Мой черный карлик целовал мне ножки,

Надежда Александровна Лохвицкая...Грустная, милая Тэффи...



 В дореволюционной России имя «королевы юмора» Тэффи (Надежды Александровны Лохвицкой) пользовалось огромной славой. Газеты и журналы, где она сотрудничала, были заведомо «обречены на успех». Выпускались даже духи и конфеты «Тэффи». Среди поклонников ее таланта были и люди всех возрастов и сословий. Ее остроты, курьезные фразы и словечки персонажей подхватывались и разносились по России, становясь крылатыми.

 [more]
 В 70-80-х годах XIX-го века в семье петербургского адвоката Александра Лохвицкого подрастали дочери. Родители - интеллигентные дворяне - проявляли горячий интерес к литературе и передали его детям. Впоследствии старшая, Мария, стала поэтессой Миррой Лохвицкой. Некоторые ее стихи были положены на музыку. Их звучание, как и личное обаяние автора, покоряло Игоря Северянина и Константина Бальмонта. Северянин относил поэтессу к числу своих учителей, а Бальмонт посвящал ей стихи. В память о ней он назвал свою дочь Миррой. Лохвицкая рано скончалась от туберкулеза и похоронена в Петербурге в Александро-Невской лавре.

 Сестра поэтессы стала писательницей-юмористкой (редкий для женщины жанр), пользовалась признанием в России, а затем и за ее пределами. Надежда Александровна Лохвицкая (Бучинская) писала под псевдонимом Тэффи.




 Начало ее творчества связано со стихами. Изящные и загадочные, они легко воспринимались и заучивались, их читали на вечерах и хранили в альбомах.

 Мне снился сон безумный и прекрасный,
 Как будто я поверила тебе,
 И жизнь звала настойчиво и страстно
 Меня к труду, к свободе и к борьбе.

 Проснулась я... Сомненье навевая,
 Осенний день глядел в мое окно,
 И дождь шумел по крыше, напевая,
 Что жизнь прошла и что мечтать смешно!..

 Мой черный карлик целовал мне ножки,
 Он был всегда так ласков и так мил!
 Мои браслетки, кольца, брошки
 Он убирал и в сундучке хранил.
 Но в черный день печали и тревоги
 Мой карлик вдруг поднялся и подрос:
 Вотще ему я целовала ноги -
 И сам ушел, и сундучок унес!



 Сочиняла она и веселые, лукавые песенки, придумывала к ним музыку и пела под гитару. Пристрастие к рифме и гитаре Надежда Александровна сохранила на всю жизнь. Когда ее песенки перекочевали на эстраду, в репертуаре исполнителей был и "Карлик".

 До эмиграции у Тэффи вышел единственный стихотворный сборник «Семь огней» (1910). В сущности, за одно и то же его резко осудил Валерий Брюсов: «Если угодно, в стихах Тэффи много красивого, красочного, эффектного, но это – красота дорогих косметик, красивость десятой копии, эффекты ловкого режиссера» и – сочувственно оценил Николай Гумилев: «В стихах Тэффи радует больше всего их литературность в лучшем смысле слова». Позже Александр Вертинский нашел в лирике Тэффи то, что чувствовал сам, включив в свой репертуар ее стихи: «К мысу радости, к скалам печали ли, К островам ли сиреневых птиц – Всё равно – где бы мы ни причалили, Не поднять мне тяжелых ресниц…»

 И всё же как поэт Тэффи смогла выговориться не столько в лирических, сколько в иронических и даже саркастических стихах, до сих пор не потерявших своей свежести:

 Алчен век матерьялизма –
 По заветам дарвинизма
 Все борьбу ведут.

 Говорят, что без рекламы
 Даже в царстве Далай-ламы
 Не продашь свой труд.

 Врач свой адрес шлет в газеты,
 И на выставку портреты –
 Молодой поэт.

 Из писателей, кто прыткий,
 Вместе с Горьким на открытке
 Сняться норовит.

 И мечтает примадонна:
 «Проиграть ли беспардонно
 Золото и медь,
 Отравиться ли арбузом,
 Или в плен попасть к хунхузам,
 Чтобы прогреметь?..»

 Весной 1905 года Тэффи написала аллегорическое стихотворение «Пчелки» («Мы бедные пчелки, работницы-пчелки! И ночью и днем всё мелькают иголки В измученных наших руках!» , которое кто-то отослал Ленину в Женеву, и оно появилось там, в газете «Вперед», правда, под заглавием «Знамя свободы». А осенью, когда в Петербурге стала выходить первая легальная большевистская газета «Новая жизнь», было перепечатано здесь уже под собственным заглавием. В «Новой жизни» опубликовано и язвительное стихотворение «Патрон и патроны» о закате карьеры петербургского генерал-губернатора Трепова. Это он отдал войскам, направленным против восставших рабочих, свирепый приказ: «Патронов не жалеть, холостых залпов не давать».

 За стихами последовали рассказы и фельетоны. С завидной регулярностью они появлялись на страницах многих газет и журналов. Длительное время Тэффи сотрудничала в "Сатириконе" (позднее "Новом Сатириконе" ; одним из создателей, редактором и постоянным автором журнала был неутомимый остряк Аркадий Аверченко. В период расцвета своего творчества его называли "королем" юмора. Но в этом жанре "король" и "королева" работали по-разному. Если рассказы Аверченко вызывали громкий смех, то у Тэффи они были всего лишь веселыми. Она пользовалась пастельными тонами - подмешивала в палитру юмора немного грустного.


 Мой черный карлик целовал мне ножки,
 Он был всегда так ласков и так мил!
 Мои браслетки, кольца, брошки
 Он убирал и в сундучке хранил.
 Но в черный день печали и тревоги
 Мой карлик вдруг поднялся и подрос:
 Вотще ему я целовала ноги -
 И сам ушел, и сундучок унес!


 ***

 И мое продолжение...

 Но вдруг совсем забыл ко мне дорожку.
 Подружку милую навеки полюбил.
 И стал он дивным принцем...Понарошку...
 Еще недавно так любил и вдруг...Забыл.

 Он черный, как земля, как небо в бездне,
 За что  ждала, его иль не его?
 Когда же уходил к свей невесте.
 То не пошла на их я торжество!