***

Всё в пуху, словно там, наверху,
выясняя в пылу, ху из ху,
рвут подушки и пуфик с периной,

всё в труху – и матрас, и доху,
и пальтишко на рыбьем меху –
всё изорвано в пух тополиный.

Пух желает не ведать границ,
то взмывая, то падая ниц,
он поджогом травы не испуган;

хоть лавируй в пуху, хоть кренись,
хоть зови на борьбу, как горнист:
полон мир нескончаемым пухом.

Это накипь сменяемых дней
и ночей, что друг друга бледней,
мы качаемся, как корабли, в ней;

в ней зарыто столь многое, в ней
мелкий бисер фонарных огней
на размытом этюднике ливней.

И когда я иду, и когда
тяжко дышат во сне города,
пух мерцает, приблизившись к Веге, –

я учусь не дышать и «о, да!»
говорить, не используя рта,
и смотреть сквозь закрытые веки.

И восходит безмолвье во мне,
и в незримой своей глубине
бьётся сердце покойно и глухо.

Двор безлюден и тёмен, зане
Третий час. Обращённый вовне,
наблюдаю Сошествие Пуха.

http://ivanden.livejournal.com/154325.html