какая-то, натянута до самых ушей. Как же я перепугалась… Да ладно, в прошлом это уже. Я к тебе вот зачем пришла: мне с ним поговорить надо. Мы же ссорились перед тем, как я из дома ушла, хлопнув дверью – не выдержала, - виноватый взгляд исподлобья, - а прихожу, он уже такой. Так спокойненько, откровенненько проговорить с ним и не успела.
- Стоп, стоп, стоп. Я и с самого начала не очень поняла, зачем ты ко мне пришла, а твоя речь теперь совсем меня с толку сбила. Получается, что всё это время ты не из-за смерти мужа рыдала, а из-за того, что личные отношения с ним выяснить не успела? Хорошо, допустим, это не моё дело, у каждого своя система ценностей, но теперь, внимание, главный вопрос: я-то тут при чём – Людочка, милая ты чего?
- Да в том-то и дело, что ты ОСОБЕННАЯ – по сравнению со всей предыдущей речью последнее слово прозвучало неестественно громко, Анна аж отскочила, от неожиданности, - Я это поняла ещё в супермаркете, когда твоя рука на булке коснулась моей…
 Туман покрывает комнату, и заплывшее, красное лицо Людмилы ещё и покрывается щетиной. Только после этого заметно сдувается, вытягивается и приобретает нежно-голубой оттенок. Перед Анной стоит мало знакомый, растерянный мужчина.
- Кто Вы? Где я?
- Вы кто? Что с моей комнатой?
- Постойте, всё не правильно! Кто-то один должен задавать вопросы, а кто-то другой на них отвечать, - у мужчины произошёл заметный скачок с рассеянного состояния на рассудительное, - Насколько я понял из предыдущего контекста, это, хоть и трансформировавшаяся, но всё же Ваша комната. Именно по этой причине выдвигаю Вашу кандидатуру на должность «отвечающего».
Анна уже ничему не удивлялась, с лёгкой улыбкой Джоконды на губах, она ответила.
- Я, судя по всему, ОСОБЕННАЯ, - ей очень понравилось громкое звучание этого слова, и она решила теперь всегда его кричать, - Анна. А это моя «трансформировавшаяся комната». Я надеюсь, что удовлетворила Ваше любопытство.
- Нет, это ещё не всё: что со мной? Такое ощущение необычное, как бы это сказать… словно я слон на стометровой глубине. Я доступно объясняю? Что произошло???
- Вы, как я догадываюсь, Сашенька…
- Пятьдесят лет уже, - проворчал несчастный.
- Значит, Вы умерли!
- Женская логика? – он попробовал отшутиться, но, поскольку мужчин, кроме него, вокруг не было...
- Суровая правда, - сказала, как отрезала, Анна.
Сашка рванул с места и побежал из гостиной, где они находились, прямиком в кухню. Анна, неизбежно шлёпая следом розовыми изношенными тапочками, поспешила за ним.
- Это всё дурной сон! – громкостью воплей он ничем не уступал своей жене, - Я должен проснуться… ну или хотя бы выбраться из этой ужасной квартиры!
- С первым утверждением я согласна, а вот со вторым – нет, - Анна решила спародировать его серьёзный монолог, имевший место быть в самом начале их знакомства. – Моя квартира прекрасна даже в таком трансформировавшемся состоянии. А я, как уже упоминалось мною ранее, ОСОБЕННАЯ. Я Вам помогу, но только для этого не надо бежать. Просто идите сюда, посмотрите мне в глаза.
Сашка одновременно с неохотой и опаской заглядывает Анне в глаза, и его лицо искажается в чудовищной гримасе, на уголках губ, парализуя всё лицо, застывает так и не пробившийся крик. Туман стекает за открытое Сашкой в попытках побега окно, снимая с захлёбывающейся рыданиями Людмилы призрачную пелену мужа.
- ОСОБЕННАЯ, ты мне поможешь?
- Твой муж в тебе, общайся с ним без меры. Но знай и истину: правда открывается взору, когда закрытые глаза сковывает СОН!!! – Анне полюбилась манера кричать важные слова.
Людмила отрывает от платка плачущие глаза, на её лице немое страдание. Она рассыпается в пепел. Солнце в глаза.

 


 II. Анна. Чёрненькая. Рыженькая.

Неожиданно удивительный калейдоскоп солнечных искр ворвался в её лихо закрученный сон. Анна открыла глаза с мыслью о том, что примерно так этот самый сон, вроде бы, и начинался. Она по привычке прокрутила его в голове с самого начала и, удовлетворившись возможностями своей памяти и воображения, пошла собираться в институт.
Одевшись в любимом унисексе и быстро натянув на ноги старые затрёпанные кеды, она двинулась по дороге к институту.
Сначала в метро. На дереве свито гнездо, внутри яйца – весна. От дуновения ветра крайнее из них сначала просто пошатывается, а потом, после непродолжительного полёта вертикально вниз, раскалывается об асфальт. «А в Африке столько голодных детей умирает… Злая я, наверное…»
У входа в метро Анна заметила испускающего своё последнее огненное дыхание бомжа. «Не слишком ли много случайных смертей в одно весеннее утро?» Она отвернулась в другую сторону и ускорила и без того быстрый шаг до медленного бега. Только в метро она поняла, что это были ещё не все подарки судьбы .
На одной из остановок заходит молодой человек, судя по всему, находящийся в сильном наркотическом опьянении. Он еле держится на ногах. Падает. Начинаются судороги. Когда кончаются, к его горлу прикасается нашедшийся в вагоне врач. «Мёртв. Передозировка, парень…»
Анне уже не было грустно. Смерть равномерно окутала её тёмной тенью своей фаты, в то утро она стала для нее только частью жизни, а никак не концом. Лишь новое ощущение покалывало холодными спицами спину, внутри всё было спокойно, как болото.
В институте Анна обычно не с кем не общалась. Она не умела. С самого детства была воспитана девочкой из аристократической семьи. При первых же фразах: «Позвольте узнать ваше имя? Очень приятно, Анна, » - большая часть современной молодёжи старалась иметь как можно меньше общего с «высокомерной гордячкой», как они , улыбаясь, её называли.
Но этот день был особенным. Не сказать, что с ней общались, но крепко увязались хвостом две девушки. Одна с тонкими рыжими хвостиками, азиатского типа безостановочно смеялась, а после загадочно смотрела на Анну. Вторая тёмненькая, крайне экстравагантно одетая, всё время что-то шептала первой и магнитировала Анну огромными карими глазами, чей свет, прежде чем достичь цели, пробирался сквозь небывалой красоты иссиня-черные пушистые ресницы. После первых двух пар Анна не выдержала и подошла к ним.
- Здравствуйте! Позвольте узнать ваше имя?..
- Расслабься, Анна… Наконец-то ты подошла, - чёрненькая закурила, - пойдём, что покажу.
- Откуда ты знаешь моё имя? – Анну не переставал удивлять этот день.
- Истина во сне.
Чёрненькая схватила её за руку и побежала по направлению к университетскому бассейну. Рыженькая, вальсируя, бежала за ними следом и дарила эхо своего чистого детского смеха древним стенам университета.
Когда они вошли внутрь, Анна издала какой-то птичий, глухо дрожащий в гортани, крик.
В бассейне плавают шесть парней-студентов с её курса. Лицами вверх. С окровавленными глазницами – без глаз!!! – голубоватым оттенком кожи и фиолетовым ожерельем гематомы вокруг горла.
- А глаза где? – это всё, что Анна смогла выдавить из себя на тот момент: то ли от страха, то ли от жуткого восхищения.
- Ха-ха… - не останавливаясь заливалась рыженькая, - Да вот они, у меня в сумочке.
- Мы их сзади удавкой, пока они, привязанные к стульям, ждали от нас садо-мазо извращений. Уроды! Поделом им!
- А глаза вам на что? – в полном недоумении спросила Анна.
- Ха-ха-ха!!! Четыре глаза на каждую. Главное – создать закономерность реальности, которой нет здесь. Что бы попасть в настоящую жизнь, надо воссоздать её условия, и она сама нас позовёт! Хи-хи-хи… Смотри, четыре – магическое число на востоке. Хо-х-хо-х-хо!.. Ох…А я девушка восточная. Их глаза – символ веры в сон. Глаза парней, потому что вера в руках девушек, а они уже безнадёжны: не умеют мечтать, не видят снов, не способны даже на простейшую цепочку закономерности чувств. Мы были расчётливы и гуманны! Ха-ха-ха! Ну, так вот, мы взяли их неиспользуемые сны – их глаза, - нашли друг друга (ха-ха-ха-ха-ха-ха), съедим сейчас эти символы, и застывшая в их шеях кровь прольётся из моих азиатских запястий. И не греха за душой! Ха-ха-ха – поняла? Вот тогда нам и будет знак!
Анна, удивлялась варварству и одновременно поражалась чувству, что наконец она нашла всё, что искала все эти годы. То самое главное, на что у неё была впереди ещё целая жизнь. Вот истина - так быстро и чётко! Анна смотрела на девушек уже с полной влюблённостью и некой собачей преданностью.
- Едим! – Сказала немногословная чёрненькая и взяла себе четыре глаза: серый, два карих и один кристально голубой.
Что вкус был не очень, Анна поняла уже после того, как сглотнула остатки четвёртого глаза. Она с нетерпением ждала продолжения церемонии. Азиатка достаёт всё из той же сумочки запакованное лезвие. Ловкими движениями тонких суховатых пальцев она освобождает оружие от его скромной кобуры и, не секунды не сомневаясь, рассекает себе запястья.
«Вот она».
Натекла большая лужа крови, а из пятен сухого кафеля посреди этой вязкой бордовой жижи можно было различить надпись: «Последний переулок». Свет в глаза.





 III. Девушки, бритоголовые, старик.

Уже привычный калейдоскоп цветов заплясал в заспанных глазах Анны. Она сразу вскочила с кровати и начала в бешеном темпе метаться по комнате, вспоминая сон вплоть до мельчайших подробностей. И какой же он всё-таки был нелепый! Ну да ладно с ним, какая же там была интересная фраза, поразившая её больше всего остального немыслимого бреда? Ах да, «истина во сне». Ну и какая же истина была в этом её сне? Точно: «Последний переулок».
Набросив лёгкую летнюю юбку, светлую пастельную блузку и завязав весёленький шёлковый шарфик на шею, она вскочила в свои повседневные шпильки весьма приемлемой высоты и побежала на встречу настоящей реальности. Благо, гуляя, она захаживала когда-то раньше в упомянутый переулок, поэтому разыскать его, пусть даже на шпильках, не было большой проблемой.
Когда Анна наконец добежала до знакомого поворота, её новые подружки уже ждали с тремя порциями, подтаявшего на солнце мороженого.
- Привет! Давно ждёте?
- Хи-хи-хи-хи-хи… Ну ты и спишь… Мы уже полтора часа тут торчим, порций пять мороженого съели! Ха-ха-ха-ха-ха! – кожа запястий девушки была молочная, детская, а в сильно просвечивающих венах пульсировала молодая кровь.
- Да ладно вам, знаете же, что раньше я не могла.
- Не извиняйся, выглядит ужасно, - чёрненькая решила поделиться эмоциями. – Держи вилку и ешь своё мороженое.
- Вилкой?!! Мороженое в вафельном стаканчике? Вы что, в первый раз, что ли, мороженное едите? Вообще-то это прямо так вот и кушают, без приборов.
Чёрненькая своей мёртвой хваткой схватила Анну за плечо. Ледяные, сухие, как будто железные, пальцы больно сдавили не ожидавшую атаки плоть. Налитые кровью пухлые губы прошептали в самое ухо, сковав всё тело тонкой сетью мурашек:
- Мне это приснилось. Бери вилку и ешь.
Наконец Анна, осознав важность происходящего, взяла из рук рыженькой большую салатную вилку и начала ковырять коричневый шарик с тёплой растекающейся массой.
Три абсолютно разные девушки весело шагали по Последнему переулку, похожие лишь большими железными вилками, которыми они неуклюже пытались есть странную коричневую жижу в размякшем вафельном стаканчике. Постоянная настороженность в их гибких девичьих телах совмещалась с непрерывно смеющимися глазами. Всем, кто ни задевал их взглядом, отчего-то становилось жутко. Даже самые наивные детские глаза, заметив троицу издалека, посылали в мозг мощный, оглушающий, сдавливающий всё человеческое существо, сигнал: ОСОБЕННЫЕ.
Они могли бы пробродить так весь день, если бы не одно обстоятельство: за следующим поворотом, куда они так уверенно направлялись, их встретила грозно смотрящая в упор двадцатью глазами стена бритоголовых накаченных парней в голубых пижамах.
- Мальчики, нам надо туда, - попробовала решить конфликт мирным путём Анна, тыкая своим тоненьким указательным пальчиком с просвечивающими сосудами и элегантным дамским ноготком прямо в широкие морды верзил.
Бритоголовые молчали.
Тогда чёрненькая, с неожиданной для её молчаливости быстротой и ловкостью достаёт из сумочки ещё две салатные вилки, облизывает с наслаждением третью, вытащенную из остатков вафельного стаканчика, и втыкает все три прямо в сонные артерии трёх ближайших к ней бритоголовых. Пока стадо качков оправляется от шока, мелькающими движениями азиатки убиваются ещё трое. Остаётся четверо, разъярённых, как быки, монстра с впечатляющими рельефами мускулатуры и блестящими на солнышке черепами. Чёрненькая кидает Анне три своих запачканных кровью вилки в дополнение к той, что у неё уже имелась. Сама Анна стоит в оцепенении, лишь растерянно вращая округлившимися глазами, пока не понимает, что что-то изменилось. Когда она смотрит на противников, те двигаются еле-еле заметно. Анна осознаёт: время замедлилось, сон на нашей стороне, а значит, мы сможем найти реальность, коль она сама к нам стремится. Мощный поток сил заполняет, словно сосуд, всё её хрупкое тело на тоненьких белых шпильках. Набираясь мужества, она берёт покрепче одну из вилок и размеренным шагом подходит к самому страшному, на её взгляд, головорезу. С силой направляя зубцы в толстую потную шею с явной мишенью – сонной артерией – Анна уже не волнуется. Она лишь наслаждается ощущением разрывающегося мяса под давлением её руки и острого метала. Воткнув вилку до конца, она смотрит на подружек, но вместо одобрительных кивков видит лишь их разочарованные лица: Анна не попала в цель. Тогда, уже с меньшим азартом, она выдёргивает своё оружие обратно и наносит ещё три поочерёдных удара в шею несчастного верзилы, только для того, чтобы окончить необходимую механическую работу. Наловчившись, следующих троих она отправила на тот свет с первого раза.
На крыльях мечты три девушки летели по Последнему переулку. И тут их взору предстал маленький сухощавый старик.
- Здравствуйте, дочери, дошли всё-таки до меня…
Он был обмотан в светло-коричневую тряпку, а его кожа была ещё темнее и суше её. Седые, но густые кудряшки спадали на высокий, помятый годами, лоб, под которым красовались полуслепые, неестественно голубые мутные глаза.
- Ну что же, немногие сюда доходят, единицы отсюда уходят, а ушедших отсюда счастливыми я не знал, - заговорил совершенно неподходящим его облику юношеским, ломающимся голосом старик. – Вы уверены, что знаете всю истину и что готовы предаться ей без остатка? Лучше всё-таки, конечно, было бы прийти примерно в моём возрасте, если сможете – хе-х-хе… Но выбор за вами! Итак?
- Мы готовы, - голоса их при этом слились в один громовой, странно звучавший из уст молодых девушек.
- Ну, раз так, наклонитесь ко мне, я повешу вам священные амулеты. Так, хорошо, теперь ложитесь на спины вокруг меня, ступнями в середину, будем исполнять вашу мечту, дочки!.. Удачи вам, родные, ну, с Богом!
Старик осыпал их крупнозернистой солью. Тела девушек засеребрились белыми кристалликами и будто бы стали легче.
- Летите! – выдохнул на них старик и, моргнув, выпустил из, и без того полных водой, глаз две огромные слезы, которые, пролетев вертикально вниз, шлёпнулись и разбились прямо об его большие пальцы ног.
Девушки слегка, на пару сантиметров, поднимаются над землёй и начинают кружиться по часовой стрелке. Почти незаметно, но так приятно. Тела накрывает белое покрывало тумана…
Каждая из них задыхается. Они начинают кричать и лёгкие их расправляются для новой жизни. Перерождение у всех троих произошло успешно…
Они открыли глаза и увидели … толпу. Отовсюду к ним приближались студенты без глаз и качки с торчащими из шей вилками или просто с залитыми застывшей кровью телами. Вдалеке Анна разглядела обнимающуюся троицу: покачивающийся бомж, развесёлый молодой человек и гигантских размеров птенчик - и своих недавних, трагически погибших, знакомых: Людочку и Сашку. Все он улыбались и медленно приближались, проплывая через чёрный туман. Из воздуха на девушек давила многократно повторяющаяся речь, содержание которой было крайне сложно разобрать из-за немыслимо быстрого для человека темпа: «Настоящая реальность лишь отражение снов. А сны – отражение реальности. По сути, это одно и то же, просто везде существуешь в отведённое для этого время, а по ночам заглядываешь в окна. Но вам надо было что-то двигать, стремиться к цели… Таким образом, на пути к своей мечте вы оставляли помои, отходы, которые при естественном ходе вещей просто невозможны. Смотрите теперь, смотрите, СМОТРИТЕ…». Как вы понимаете, в этой обретённой ими реальности они жили недолго и несчастливо…



 Анна.
Анна вскочила с кровати. Холодный пот тонким слоем покрывал всё её, привыкшее к любым жизненным трудностям, сильное молодое тело. Девушка посмотрела на подушку - на разноцветную свежую наволочку упал яркий солнечный луч - тяжело дыша, Анна подумала: «Такое просто так не привидится… Надо что-то менять - истина во сне».

 


 Апрель-май, 2006.