Королевство Ветров

Сказка-утопия.


Глава 1.

Принцесса любовалась готовящимся к закату кипельно белым солнцем с палубы огромного корабля, украшенного резными гербами и развивающимися флагами королевства Ветров. Правителем той стороны, полной прозрачного, как горный ключ, воздуха, и папой принцессы был Ветер. В тот день он так развеселился, что паруса, сотканные вручную хозяюшками королевства, загораживали полнеба. На фоне белоснежных полотнищ завораживающе струились золотые пряди обладательницы чудо - судна, расстилаясь во всю длину мачты – это всё тот же старик Ветер перебирал празднично сиявшие счастьем локоны.
Тот день последней каплей наполнял восемнадцатый год жизни всеобщей любимицы, а великолепный корабль был поздравлением всего рабочего люда королевства Ветров. Дочь Ветра уже допивала морской закат, снова и снова осознавая всю красоту, молодость и любовь, жившие в ней и вокруг неё – в том сказочном краю и его жителях.
Но после захода солнца в королевстве Ветров каждый божий день испокон веков совершалось тёмное действо ночи, и ни один монарх из династии Ветров ни разу не сумел воспротивиться ужасающей расплате луны за тёмное время суток, нужное жителям для мертвенно крепкого сна после дней, наполненных радостной, но утомительной работой. Луна была леденяще равнодушной ко всем уговорам тёплых Ветров-королевичей и после каждого заката забавлялась новой жестокой выдумкой своего песчаного, изрытого кратерами, сердца. И в этот, радостный для каждой пылинки королевства, день рождения принцессы, холодная спутница Земли породила фантазию особой жестокости. Два огромных ворона сели на плечи молодой девушки. И с блеском в колодезно-чёрных глазах, присущим только лунным падальщикам, вонзили свои острые, блестящие цветом смерти, клювы в бледную шею юной жертвы, в жизненно важные вены, так ослепительно светившиеся на ней голубой нежностью до этой ночи.
И алой лентой развилась кровь из новорождённых ран.
И окропилось горячими каплями потускневшее золото летевших веером кудрей принцессы.
И застонал, забился в порывистых рыданиях Ветер, потому что избранницей луны в ту ночь стала сама коронованная именинница.

Глава 2.

На листе, тлевшем той белизной, что теплится на нём только первые секунды после летнего заката, расцветали восемнадцать расплывшихся акварелью маков, посаженных кистью улыбающегося художника. Мастер просидел у окна весь день, любуясь на совершенно осчастливленную подарком принцессу, рассекавшую волны королевства Ветров на новом корабле, к одному из флагов которого он и сам преложил руку. Тот творец выводил свои странные пятна краски, удивительно складывавшиеся  в сочные, пахнущие росой маки. Он, как и каждый, был осчастливлен праздником дочери Ветра и писал переполненную цветом картину, чтобы навсегда оставить в памяти тот насыщенный жизнью день. Но тут на едва законченные цветы легли чужие каски, горевшие красным. Пара маленьких пятнышек, залетевших из окна, не испортили вида картины, но неожиданно взволновали творившего. Это сам отчаявшийся Ветер занёс капли, волею луны разбрызгавшиеся из надлежащего хранить их сосуда – юного тела принцессы. Художник взглянул в окно, и зрачки его кристальных глаз превратились в едва заметные точки. В тёмном море ярче маяка светилась внутренним светом боли залитая кровью главная жемчужина королевства. Этот страшный свет замарал всю поверхность корабля, лёг на гербы, флаги и паруса. Он окутал даже нервно хохотавшую луну, гордую своей каменной фантазией.
Глаза мастера наполнились слезами отчаянья, не замедлившими пролиться вниз. Напрасны слёзы многих тоскующих, но только не те, что брызнули из ядер кристальности жителя королевства Ветров. Эти истинные слёзы засеребрились светом боли умиравшей в те секунды девушки и, пролившись на кисти, покрыли серебром их жёсткую щетину. Захлёбывавшийся в подступавших рыданиях художник машинально схватил их и думал лишь о том, что, если сейчас же его безумная, навеянная Ветром, идея, не поможет исчезавшей красоте и смыслу существования королевства Ветров – принцессе, –  то он и после своей земной смерти будет вечно проклинать луну и рисовать солнце, не зная сна. Рассчитывая на чудо, мастер протёр кистью небосклон. И, как только влага отступила с глаз, он увидел, что светящаяся боль осталась только в самой страдающей, а небосвод был чист. Луна перестала трястись в судорогах злобного смеха, а Ветер прямиком нес его тело на пошатывавшийся в ночных волнах окровавленный корабль. Едва ноги благородного художника коснулись липкой палубы, он бросился к падавшей в обморок девушке. Вороны, растерянно каркнув, оттолкнулись от плеч юной жертвы и взлетели в объятия лунного света. Лёгкое белое тело упало на трясущиеся ладони шокированного мужчины. Собравшись с духом, он поспешно уложил неприкосновенную красавицу на палубу и пару раз обмахнул её контур волшебной кистью.


Глава 3.

Корабль стал чист, щёки измученной укутались в слабый румянец, алые губы снова ожили цветом. Художник терпеливо ждал пробуждения, водил кистями по коже принцессы, словно спрессованной из майских облаков. Но всё было без толку. Девушка лежала на покачивавшейся колыбелью палубе как живая, рассвет опять озолотил блеском её волосы, не дававшие ступить и шагу, а на губы накинул сеть теней и тёплый свет мерного дыхания утра. Завороженный мастер не стал больше противиться красоте, точившейся из каждой секунды наступившего дня, и аккуратно опустил свой поцелуй на горевшие рассветом губы давно ожившей, лукавой принцессы. Как только пленённый чарами преступил грань дозволенного, девушка неожиданно зашептала сквозь улыбку и, мешавшие речи, мужские губы:
– Папа… – и Ветер мягко пробежался пальцами по заплетённым в узоры волосам на палубе. – Этот молодой человек чистотой своих слёз, рождённых искренней болью, полных силой любви, гнездящейся в сердце каждого бравого жителя наших краёв к монархам, и мягкостью искусных кистей, умудренных эмоциями творца и густотой красок, навсегда избавил королевство Ветров от порций ужасов перед сном. Дань боли, предназначавшаяся огромной луне, вместилась в пару кристальных капель и дешёвую щетину.
Она провела подушечкой мизинца по веку художника, блаженствовавшего на её шелестящих речью, будто листья в Ветер, губах.
– Но счастье нашего королевства заледенеет в вечности лишь с одним условием: каждый день, сразу после заката и до рассвета, я должна быть укрыта толщей воды. При прямом взгляде луны на мою душу, сама я умру, а королевство снова окажется в её тёмной власти. И только вода сможет укрыть меня от всевидящих кратеров луны. Только вода.
И она сомкнула губы в поцелуе ворвавшегося в её мир мужчины, как и раньше, наслаждаясь каждой каплей своей жизни. Немного приглушив бесконечную жажду, появляющуюся у всяких влюблённых, художник, смело улыбнувшись, признался, что любовь его сильно разнится со светлыми чувствами жителей королевства к правителям. В ответ принцесса начала сбивчиво объяснять, что понимает. Растолковывать что-то ещё про воздушную реку, ощутимую пульсациями по всему телу, дающую возможность полгода дышать им под водой. Про то, как каждую ночь они будут рисовать по морскому дну маки, играть с морскими коньками в прятки и кататься вдоль синих просторов на широких спинах китовых акул. Но только полгода. А после любовь растворится морской солью и оба они захлебнутся бывшим своим счастьем.
Художник смотрел на волосы любимой, совершенно по-королевски хваставшиеся своим золотом, и не мог поверить, что полгода хватит, чтобы выжать из сердца всю его страсть.
Принцесса смотрела на кристаллы глаз любимого, сиявшие красотой и мудростью чувств, и сама не хотела верить своим словам. Но, побывав от смерти на миг, нужный, чтобы сорваться капле дождя на потрескавшуюся от засухи почву, она видела будущее своим взором и твёрдо знала, что с опущенными руками и влюблёнными телами им не прожить больше полугода.


Глава 4.

Тогда художник оторвал взгляд от золотистых волн волос любимой и сказал:
- Моя принцесса, дочь Ветра! Чтобы вечно быть вместе и любить так же, как в эти минуты, нам придётся отказаться от беспечных прогулок по морскому дну, отказаться и от игр с акулами и морскими коньками. Я множество раз рисовал воды королевства Ветров и видел морскую царицу одиночества. Ты помнишь ту легенду? “Давным-давно в королевстве Ветров родилось дитя не от любви, а от греха. И правящий в те века Ветер, прознав об этом событии, наделил младенца зеркальной аурой: все, кто глядел на плод разврата, не видели в нём человека. Малышка с рождения была оклеймована - ей было суждено никогда не почувствовать на себе любящий взгляд, даже собственных родных.
В день своего восемнадцатилетия, жертва судьбы испытывала рвавшую её девичью грудь боль. Чутким, словно улитка, сердцем, девушка чувствовала нежность и заботу ко всем окружающим. Страдала и радовалась искренне и светло за каждого жителя королевства Ветров. А по ночам задыхалась от одиночества. Тем утром умерла старушка-грешница мать и девушка осталась одна. Абсолютно и глухо. Тем же вечером она пошла на скалистый обрыв, где в любое время суток и по сей день люди могут встретиться с королём. Ступив на сыпучие камни, мученица умоляла снять с неё проклятие и лила белой рекой слёзы. Однако Ветер был неумолим и не мог оставить безнаказанной так дерзко явившуюся на этот свет жизнь. Но, чтобы как-то помочь несчастной, он решил наградить её даром и властью. Хоть и забрав жизнь. Мудрый король прошил легенду своим дуновением. Он снёс бедняжку в бурлящие волны и назначил её морской царицей одиночества. Ракушка, пронзившая сердце девушки при ударе о волны и теперь висит на мертвенной шее гордой царицы и хранит всю её силу.”
Принцесса пыталась возражать художнику, что это старая небыль, которой воспитывают детей их общей родины, но тот был непреклонен: «Я же рисовал и видел.» Тогда влюблённая приняла на веру каждое слово давно известной ей истории и ждала продолжения.
Художник робко, но с уверенностью в голосе, рассказал, что им нужно выкрасть волшебную ракушку с шеи царицы и послушать её одинокий вой. Тогда они смогут слиться воедино, а их любовь станет вечной, как безысходна верность каждой души самой себе.


Глава 5.

Тем вечером, распрощавшись с заходившим в густые волны солнцем, художник с принцессой опустились в согретую плоть моря. Они спокойно вдыхали морскую воду и плыли к серебряной дорожке, которую начертил мастер остатками волшебства своих кистей.
Высоко над ними, в тяжёлом небосклоне, уже хандрила и теряла в весе голодная луна, постепенно истощаясь в месяц. А между нею и плотными волнами шумело королевство Ветров: там был великий праздник Избавления, и все славили влюблённых, бежавших в те минуты по сияющей тропинке на морском дне. Они славили тех, чьим телам хватало кислорода, тающего в тёмной солёной воде, в чьих лёгких били источники воздуха иного происхождения.
Непрошенных в пучине вод гостей цепляли приставучие водоросли, жалили разъярённые медузы, но художник и принцесса этого не замечали: они бежали, опираясь на ладони друг друга, к чему-то большему, чем мечта. Когда солнце освещало поверхность моря, волны которого золотились  кудрями дочери Ветра, влюблённые плыли по серебряному маршруту, весело соревнуясь с дельфинами в искусстве рисунка по воде. Но, когда солнце начинало стыдливо краснеть в преддверии соприкосновения со струною горизонта, они, не обращая внимания на ночных чудовищ, беспокойно метавшихся в морских глубинах после захода главной звезды, опускались на дно, чтобы продолжать держаться за руки и бежать по серебряной тропе.
Три месяца прошло с тех пор, как поневоле спасители королевства Ветров окунулись в гущу волн, чтобы найти вечное счастье, когда волшебная тропа вдруг прервалась посреди  великолепно ухоженного сада коралловых рифов. Минула полночь, и из цветосплетения морских живых камней и радужных коралловых рыб очертился напорами взволновавшейся воды силуэт легендарной утопленницы. Её волосы были точь-в-точь такими же, как у принцессы, только нежно-зеленоватого оттенка. В левой груди царицы клубилась мраком небольшая чёрная дыра – след утраты бьющегося сердца. Кожа её едва не сливалась с переливающейся глубиной, но была  всё-таки материальна, потому что шея морской властительницы была стянута  коралловыми бусами, с нанизанной на них светящейся увесистой раковиной величиной с дыню.
 

Глава 6.

– Вы пришли, влюблённые и счастливые, чтобы лишить меня последнего, что осталось, –царица метнула свой одинокий бирюзовый взгляд на дрожавшую в страхе парочку. Она смотрела жестоко и жалостливо одновременно, совершенно сбивая с толку земных обитателей.
– У меня нет красоты, я не способна любить или ненавидеть. Я – само море, сама вода, которую вы сейчас вдыхаете. Я существую только потому, что контур этого тела освещён одной памятной для меня вещицей, – и она погладила раковину, едва касаясь её голубыми волнообразными пальцами.
–  Меня, впрочем, наверно и пощадил тот Ветер только затем, чтобы сейчас вы сняли с усталой шеи этот предмет и обрели счастье. Хм, – она прозрачно улыбнулась, – Ветра всегда были всесильно мудры, их власть и по сей день не прекращает восхищать моё просоленное воображение.
– Вы – герои-освободители королевства Ветров. Но как же мне хочется продолжать существовать, чувствовать свою скромную в сравнении с ветреной власть и дальше. Вы знаете, я ведь ничегошеньки не чувствую остро кроме этой власти над вселенским одиночеством. Я – сам грех, сама любовь. Хочу быть.
Она скользнула по уставшим, запутавшимся в эмоциях и туманных словах людям мутным бирюзовым взглядом и, как и раньше, как и всегда, не найдя и крупицы понимания, наконец сказала то, что должна была сказать.
– Принцесса, в ваших жилах сейчас теку я – грех, море, любовь, вода. Художник, вы спасли возлюбленную от небесной смерти, спасите же теперь от водной. Потому что в ваших жилах, художник, кристальная кровь. Вы мудры, художник. Успехов.
И её тонкие бесформенные губы-водоросли опять сложились в подобие улыбки. Две огромные рыбы подплыли к шее принцессы с двух сторон. И с блеском в небесно-чёрных глазах, присущим только водным хищникам, немыми ртами начали мягко раздирать воздушные вены жертвы, будто хлеб. Крови не было. Художник чувствовал лишь напор воды, бившей из горла любимой. Кисти потеряли серебряный свет. Влага из глаз смешивалась с морской, не успев сконцентрироваться. Царица продолжала внимательно разглядывать терявшегося человека, наблюдать за его судорожным бездействием. Почувствовав этот мокрый и тяжёлый взгляд, мастер обернулся и тут же с парализующим ужасом обнаружил в лице водной властительницы впившиеся в память черты дочери Ветра… «Я – само море, сама вода… Я – сам грех, сама любовь…» У тел обеих девушек кружили, будто рои пчёл, тысячи водоворотиков. Облики сливались.
Тогда художник подплыл к той, чью шею передавливала раковина и с неожиданной лёгкостью снял с тела девушки эту огромную морскую конструкцию. Мастер поднёс раковину к бьющим струям из шеи медленно голубевшей принцессы и наполнил её непривычно прозрачной кровью. «Я – сама любовь, сама вода…»
Его холодные губы глотали воду из раковины, словно с блюдца.
Его кисти валялись у ног морской  царицы.
Его мысли парили далеко у мольберта в комнате, стоявшего у окна с видом на королевство Ветров и море.
Его кровь теряла рубиновую кристальность, насыщаясь водяной прозрачностью.
Чёрные рыбы выпустили кипящую в венах морскую воду и у мастера. Кристальные глаза закрылись, тело обмякло. Кисти, мудрость, чистые слёзы, красота, чувства – всё осталось в прошлом. «Я – само море». Вода бывшего художника смешивалась с водой бывшей принцессы и живым, переполненным счастьем потоком, неслась далеко на север, унося за собой раковину одиночества. «Я – сам грех».


Глава 7.

Опустошённое тело художника легло на морское дно между чудных растений коралловых цветов. Тела девушек стали единой плотью.
Всплывая к солнцу с рассветом и расхаживая по королевству Ветров, переполненная любовью его жителей и Ветра, царица светилась прежней воздушной прозрачностью и золотом истинной принцессы. На морском дне и при свете луны она голубела красотой смерти, хотя в сокрытии тела по ночам уже и не было былого смысла. Бесспорно, король знал всё, хоть и не показывал виду обиженной светом и тьмой, но награждённой за крест свой сверхмерно, девушке, позволяя ей уходить по ночам в открытые водные просторы. А днём двоякая принцесса кормила людей сказками о благородной гибели художника, то в борьбе со стаей огнедышащих осьминогов, то пожертвовавшего своё тело разъярённому южному течению, нёсшемуся на неё, то при других невероятных и страшных обстоятельствах, вечно связанных с страстью мастера к её особе. Обманутые жители королевства не знали, что он и она обрели вечное счастье, заморозив свою раковину одиночества в собственной прозрачной крови, слившись со льдами далёкого севера. Они лишь безмерно любили друг друга и принцессу – не знавший истин, рабочий, обманутый счастьем, славный люд королевства Ветров.


               
 Июнь-июль, 2007.