Гимны Птеродактиля в поэзии банальности

Послание июньской давности, от 22 - 2013г..

- Привет!
= Привет!!?
- А в чём вопрос?
= В 10-ой доле правды измышлений. Проверить надобно на практике слова, чтобы от них вскружилась голова у двух. Тогда «процесс пошёл» взаимопонимания. И проникновения идеи в массы.
- Да, уж. Тривиально же.
= Но только не в десятой доле истины. А почему десятая и никакая иная доля правды, есть вопрос?
- Существенно ли, если всё остальное ложь? И ложь и правда, вместе. Всегда бы так. В правдивой лжи цвела полузабытая и, приукрашенная под ложь и тайну, истина из первых рук. Как взять её? 
= Есть пожелание – не предавать огласке механизм сокрытия во лжи, достойной правды и неопровержимой, как банальность.
- Что? Банальность это правда, закамуфлированная под ложь?
= Эх, если бы только одна банальность. А то сразу все, наперекор судьбе преодолённые препятствия, когда-то полюбовно сложенные в одну прекрасную идею выживания среди, себе подобных и коммуникабельных, на благо истины банальности… И, вдруг, за это презирать намерился изгой. Наворотил каких-то несуразных почемучек и безответственных ответов, абы как срифмованных и с птеродактиля скопированных, на случай полного непонимания и отвержения. Вот, мол, в истории бывало подтверждение. А раз, бывало, значит истинно вовеки.

И попадал впросак поверивший. Он не учитывал изменившихся условий. Что птеродактиль не сможет даже приподняться в воздух при разрежении атмосферы в 10 раз. И как тут жить? К чему учиться, как вертеть хвостом? Или, зачем нужны нам динозавры, костьми поправшие свою историю и выплывшие в современность геологических пластов по краю гор, подобных Арарату Ноя… В чём есть любовь к тем верховодным стилям жизни здесь и сейчас? Историю ведь не учитываем. А если учитываем, то по принципу объединения времён и прошлого, и будущего с настоящим, чтобы возыметь резон узнать причину повторений, и периодичность. Только, если она есть, то механизм от жития  не будет забывать тот повторённый опыт. И будет применяться в целях сохранения и жизни, и себя.
Поэзия банальности есть гимны. Их если любят повторять, то и живут, не растекаясь мыслями по вековым источникам добра и истины. Если же банальности преследуются и изживаются с каждым новым перерождением стиха, то наступает параллакс видений: часть истины становится видней и затемняет суть явления. Вся красота уходит, только новый ракурс остаётся быть причиной недовольства бытием святых. Святых не чтут в поэзии новаторства. А почитают, зря себя взамен. Вот тут и появляется иску’с и повилять хвостом, которого уж нет, и похвалить за новизну добра. Добра, которого не испытал ещё никто, но неопровержимо доказал себе в толпе: иного не дано. Идут на смену правды десятин почти что революции.
-

Птеродактили Лось и Пегас, канва и глас

Истинная ценность представления – летучий конь. Откуда он? Покажет Интернет, что это чудо из чудес навеяно историей. Что где-то на Земле пасли свой скот поэты и кочевники. А, может воины? Они ведь с лошадьми срослись. Стреляли и дрались, не разделяя ни голов, ни туловищ, ментально чувствовали друг друга и дрались за знание подруги. И никаких иных мотивов не было у них. Иначе бы история дала нам Имя Конечеловека и его идею в афоризмах и стихах, понятную без объяснений эзотерик, без проникновения в подспуд для разъяснений массам защищаемых сограждан лесосте’пи*… Да, был Кентавр, но стал он нарицательным. А, значит, миф утрачен. Не навернётся, вдруг, слеза при вспоминании его средь нас.
* - Территории такие:
Украина и Россия, часть Белоруссии, без залитых водой болот и Могилёва. Весь Казахстан с Туркменией, Азербайджан без гор. И недалёкая от нас Даурия. Быть может Семиречье и Тибет, смотря по обстоятельствам, откуда турок след пришёл.

Летучий конь Пегас. А раньше – Лось. Божественная личность древних ариев и современных изыскателей причин и следствий от ценностей финно-угорских, славян…-арийских, турецко-замби’йских и хорватско-польских племён и перемен.

Пегас прекрасен, не воинственен, слетает с неба тихо, ненароком, предстанет вдалеке и с тихим ржанием поёт о прошлой красоте и дивности природы, о понимании еды как данности вокруг, достаточной для всех. О личных интересах каждого, для всех, и каждому – от всех достойное внимание и радость за успех в делах семьи, в потехах для утех морально стойкого развития наследия. Кому был предан род, расскажет и споёт Пегас.

Лось изощрённо врал о собственной судьбе и представлялся в разных ипостасях. То в облике Кота, то Варвара, то Волка, а то и Человека с Неба… Всякий раз он был горазд… быть неузнаваемым, но всегда с одной единственной идеей – жаждой власти над земным существованием затей и новизны. Вносил немыслимые ныне изменения в права наследования признаков родства и призывал беречь ту новизну, которой он давал права быть унаследованной. Как, вроде бы, заветы на скрижалях, только не подробные инструкции, а канва для разрастания из внутренних причин в свободном генном творчестве.

В китайском Дао нет причин. Есть следствия развития канвы. И Лао Цзы был Лось, ушедший в неизвестном направлении и сотворивший труд в 5000 иероглифов в уплату за проход Мула. А для чего, кто был причиной и сохранил нам Путь? Кто был важнее? Ли Эр ли, Мул ли, а может лучший – проницательный службист-чиновник на границе государства и Кентавр.  Предположим так: Предназначение канвы в канве у Дао, вернуть России ту канву (и только ту), в которой доля истины важней всей несусветной лжи метаморфоз.

Узбеки не приемлют этой истины. Тимур и Улугбек важнее тьмой команд. Куда ни кинет взгляд кумир – ему дано увидеть или наказать за ослушание в осуществлении открытой истины сейчас, вослед событию. Нет права на закон. Есть рабское неповиновение и ослушание, и нарушение тайного запрета, которого никто бы и не знал, не появись та новизна, с которой осерчал Тимур.
Отметим, что противоположность мощи Лося есть сохранённая поныне мощь Бухарской цивилизации и частный случай, неразделённая в идеологии канва от Чингиз-хана. Хан проиграл эмиру из-за новизны, распада в частности, а также из-за стремления быть вежливым с историей. Она менялась, значит и нова. Растление у новизны сурово, если нет причин для оправдания её добра. Основа мощи Бухары – запрет на новизну. Неодобренная правителем новинка обернётся неминуемой казнью сплоховавшего за недопредвидение чаяний эмира и казнью человека, выдавшего напоказ новинку, как собственное достижение.

А Лось ритмичен был и был романтик. Давал слова для связок смыслов не наугад, а с заведомо прозрачным смыслом от канвы. Потерян след канвы. Поэзия разбилась на анклавы из традиций и заурядной правдой обросла, банальностью. Банально стало всё, что прижилось. А захотелось новизны, то сочинишь какой-нибудь остросюжетный детектив со скаредными, смрадными или старческими искажениями смыслов слов, с метаморфозами известных представлений и потекла вода поэзии в слезах и почитателей, и властных указателей, куда пылить толпе… Известно далее, по смыслу, о чём речь. Легко сбиваешься на современность и, ничего о старом не сказав, представишь новым всё что излагал. А на поверку Лосевой канвы – всего лишь безмятежность и тоска рулит бравадой… Проверить можно власть… Канвой ли Лося, Дао,ммм от китайцев или Бухарой. Легко увидеть свойства.

Итог

Пегас стоичен, овулярен, имеет громкий голос для своих, и плохо слышен у чужих. Он может возгордиться и плевать на прелести житья без высоты. Он не грешит предательствами высоты. Всегда в полёте, на крыле. Он может и убавить пыл своей суровостью или просто раздавить ослушника под тяжестью начал, каких не знает даже Лось. Не потому что Лось несведущ, а потому что Лось всеведущ и не даёт начала просто так. Познай канву, познаешь и людей от Лося. А не познаешь, ты пропал для них. И можешь тихо развиваться сам. С Пегасом ли, иль с Музой и Гекатой.

***

Канва от Лося.

Жил был Лось, и была у него канва. Свидетельства былого политического благополучия и послушания среди себе подобных, равных и неприкаянных в судьбе. Лось выбран был служить в беде единству и правду говорил о смысле жизни, и никогда не врал. Судьба же у него была другой. Он верен был одной идее: большинства нет на Земле нигде. Везде, куда ни кинь свой взгляд, размеренные течения той жизни, что была и продолжалась миллионы лет. Объединять усилия людей каким-то ипотечным способом, загнав их в долг перед судьбой, никто не мог. В том не было нужды.

И вот, однажды, сдавленный в рывок, отбросив связи турбулентного единства, от потока жизни оторвался сгусток смыслов и, переиначивать начав, промаркировал качающиеся символы эпохи* и стал их применять не так как все, а с бо’льшим назиданием  для всех. Давал уроки крика непонятных слов, и па у танцев. И этого достаточно, вдруг стало, чтобы смутить народ и разделить его. Кому-то нравится навыворот шубёнка и от того ему смешно. Кому-то это всё претит и вызывает зло, протест. По обществу пошёл разлад. Кто не такой, мог огрызнуться и ударить просто так, припомнив случай несогласия. А кто-то начал создавать общины противостояния.

Лось, видя этот назревающий протест его безвластия, решил перевернуть итог, который ждали все: на празднике в честь Лося радость раздавалась всем. Его кто лицезрел, сам становился и добрей и праведней с другими. Но Лось не явился. Не появился он и после. Бог исчез.

Переглянувшись, разношёрстная толпа, примолкла и ждала не только возвращения царя и Бога на Земле, но и  его величия судейства. Он должен рассказать, чем недоволен был и кто в правах своих неправ. Но ждали долго, появились судьи от имени того, кого все ждут. Они, собрав толпу, судили беззаконно, кто во что горазд. И судьи разошлись и племена. И род на род пошёл. Хотелось место всем иметь на месте Лося. И скопища людей, вооружась (вооружившись), пошли войной на брата деда своего. В горах война, начавшись, длилась долго, до полного исчезновения причин войны. Обычно третий приходил и добивал потомков и место занимал под солнцем. А на полях, в лесостепи’ пастух и земледелец завели Закон. Они собрали заповеди Лося, многократно изложив во множестве возможных вариантов, нашли единое для всех их толкование. То толкование менялось в изменившихся условиях. И заповедь такого рода стала всем канвой. Все толкования возможны, если они сложены в единый свод. А что противоречит и не вписывается в данные условия, отходит под запрет. Община толковала и канву, и исходящие запреты, как грехи на сходе в праздник Лося.

И к ним, однажды, Лось явился сам и заключил союз. Он будет толковать Законы схода сам для каждого, когда его попросят. Если доверяют, то придёт в любом из мнимых обликов. Его узнать не смогут. Может быть и враг. Гарантия успеха – чистота и значимость у помыслов, и связь с общиной. Если связи нет, то нет и понимания у толкований. Наборы звуков, как чужой язык услышит тогда нарушавший заповедь единства и народа, и его религии. Не ищет тот здесь связи с Пятикнижием, кто отдаёт отчёт своим врагам.

*- Качающиеся символы эпохи.

Разные они. В них символ веры на показ, на сглаз висит другой. Шаман сказал бы речь и создал символ веры, образ свой под пляски у костра и бубен. Психотерапевт покажет голосом вселенскую тоску от безразличия и тоже будет символ веры. Когда их все объединишь, то напитавшись слухами о вере, цепляешься за символы, а они раскачиваются, сбросить норовят. Объезживать приходится и  их, как птеродактилей из фильма «Аватар», нам.

Такие символы Пегас, сам Лось, и Музы. То три Мойры, то 7, то 9 муз. И самая печальная из них есть Клио. Она вдова, хранит историю в правах для многих поколений. Движенья тела тоже связаны с религией. Их Терпсихора объяснит. Для этого идти в театр необязательно. У этой музы много истинных друзей телесных наслаждений от движений. Танцуют журавли, а среди них охотники, шаман. И это всё воочию. Все видят – это как в кино. Ближайший интерес – стихи и драма распадаются на 6: Евтерпа, Талия, Каллиопа, Мельпомена, Эрато, Полигимния. Последняя когда-то, в древности, была первой.

И вне досягаемости для очевидцев самый забавный качающийся символ любой эпохи – Урания (Урантия, Сендлер, Блаватская) или Афродита. Доступна всем, как небо. Кто на неё смотрел, как на покровительницу от небесных сил не астрономией болел, а выдвигался на творца предел смотреть, ибо включают небеса их всех. Не верите? Спросите в Поднебесной. Кроме летающих драконов много есть чего, о чём могли бы рассказать непосвящённые китайцы  о своей природной просвещённости в делах верхов. У каждого свой символ веры. Может, главный, арка предков. И государства строй распределён по ним. Никто не учит и не пропагандирует, как жить в семье. И всё же знают все, что государство не следит за таинствами их.

Пристёгнут или нет ремень. Или ремень, как средство воспитания, у нас стал возведён в ранг, куда больший, чем древнее наказание ремнём? Где  омбудсмены, где права ребёнка и частная территория внутри авто. Сказали – собственность неприкосновенна. Так и держи в пределе досягаемости сил от государства. Несчастным детям остаётся только врать, что папа с мамой у них главные. И Бог. Есть Что сказать Урантии не только нам и нашим малышам. Протест незримый на враньё заложен беззаконием Закона. Унаследовано то, что в худшем варианте было у людей – абсолютный криминальный коммунизм в законах и мнение от имени большинства устами меньшинства. Конфликт, разрыв всех отношений человека и Горы законов неизбежен. Рождённый стал виновен сразу по законам общества, в котором был рождён. А это беззаконие.

Лось был прав, что удалился от правления. От правды прави мало кто обучится. У равных, среди равных все будут толковать   и всякий раз по-своему, по-дилетантски. И получается – анархия, как мать порядка. Только амёбно-вирусная инфекция научит анархиста, если выживет. Всё ж государство есть. Не будь его, расплод у вирусов пошёл бы далеко не тем путём, как думал анархист.

***

А как же изобразительное искусство? Кто способствует прогрессу у художников? Или, может быть, изображать петроглифы было нельзя? И никаких статуй и архитектурных сооружений? Кто их громил тогда, обламывая руки, и не оставлял камня на камне? Вопросы бытия сейчас.
Инет показывает некий рассказик - Гала. Афина и Гефест. Муза и покровитель ремёсел, художников, скульпторов. Низменное искусство, требующее трудовых навыков. Муза десятая получается. Что не есть хорошо с точки зрения нумерологии. И даже Муз объявился, кузнец Гефест.

И личные ощущения от стихов художников. Они узнаются в большинстве своём по застывшей в вечности картинке. Пусть это буря, молния, но это застывшие буря и молния. Трудно ощутить движение в словах художника. Другое дело, без слов в сотворчестве таинств навыков и тела. Получаем вечное движение мысли вокруг застывшего видения. Неодушевлённый предмет оживает, и рушатся границы неприкосновенности между камнем и мыслью. Потоки мыслей порождают потоки каменного разнообразия видений в прошлом. Их разрушают ветер и биосфера. Наблюдается граница между вечностью камня и его извечной непрочностью перед силами жизни. Выходим на разрушенные сооружения древних, мегалиты Мезоамерики, Древней Азии.