Из прошлого...

   Внутренний дворик. Лепестки вишни опадают на деревянный лакированный пол. Жаль, что пасмурно и нет ни проблеска солнца. А через бумажные стены дышит ровно и спокойно богатырь-океан. Как и тогда.
  Зато маленьким солнцем вышит на кимоно  значок-трилистник Токугавы. На нем только три облачка. Плохо, утратил он былую силу. Нет в нем ни жара, ни разнузданных молний.
  Не смог тогда настоять, и сила его была истрачена на Священный ветер, потопивший эскадру врага. Дорогая победа, ничего не скажешь.
  Даймё спятил… так они говорят. Улыбаются, кланяются вежливо, а я вижу их мысли. Вот и мечи  лежат рядом. Честно – совсем не хочется взять в руки ни один.
 Из красок – только тушь. Сперва напишу стихотворение, а потом и рисунок. Как они не слышат пение иероглифов? И только уродуют их  своей речью. Сколько раз я пытался рассказать им это.
  Первый лег звуком ветра. И сразу же развернулся перед глазами сиреневый небосвод. На нем гаснут перед рассветом крылья-облака звездных скоплений. Все поет от такой красоты. Вот и получается все легче и легче оттолкнуться от земли.
  А солнце показалось из-за края Океана.  И разноцветными брызгами рассыпался уже второй иероглиф.
Прямо над головой плыл небольшой остров. Его со всех сторон обнимали розовые тучи. В небе сновали птицы и яркие сияющие фигурки людей.
  День-день-день – звенят веточки деревьев. Озаряются проснувшимися мыслями и любовью купола городов.
  А третьим слогом – твоя рука.
  На Земле нет некрасивых женщин. Жаль, что многие пытаются доказать обратное. И среди них мне очень хочется найти тебя.
  Тогда мы решили быть вместе. И Океан был тому свидетелем. Он отражал солнце от серебристых скал, забрасывая нас разноцветными бликами. Играл стаями рыбок. Разметывал сильным тугим ветром ликующих нас. И казалось, что мы становимся мелкой водяной пылью, которой окутаны прибрежные камни. Чистым белым песком и гаснущим звездным облаком. И полупрозрачной тенью летучего острова-дворца над нами.
  Наши слова пришли из глубины одновременно.
  Я…я тебя люблю. Я хочу быть с тобой. Только ты.
  А рисунок…рисунок закончили уже они.  Острыми клиньями,  вытянутыми кольцами  выстроились на нежном небесном шелке их корабли. И от этой ровности  и неестественности, чуждости живому линий, к горлу подкатывало удушье. Только тогда я и заметил, что мир перестал петь – словно огромная серая лапа закрыла ликующую чашечку лугового цветка. А я по прежнему обнимал тебя и не хотел  расставаться.
  Наш с тобой первый и последний счастливый день уходил от нас.