Эхо жизни

ЭХО ЖИЗНИ.
Сборник стихов и прозы
 
2012 г

ББК 99 (Рос-Рус)94 УДК-919
К-106

Кутахин К.И.  — Эхо жизни — Сборник стихов и прозы
— Ростов-на/Дону: Издательство Литературного фонда России
«Донской писатель»,  2013 г —  с ISBN 978-5-87612-017-0
К читателям:
Новую книгу стихов, названную мной «Эхо жизни», кото- рую вы держите в руках, – пятая по счёту. Первую – «Горь- кая полынь» я издал в 2003 г. В неё вошли стихи и поэмы разных лет. Следом за ней в 2005 г. вышла книга «Журавлиная песня», а ещё через два года – в 2007 г. выходит третья моя книга «Рассветный звон». И вот в 2010 г. вышел четвёртый мой сборник «Жемчужные росы». Я считаю, что это моя лучшая книга по содержанию и разнообразию тем. Думаю и надеюсь, что и книга «Эхо жизни» будет не хуже «Жем- чужных рос».
Если бы сейчас мне пришлось издавать свой пятитомник, я бы расположил книги в той последовательности, в какой они родились на свет. То было время моей жизни и моих со- временников, наши общие мысли, чувства и переживания.
С уважением, Ким Кутахин.

© Кутахин К.И., 2013 г.
© ООО «Издательство «Донской писатель», 2013 г.
© Художник Коновалова Н.Я., 2013 г
© Иллюстрации Горбанёвой Г.А., 2013 г..
© Иллюстрациия Бородулина Н.М., 2013 г.
 

Роман в трех частях

Зелёный ветер
Часть первая

1. Детство
лим Кутепов, о котором пойдёт речь в моём повествова- нии, родился 25 июля 1924 года в селе Песчанокопском Ростовской области. Если вы посмотрите на современную карту Ростовской области, то увидите самую южную оконечность её,
– это и есть Песчанокопский район. Он граничит с тремя субъек- тами Российской Федерации, а именно с Краснодарским краем, Калмыкией и Ставропольским краем.
Страна только начинала оживать от революционных по- трясений. Во всём чувствовалась неустроенность, но поворот власти лицом к народу вселял надежду на лучшее будущее. Пока же жизнь семьи Кутеповых походила на сплошной кош- мар. Родители Клима перебивались долгое время случайными заработками, жилья своего не было.
Их родители сами жили так тесно, что о вселении к ним не могло быть и речи. Мать Харитины Ивановны, Черемисова Федора Яковлевна, уговорила соседей принять на постой в кухню дочь с семьёй. Для семьи из четырёх человек это был не выход из трудного положения, но всё же хоть что-то. Насту- пали холода.
Ничего этого Клим, конечно, не знал. Единственно, что он помнил, так это то, что сестра Люба привела его к дому Череми- совых. «Иди, Клим, к бабушке Федоре, покажи ей свою новую шубу», – послышался её весёлый голос за его спиной.
Ему показалось, что он увидел после этих слов самого себя со стороны. Это был маленький мальчик с серьёзным лицом мужчины, в негнущейся овчинной шубке, которая плотно и
 
жарко облегала его крохотное тельце. Этот образ преследовал его всю жизнь.
– Как такая кроха могла увидеть себя со стороны? На этот вопрос он всю жизнь не находил ответа.
В стране шла коллективизация и переселение крестьян ближе к свободным землям.
В пятнадцати километрах от села Песчанокопского в ти- хой балке за короткое время были созданы три колхоза. На базе старого поселения был создан колхоз «10 лет КИМа», дальше, над прудами, к западу были созданы новые поселения: «Поли- тотдел» и «Коммуна».
Отец поступил в «Политотдел». Здесь же он и построил саманный дом под камышовой крышей.
В то время это был самый ходовой стройматериал. Помо- гали ему в строительстве его братья и братья жены.
А их было с одной и с другой стороны по четыре мужика. Что повлияло на хозяина? Или теснота чужой каморки, где при- шлось жить с семьёй последнее время, или что-то другое, но только дом получился большой и светлый. Хата Кутепова Ивана Ивановича была самой приметной на хуторе.
Наконец-то, наступило долгожданное время переселения семьи на новое место жительства.
Иван Иванович возился у линейки, к задку которой была привязана кобыла красной масти. Она спокойно и сосредоточен- но жевала овёс, помахивая длинным хвостом. Хозяин её, видно, холил, так как полные бока лошадки лоснились. Да и как не за- ботиться о животном, когда она была главной тягловой силой в крестьянском хозяйстве.
К тому же кобыла могла дать приплод, а это – надежда на светлое будущее. Иван Иванович принялся запрягать «Красав- ку». Так её назвали хозяева, но имя это она носила недолго, и чуть позже в колхозе ей дадут постоянное и неотразимое имя
«Кутепиха».
 
А пока хозяин сноровисто управлялся со сбруей, прилажи- вал хомут на холке лошади, крепил к нему оглобли и дугу. Мы оставим его за этим делом, а сами попытаемся описать хозяина со стороны.
Он был лет сорока с лишним, среднего роста, плотно сло- жен и широк в плечах. Круглое лицо с правильными чертами было покрыто бронзовым загаром, седые короткие волосы ук- рашали голову.
Знающие его люди утверждали, что он был сед уже в двадцать три года. Во всём его облике чувствовалось здоровье, молодость и сила.
Вдруг дверь кухни с шумом распахнулась, оттуда вывали- лась девочка лет шести в ситцевом платьице с длинными воло- сами. Это была старшая дочь Люба.
Она радовалась предстоящему отъезду и весело прыгала вокруг подводы.
Затем важно прошагал двухлетний Клим. И, наконец, в дверном проёме остановилась Харитина Ивановна – молодая стройная женщина с младшей дочкой Шурочкой на руках.
Во дворе стало людно: пришли проститься соседи, тёща Ивана Ивановича Черемисова Федора Яковлевна, её сыновья Яков и Иван. Голова Феодоры Яковлевны была покрыта белым платком, концы которого она от волнения всё время теребила худенькими руками, покрытыми синими жилками. Женщине пришлось много потрудиться за свою жизнь. Муж рано ушёл из жизни, оставив на её руках четыре сына и дочь.
Как всегда, в таких случаях, не обошлось без бабьих слёз. Вытирая концом косынки глаза, Федора Яковлевна изменившим- ся голосом проговорила: «Дай Бог тебе, Хритиша, найти своё счастье на новом месте».
Провожая дочь до дрожек, она три раза перекрестила её, что-то шепча еле слышно. Харитина Ивановна уселась с левой стороны дрожек. Кто-то подхватил Клима и усадил рядом с матерью.
 
Люба села с другой стороны, рядом с отцом. Лошадь тро- нулась.
Девочка усердно махала рукой людям, которые остались там возле двора и всё смотрели им вслед.
Она была рада, что теперь у них будет свой дом. И только родители ехали молча. Они очень боялись ошибиться. А вдруг
– это очередная погоня за счастьем? Сколько раз оно ускользало от них, оставляя после себя горькое разочарование.
«Господи, кончатся когда-нибудь мои мучения? – размышля- ла Харитина Ивановна о своей судьбе. – Хотя бы – одно светлое пятно в жизни, чтобы было что вспомнить».
Её мрачные мысли прервал муж.
«Сколько нетронутой земли. Одним словом – целина. Все- го клинышек кто-то озимыми засеял. Вот, мать, где требуются наши руки. А будет работа – будет и жизнь».
Подвода въехала на степную волнистую возвышенность, откуда открылась панорама глубокой балки.
Телега катилась вниз по южной стороне. В низине, с север- ной и южной стороны, виднелись жилые строения.
В закатных лучах красного солнца новое необжитое посе- ление даже казалось романтическим.
Под горку лошадь зашагала веселее, как будто почувство- вала приближение дома.
День быстро катился к закату. Дети умолкли. Однообразная голая степь утомила их.
– Вот беда! Не успел засветло показать вам нашу хату, – с сожалением проговорил Иван Иванович.
Пройдя ещё несколько километров в густых сумерках, ло- шадь остановилась.
– Ну, приехали. Разгружайтесь, – радостно сообщил отец.
– Вот мы и дома, дети, – подытожила мать. Люба, соскочив с дрожек, воскликнула:
 
– Какой боль-шо-о-й! – и раскинула руки в стороны.

2. Зелёный ветер
Астраханец бойко гнал облака по ночному небу, загоняя луну в бледно-розовые сети. Они были так тонки, что то и дело рвались, и луна заглядывала своим ясным оком во все потаённые уголки земли. Вот и сейчас она смело шарит во дворе новосёлов, осветив дрожки и лошадь, привязанную к задку, где стояло коры- то, из которого Красавка аппетитно жевала ячмень, перемалывая его своими крепкими челюстями. Гнус, налетевший с низины из камышей, беспокоил её, и она то и дело вздрагивала всем телом, пытаясь избавиться от комаров. Даже длинный хвост ей мало помогал. Отлетевшие на мгновенье комары снова налетали на животное. И только рассвет разогнал их. Мир окрасился в серый цвет. Вскоре он стал бледно-розовым. Где-то за горизонтом по- лыхало солнце. Ещё мгновенье и оно выкатится раскалённым колесом на небо и озарит живительным светом весь мир.
Вот таким ранним утром Иван Иванович отвёл Красавку на конный двор, где для неё началась новая жизнь, полная уди- вительных коллективных дел на благо людей. С рождением дня просыпался хутор. Он тянулся двумя линиями по северной и южной стороне балки длинными огородами к прудам. Такое рас- положение необходимо для разведения овощей. В низине через два штыка лопаты уже выступала вода. Люди рыли копанки – из них брали воду на полив овощей: капусты, помидоров, огурцов. Без подсобного хозяйства селянину не прожить. Постепенно хуторяне обзаводились скотом, птицей. Люди приспосаблива- лись к нормальной жизни.
Время неумолимо бежало вперёд. Вытянулся и подрос Клим, обзавёлся друзьями. Вместе они облазили все потаённые места на хуторе, переиграли все игры на выгоне под невообрази- мый шум и гам детворы. На пруду у них были дела и зимой, и летом. Дружной ватагой подрастала молодёжь. Как бы ни бедно
 
и однообразно было степное раздолье, но местные жители на- ходили в нём свою особую прелесть. То чем-то примечательна была для них балка за хутором, то привлекал к себе говорливый ручей в низине, наполняя водой пруд, то вдруг размашисто про- летит над камышом вспугнутая кем-то цапля…
Даже простой чертополох над дорогой привлекал их взгляд своей необычностью.
Однажды весной Клим вышел из дома и направился на выгон, за которым что-то темнело над самым горизонтом. Он шёл, не отрывая взгляда от полосы, и никак не мог разобрать, что же это такое? Наконец, он приблизился вплотную к озимому полю и пошёл навстречу восточному ветру. Он расставил руки в стороны и зачарованно шагал вперёд, навстречу зелёному ветру, который гнал на него волны степной травы. Первый раз он ощутил в душе волнение, которое окрыляло его. Казалось: вот-вот потоки ветра подхватят его под руки и поднимут над землею, но чуда не произошло. Клим скоро вышел на такую же целину, с которой пришёл. Он удивлённо осмотрелся вокруг, но назад по полю не пошёл, потому что с подветренной стороны озимые были не зелёные, а белесые и не привлекли его внима- ние. Он обогнул угол озимого поля и пошёл по целине напрямую к своему дому. Долго ещё звенел у него в ушах зелёный ветер стебельками и листьями густых озимых.

3. Жатва
Иван Иванович – мужик деловитый и смекалистый, в колхозе он мог пригодиться везде: на конном дворе, где нужно сшить хомут, уздечку или шлею, мог выделать и сыромятную кожу для пошива инвентаря. Ну а пахать землю – для него дело не хитрое, хотя опять же надо иметь сноровку. Первое время в колхозе все надежды были на лошадь. Лошадей было мало, а земли – много и вся плодородная. Люди прилагали много сил, чтобы посеять как можно больше хлеба. В нём заключалось кре-
 
стьянское счастье и благосостояние. Государство, видя старания крестьянства, шло ему навстречу. Маломощные колхозные хозяй- ства не могли в одиночку приобрести технику. В счёт будущего урожая им выдавали косилки, сеялки, а впоследствии и первые трактора. Как ни трудно шло становление колхоза, а Иван Ивано- вич полюбил коллективный труд. Особенно по душе пришлась ему уборка урожая. Это был большой всеобщий праздник. С раннего утра все женщины хутора собирались на колхозном дворе. Они были одеты в чистые наглаженные юбки и кофточ- ки, на головах – белые косынки. С первыми лучами солнца они грузились на подводы и с песнями выезжали в поле. Мужчины на конных хлебокосилках «обчинали» делянки. Женщины рас- сыпались по краю поля, стараясь успеть связать валки в снопы. С каждой минутой работа становилась жарче и жарче. Весь этот коллективный человеческий организм трудился слаженно, как одно целое. За спинами людей вставали копны. Их становилось всё больше и больше. На всём пространстве стояла удушливая жара. От сжатого и связанного в снопы хлеба пахло свежей со- ломой, стрекотали косилки, с лошадей капал пот и под шлеями сбивался в белую пену. Женщины, стараясь улучить свободную секунду между вязкой снопов, смахивали платками пот с лица и, подоткнув их на груди за кофточку, снова принимались за работу. На уборочном поле шёл вдохновенный труд, полный поэтического и практического смысла.

4. Председатель
Председатель появился у загона ещё до приезда колхоз- ников и взволнованно ходил у края хлебного поля. Высокая пшеница с длинными усатыми колосьями клонилась к земле. Не- тронутая целинная земля отдавала людям свой первый урожай. Каким он будет? Но то, что он будет неплохим, было ясно.
Наконец-то, от полевого стана послышался грохот конных косилок. Их было всего три, но и это Иллариону Стефановичу
 
казалось колоссальным прогрессом по сравнению с ручным дедовским способом уборки хлеба. Упряжки остановились у края поля, и старый бригадир Мартынов Николай – мужчина невысокого роста, широкоплечий – отмерил саженем загонку. Илларион Стефанович, – высокий стройный, в белой сорочке, подошёл к прибывшей технике. Отдохнувшие за ночь лошади бодро отфыркивались, мотая головами.
– Ну, мужики, что техника, не подведёт? – спросил пред- седатель.
– Не должна подвести, Стефанович, – за всех ответил Иван Иванович.
– Вот и хорошо, Иван Иванович. Вы будете ответственным за технику. Если случится поломка, – не дожидайтесь меня, а снимайте деталь, берите у бригадира бедарку и мчитесь в МТС. Там помогут, – то ли посоветовал, то ли приказал председатель.
– Подождём немного: вот-вот должны подъехать вязальщицы.
Вскоре они показались и, не доезжая до косилок, стали расходиться по длине поля.
– Вы видите, какие молодцы наши женщины, – промолвил председатель. – Ну что, Иван Иванович, начнём?
Ездовые взялись за вожжи, а скидальщики упёрлись ногами в станины косилок, замахнулись вилами, чтобы сгрести первые снопы. Застрекотали косилки и вслед за ними легли три полосы скошенного хлеба. Женщины принялись за свою работу. Скрутив жгут, связывали сноп, а затем второй, третий…
И вот уже первые снопы поставлены конусом колосьями вверх, и ещё один сноп прикрывает их сверху от возможного дождя.
Илларион Стефанович, обливаясь потом, ходил по полю и помогал женщинам. Он научился у них туго скручивать жгут и вязать снопы. И только когда умолк гул работ и колхозники прервались на обед, к нему подъехал его кучер Жердев Иван на добротных правленских лошадях и увёз на хутор.
 


5. Приблудный
От летней жары единственное спасение детворы – в са-
манной хате или на пруду. Дети отдавали предпочтение после- днему.
В один из таких жарких дней Клим бесцельно бродил по двору. Когда он вышел за хату, – услышал шум и гам детворы на пруду. Не раздумывая, вышел на тропинку, которая шла посре- дине их длинного огорода, и направился вниз. По мелководью пруда густо разрослись камыши. Клим помчался вдоль пруда навстречу детским голосам.
– Давай, Клим, сюда в лапту,.. – раздался голос его дружка Васи Горяйнова, которого все звали цыган за его густой кашта- новый загар. От природы он пошёл в отца Григория Яковлевича, который действительно смахивал на цыгана, – тёмный и зимой, и летом. Раздевшись, Клим с разбегу бултыхнулся в воду, которая была мутной от поднятого со дна ила. Вынырнув, спросил:
– Кто водит?
Васька, оскалив необыкновенной белизны зубы, сквозь смех промолвил:
– Да кто ж – ты, – и, мазнув по руке Клима, исчез под во-
 
дой.
 

Завязалась визгливая игра. Эту возню прервал крик Петьки
 
Шевелёва:
– Дядя Павел сказал, чтоб шли брать лошадей для купа-
 
ния.
 

Все мгновенно выскочили на берег и торопливо, не попадая
 
в штанины трусов, прыгали на одной ноге, а, одевшись, кинулись наперегонки в конюшню. В длинном полутёмном помещении похрапывали лошади, пахло конским навозом, хотя в помещении было чисто убрано. Дети принялись разбирать лошадей. Конюх дядя Павел позвал Клима:
– Бери вот этого конька. Зовут его Приблудный, не плохая лошадка.
 
Перед Климом стоял конь светло-красной масти. Он беспо- койно перебирал ногами и косил глазом на мальчика, как будто гадая: свой это или чужой. Клим погладил его по блестящей шее, потрепал ласково за гриву и, как знакомого, спросил:
– Ну что, Приблудный, любишь купаться? Клим принялся отвязывать повод.
– Дети, на пруд идите шагом, а после купания можно и наперегонки.
Мальчишки заторопились:
– Знаем, знаем, дядя Павел. Не первый раз.
В Приблудном чувствовалась порода. Походка у него была игривая, лёгкая. Ребята с завистью поглядывали на Клима. По мосту прошли шагом, приблизившись к берегу, сразу вошли в воду. Мыли на совесть и круп, и шею, и гриву. Клим даже умывал Приблудного мокрой ладошкой. Через полчаса все выскочили на берег. Клим первый рванул к мосту и набрал хорошую скорость. В конце моста с левой стороны стояла саманная общественная баня, которой все жители  хутора пользовались по пятницам и субботам. Приблудный с места помчался галопом. И вдруг из-за угла бани показалась стая гусей. Приблудный испуганно всхрапнул и так рванул в сторону, что Клим, ударившись о стену бани, потерял сознание.

6. Сокол
Только спустя неделю Клим почувствовал себя немного лучше. Он поднимался с постели, прохаживался по двору, ста- рался чем-нибудь занять себя, но ничего не приходило на ум. Он всё думал о Приблудном. Он не винил коня. Виноват во всем был белый гусак, которому не вовремя вздумалось выводить свою стаю с пастбища на пруд.
Клим всё время рвался на конюшню, но мать сказала, что ещё рано вставать с постели: как бы хуже не было. Клим терпе- ливо ждал.
 
Наконец, пришло время, когда он поправился и смог от- правиться на конюшню. Конюх дядя Паша встретил его при- ветливо.
Клим, воодушевленный такой встречей, предложил:
– Дядя Паша, а что если Приблудного назвать Соколом?
– А что, хорошее имя, а главное – подходит ему. Пусть так и будет. Ну, а теперь  выгуляй его, а то он сегодня застоялся.
Клим вывел коня во двор, привязал к стойлу и пошёл ис- кать скребок и щётку.
Найдя, он принялся чистить Сокола до блеска. Конь с удо- вольствием пофыркивал и качал головой. Видимо, затея Клима ему понравилась.
Закончив работу, Клим подвёл Сокола к небольшому ящи- ку, стал на него и легко вскочил на лошадиный круп. Сокол без понуканий рысцой пошёл вперёд.
Они завернули за конюшню, которая стояла на выгоне в стороне от хутора, и галопом выскочили на дорогу. Эта дорога вела на Сандатовский разъезд. Они выскочили на возвышен- ность, откуда был чуть виден из-за деревьев разъезд, а сзади Клима развернулась хуторская панорама. По северной и южной стороне балки вытянулись хаты. Расстояние размыло очертания, и хутор выглядел как-то загадочно.
Многие знакомые предметы не угадывались, зато на той стороне чётко вырисовывались яркой зеленью молоденькие ле- сополосы. Посаженные совсем недавно, они были так немощны, что не оказывали никакой защиты от пыльных бурь, которые гнал ветер – астраханец. Неделями он заволакивал белой пе- леной из песка и пыли степные дали. В последний раз окинув взглядом хутор, Клим тронул Сокола за повод и он послушно зашагал назад.

7. Колдун и ведьма
Алексей  Придворов был заводила всех хуторских маль-
 
чишек. Он был среднего роста, круглолицый, широк в плечах. Голос у него спокойный, тихий. В разговорах Алексей проявлял здравомыслие и ум. Родители его в голодном 33 году умерли, и Алексей со старшей сестрой остались вдвоём.
Когда сестра вышла замуж, Алексей остался один. Как он жил в своей маленькой хатке, никто не знал.
Говорят, что соседские женщины всячески ему помогали. Но Клим не видел, чтобы Алексей кручинился по поводу своей неустроенной жизни. Он всегда был в бодром настроении, не падал духом. Умел увлечь мальчишек порой невероятными вы- думками, так что многие из них просто становились в тупик. Вот и сегодня, только сумерки присели на землю, – Алексей с дружками устремились на другой конец хутора, где в неглубокой балке жили братья Мелеховы. На выгоне Алексей снял паруси- новые тапочки, присел на колени и загадочно проговорил:
– Следите: я вынимаю стельки и правую сую в левый тапочек задником вперёд, а левую – в правый тапочек и тоже задником вперёд. Вот сейчас выйдет колдун и станет кричать и ругать нас.
Мы притихли. И, действительно, через некоторое время вышел дед и стал ругать нас за то, что мы беспокоим пожилых людей.
Клим спросил Алексея:
– А нам он ничего не сделает?
– Да ты что, мы ж его разоблачили. Он теперь в наших руках.
Между тем сумерки сгущались, и скоро густо-синий мрак поглотил видимый мир.
Ощупью, наугад дети устремились за Алексеем к пруду и, пройдя мост,  остановились.
– Слышите звук цепи? Он движется по берегу пруда, – та- инственно прошептал Алексей. – Пошли за звуком.
Все гуськом свернули с моста, а звук оказался сзади ребят и удалялся к мосту.
 
Ребята снова вернулись на мост, а звук глухой цепи опять начал двигаться по берегу пруда.
– Это ведьма хочет нас заманить к себе. Скольких она лю- дей уже погубила. Пошли отсюда.
Клим чуть ли не первый кинулся бежать по мосту, но Але- сей остановил его:
– Вот чудаки. Она теперь уже за сто километров от нас. Будет она возиться с нами. Мало у неё тёмных дел?
Клим вернулся домой и, не ужиная, лёг спать. Но сон не шёл. Если бы он сам не видел и не слышал, ни за что бы не поверил.

8. Молотьба
Утро было тёплое и солнечное. Клим вышел во двор и ус- лышал работу молотильного агрегата. В стороне от правления, несколько месяцев стояли скирды хлеба в снопах. Туда подвезли паровую машину и молотилку. На колхозном току во всю шла работа. Паровая машина вращала огромное колесо (маховик) с длинным ремнём, который приводил в движение молотилку. Со скирды подавали снопы на площадку, а женщины мгновенно развязывали их и неуловимым движением разрушали. Внизу мужчины набирали в мешки зерно для отправки на элеватор, а сзади волокушами еле успевали отвозить солому в сторону, где её тут же складывали в скирду.
Клим удивился: откуда взялось столько народу. В обычные дни село кажется малолюдным. Здесь он встретил и Алексея. Он работал на волокуше. Клим с удовольствием покатался с ним. А когда выпала свободная минута, спросил:
– Лёша, а правда то, что ты вчера говорил?
Алексей без тени смущения, на полном серьёзе, ответил:
– Честное слово. Вот тебе крест.
От этих слов то, что было не понятно, стало ещё непонят- нее. Клим был весь запорошен половой. Она попала под со-
 
рочку и очень беспокоила. А рабочие как будто и не ощущали неудобств, шутили, смеялись. На колхозном току скопилось большое количество мешков. Председатель Илларион Стефано- вич требовал от бригадира мобилизовать всю тягловую силу на отправку зерна. А дорога-то неблизкая: элеватор располагался далеко за селом. Николай Петрович Мартынов огрызнулся:
– Да где же её возьмешь, Стефанович? Все лошади заняты. То одно, то другое нужно делать. Одно дело за другое цепляется.
– Хорошо, возьми правленских лошадей, – сказал предсе- датель.
– Да взял бы с удовольствием, Стефанович, только запря- гать их не во что, на вашей линейке не повезёшь мешки на эле- ватор, да и засмеют в районе.
Илларион Стефанович молча развернулся и зашагал к кон- торе. Усевшись за стол и выпив натощак стакан воды, он взял телефонную трубку и попросил:
– Девушка, мне директора МТС Ивана Григорьевича… Иван Григорьевич, не могу вывезти на элеватор зерно. Гора мешков образовалась на току.
– Могу выделить только одну машину.
– Да хотя бы одну – и то будем рады.
Через полчаса к колхозному току подошла полуторка под погрузку.

9. Школа
Закончилось жаркое хлопотливое лето. Вместе с ним и
– свободное времяпрепровождение детей. Всё время теперь было занято подготовкой к школе. Родители и дети посещали магазины села Песчанокопского, приобретали для детей одеж- ду, обувь, учебники, письменные принадлежности. Все были заняты большим и важным делом, которое касалось всех жи- телей хутора. К первому сентября готовились как к большому празднику: заготавливали разнообразную еду, кто во что был
 
горазд. Варили бублики из пресного теста, а потом на доске запекали в русской печке до хрустящей корочки. Клим любил эти материны изделия, особенно с молоком. У Кутеповых ещё готовили густое и жирное сладкое тесто, укладывали толстым слоем на сковороду, сверху расчерчивали квадратиками и стави- ли в печь. Получались рассыпчатые и вкусные печенья. Варили и жарили птицу, готовили студень, взвар. Харитина Ивановна, мать Клима, была хлебосольной хозяйкой. Она держала стаю гусей, десятка два кур, уток. Благодаря её хлопотливому труду, в доме был полный достаток. Она была стройная, худощавая, а в работе неутомимая. Клим заметил: что бы мать ни делала, она всегда тихо напевала песни, как бы про себя. Сегодня, вымеши- вая для своих нужд тесто, она раскраснелась, растрепавшийся на висках тёмный волос был случайно обелен мукой. От неё пахло домашним теплом и сдобой. Волос её всегда был заплетён в косу, закручен в пучок и закреплён шпилькой, которую она обычно держала в зубах, когда причёсывалась. Клим любил мать, но и побаивался вольничать. Она играла в семье главную роль. Была строгой судьёй. Отец был механизатором, почти всегда пропадал на работе и появлялся дома только в дождливую погоду, когда нельзя было работать в поле, или в осенне-зимнюю пору. Иног- да случались свободные дни, и он оставался дома.
Харитина Ивановна была довольна тем, как подготовила сына к школе. Перед людьми ей не будет стыдно. Даже купила ему галстук, который так шёл к его красивому лицу. Но школа
– не место для чрезмерных нарядов, и она решила отложить свою затею.
Сегодня хуторяне поднялись раньше обычного. Матери готовили детей в школу. Надо было не только собрать их, но и приготовить что-то съестное, чтобы было что положить ре- бёнку в сумку. Почти над каждой хатой в предрассветной мгле поднимался белёсый дымок от сжигаемой соломы. Если выйти во двор, то легко себе представить, какие хлопоты идут в домах.
 
В комнатах стоит густой запах печенья, что-то варится в каст- рюлях и чугунах. Что именно – трудно угадать, но наверняка что-то вкусное, домашнее, которое запоминается на всю жизнь. Вот, наконец, все двери распахнулись, и детвора высыпала на дорогу. Они шли группами и в одиночку. Путь до школы был не близок. Школа находилась в середине посёлка «10 лет КИМа», а это от хутора Будённого почти три километра, а если от края, то и больше.
Почему школу расположили на «краю света», никто не знал. Знали только, что строила её ещё волость одновременно с медпунктом. Фельдшер приезжал из села Песчанокопского. Посё- лок этот тогда процветал, а хутор Будённый только зарождался. Никто не предполагал, что хутор скоро разрастется и поглотит окраинные поселения, а вместе с ними присоединит к себе и земли соседних хуторов. Всё изменилось со временем, только вот школа как была там, так и осталась. Она была деревянная, поставлена на кирпичном фундаменте. Здание имело три боль- ших класса и подсобные помещения. Дореволюционной власти перестраивать школу не было смысла, а новая власть не имела средств. А дети всё продолжали ходить в эту школу и в погоду, и в слякоть, мороз и метель, преодолевая несколько балок.
Как бы там ни было, – школа в этот год ожила, наполни- лась весёлым детским смехом. Дети, как всегда, тянулись к знаниям, а учителя добросовестно передавали им свои знания. Всё шло по заведённому распорядку. Вместе с Климом ходили в школу Стригунов Василий, Щитов Михаил, Придворов Алек- сей, Мещаряков Николай, Мелехов Николай. Почти одногодки, они держались вместе.

10. Ночной поход
Ясным осенним днём человек десять ребят выскочили из Монаховой балки и направились к берегу пруда, низами прошли до Жердева огорода, повернули на мостик, который был кем-то
 
сделан. Там, где протекала вода, раньше лежала доска, чтобы не мочить ноги. Петька Шевелёв, глядя на Лёшку Придворова, спросил:
– Лёша, а куда же делась доска?
– А почему ты у меня спрашиваешь? Ребята взорвались смехом.
– Да ведь ты ближе всех живёшь к этому мостику.
– Да идите вы к дьяволу, – сказал Алексей и стал подвёрты- вать штанины. Другие последовали за ним. Вскоре вся ватага вытянулась в цепочку по тропинке.
Впереди шёл худощавый, небольшого роста, загорелый Николай Мещаряков.
По огородной дорожке он привёл всех прямо к своему двору. У порога их встретила его мать, добрая, разговорчивая женщина. Она славилась в хуторе своими овощами: болгарским перцем, луком, капустой, патиссонами, кабачками. Никто не мог похвастаться такими овощами, как у неё. Это было её хобби.
Она пригласила ребят в комнату, где всё было заставлено цветами. От такой красоты ребятам стало неудобно, что они забрались в комнату с грязными босыми ногами. Но она успо- коила их:
– У нас редко бывают люди, кроме соседей. Спасибо вам, что зашли, чувствуйте себя, как дома.
Николай принёс свои работы, выпиленные лобзиком из фанеры. Петру понравилась шкатулка, и он принялся переводить рисунок на фанеру, которую ему одолжил Николай. Хозяйка пригласила ребят к столу, где уже был приготовлен овощной салат. После угощения ребята договорились встретиться вечером возле клуба. После этого все разошлись по домам. А вечером весь хутор был в клубе. Привезли фильм «Чапаев». К этому времени колхоз уже построил деревянный клуб с двумя крылеч- ками. Когда проводили собрания, все умещались на лавках, а правление заседало на сцене, но когда привозили фильм, в клубе
 
становилось тесно и душно. Взрослые усаживались на лавках, многие с детьми на руках, а детвора чуть взрослее, устраивалась перед сценой на полу.
Пока добровольцы пробовали динамик, а киномеханик го- товил киноаппарат, в зале стоял невообразимый гвалт. Каждый хотел, чтобы его услышали, и старался перекричать других. Но и когда начинался фильм, тише в зале не становилось. Многие вслух выражали свои эмоции, появлялись и комментаторы, хотя и так всё было ясно. По окончании фильма большая двух- створчатая дверь распахивалась, и народ устремлялся на улицу. Взрослая молодёжь принималась наводить в зале порядок: расставляли у стен скамейки, сбрызгивали и подметали пол. Готовились к танцам. Другая группа ребят вместе с Алексеем Придворовым находилась за клубом, обсуждая план налёта на колхозную бахчу. Ночь стояла прекрасная. Душный день сме- нился бархатной прохладой. На небе ни облачка. Полная луна властвовала над миром теней и еле различимых предметов. Луна скрыла большую часть звёзд на небе, а те, которые рассыпались по голубому полю, казалось, тихо потрескивали, роняли искры и сразу же гасли. Опережая друг друга, дети давали разные со- веты, откуда лучше зайти на бахчу. Но все сошлись на одном предложении: зайти через клещевину. А она в этом году была выше человеческого роста. Так что охотники за чужим добром двигались как невидимые призраки. Бахча была посеяна не на поле, а по молоденьким лесным полосам шириной в пятьдесят метров и длиной в один километр. Чтобы деревца не зарастали сорняками, колхозники решили посадить по ним бахчу и одно- временно их пропалывать. По целинной земле буйно росли и деревца, и арбузы. Особенно проявили себя арбузы. Они были крупные и очень сладкие.
Ночные охотники не учли яркого лунного света. Как только они вышли из клещевины, их заметил сторож и сразу грозно подал голос. Дети попятились назад и только те, кто
 
успел выскочить из клещевины первыми, схватили несколько арбузов. Не останавливаясь, они на ходу разбили их на куски и с аппетитом съели. Николай Черняев вывел ребят на западное крыло хутора «10 лет КИМа», где на самом краю жил с братом и сестрой. Их постигла та же участь, что и Алексея Придворова: родители умерли от голода. Колхозники поддерживали сирот, чем могли.

11. Кутеповский дом
Длинный кутеповский дом был разделен на четыре части. В первой большой комнате располагалась горница. Она имела четыре окна. Два из них выходили на главную и единственную улицу без названия.
Из этих окон была видна голая степь. Хуторяне называли её выгоном, где свободно бродила дворовая птица и скот. Только метров чрез пятьсот начиналось колхозное поле.
Всё это можно было рассмотреть в два окна. И ещё можно всегда увидеть, кто поехал в Песчанокопское и кто возвращается оттуда в хутор. Вторые два окна смотрели в западную сторону, в наш двор. Обзор из них был не такой вольный, потому что взгляд упирался то в соседскую хату, то в сарай.
Меблировка этой комнаты была ограничена не только вку- сами её хозяев, но и бедностью: в левом углу стояла большая железная кровать с перинами и взбитыми пуховыми подушка- ми. На стене над кроватью висели вышивки гладью и крестом. Справа от входа стояла кровать поменьше, а за нею, в углу, в деревянной кадке роскошно благоухала комнатная роза. Посреди- не между окнами, выходящими на улицу, стоял стол, а над ним висело на стене зеркало, обрамленное вышитым полотенцем. При выходе из зала в прихожую, слева красовалась этажерка, уставленная всякими безделушками, а дальше в стену был вделан металлический короб, который использовался для ото- пления и выпечки сдобы. Вторая комната служила прихожей,
 
здесь располагалась плитка с лежанкой. Стол, который стоял у окна, служил и для приготовления пищи, и для обедов. В глу- бине располагался топчан. В глухой стене было окно, которое открывало обзор за хатой. Но самой обитаемой комнатой у Куте- повых была третья. Она служила для приготовления пищи, была столовой, а в зимние холода и жилой комнатой. Здесь, у задней стены, располагался широкий топчан и огромная русская печь, на которой в зимние холода Клим обжигал бока.
За печкой ещё имелось пространство, где мать хранила в закроме муку и другие нужные ей продукты.
Слева, у передней стены, между двух окон находился боль- шой стол с лавками и стульями.
За этим столом Клим любил готовить уроки: было, где рас- положиться. Но дом на этом не кончался.
Дальше шла дверь в хозяйственный двор. Вниз вели сту- пеньки. Здесь находилась птица, свинья, корова, телёнок. Иван Иванович перенял у предусмотрительных бывших хозяев опыт
– всё под одной крышей. Такая постройка удобна для ухода за хозяйством, особенно зимой, когда хаты заносило по самую трубу и соседи ходили откапывать друг друга.

12. Десятичные дроби
Сегодня Клим пришёл из школы поздно. С самого утра шёл нудный дождь. Земля набухла от излишней влаги. И если утром её ещё можно было отряхнуть с сапог, то после обеда избавиться от грязи было невозможно. Хорошо, если найдёшь щепку и хоть немного очистишь грязь. На минуту вздохнешь с облегчением. В другой раз смотришь с тоской по сторонам, но, как на зло, ничего не попадается. Ноги еле передвигаешь. Вот и сегодня с трудом дошёл домой. А тут ещё сумка с книгами оттянула плечи. И только дома, когда очистил сапоги и стащил их с уставших ног, закончились мучения. Он прошёл в прихо-
 
жую, сел на табуретку и минут пять сидел в оцепенении. Придя в себя, он поднялся и направился в столовую.
Здесь, на топчане, лежала сестрёнка Шура, на печи вози-
лись младшие сестрёнки Зоя и Нина.
– Как же ты, Шура, дошла домой по такой грязи? – спросил Клим.
Она уже ходила в первый класс.
– Еле дошла. А с полпути дядечка какой-то подвёз.
– Добрый дядька попался. Ты уже обедала? – спросил Клим.
– Да. Люба приходила на обед с фермы. Я с ней и обедала. Там в печи борщ, мясо, на сковороде пирог с картошкой и лу- ком.
Клим представил себе вкусный пирог на большой сково- роде, залитой сливками. В руках он просто рассыпался, а во рту таял. Но Клима дразнил запах борща, и он открыл печную заслонку. Оттуда пахнуло горячим воздухом. Посредине стоял большой чугунок.
Клим уже взял рогач, чтобы подвинуть его ближе, но тут дверь растворилась и на пороге появилась мать.
– Сейчас я тебя накормлю, Клим, садись за стол.
Она сняла платок и стряхнула с него дождевые капли, по- весила на вешалку и принялась хлопотать у печки. Столовая сразу наполнилась запахами пищи. После обеда Клим принялся за уроки.
– Шура, хочешь послушать рассказ про Ваньку Жукова?
– Хочу», – ответила она.
Он раскрыл книгу рассказов А. П. Чехова и стал читать. Но как только дошёл до второго абзаца: «Милый дедушка, Констан- тин Макарыч…», – ком подступил к горлу и выдавил из глаз слезу. Дальше он уже читать не мог, и не потому, что письмо не дойдёт до деда, а из-за интонации, с какой были произнесены автором слова: «Милый дедушка, Константин Макарыч»!
 
Сколько жалости, любви, безысходности вложил автор в эти слова! Сердце Клима не выдержало и он, как бы извиняясь перед сестрой, сказал:
– Не могу дальше читать, прости.
Он убрал рассказы, достал математику и открыл десятич- ные дроби. Не силён был Клим в математике. Он раскрыл тет- радь и стал рассматривать классную работу. Он так увлекся, что не заметил, как сзади тихо подошёл отец и положил перед ним толстую тетрадь.
– На вот, может, потребуется тебе, – сказал он.
Ничего не объяснив, он вышел. Клим стал листать тетрадь. Здесь были решённые примеры на все действия. Они были выполнены угловатым почерком, но аккуратно, без единой по- марки.
Эту тетрадь отец привёз с курсов трактористов из Сред- него Егорлыка. Клим стал сверять свои и отцовские примеры. Кое-что он понял и принялся готовить домашнее задание. Реше- ние выполнил, а правильно или нет, не был уверен. Он сложил учебники и тетради в сумку и пошёл к Пересыпкину Ивану, который жил через два двора от Кутеповых. Иван был старше Клима года на три-четыре, но относился к нему, как к равному. Вместе они направились на пруд за гусями.
Гуси весь день плескались в пруду, а к вечеру выходили из воды на берег, где их забирали хозяева. На второй день в школе Стригунов Василий стал выспрашивать ответы примеров. Они оказались у всех разные.
Клима почему-то это не взволновало. А вот Василий, как только учительница вошла в класс, сразу задал ей вопрос:
– Вера Павловна, у кого правильные ответы, у меня, или у Кутепова?
Учительница посмотрела в тетради и спокойно ответила:
– У Кутепова.
А на перемене Василий стал собирать вокруг себя ребят.
 
Они о чём-то шептались. Только когда пошли из школы домой, всё разъяснилось. Они ополчились против Клима. Настроил их Василий. Как бы случайно все толкали его, забегали ему наперёд, мешая идти. Казалось, Клим не реагировал на грубые поступки обидчиков, но в душе уже навсегда вычеркнул их из списка своих друзей.

13. Выстрел
В это лето среди мальчишек, как эпидемия, вспыхнула во-
енная игра. А чтобы она казалась более реальной, стали делать самопалы. Из дерева ножом выстругивалась рукоятка, похожая на пистолетную ручку, в передней её части вырезалось ложе для ствола, затем бралась трубочка сантиметров десять длиной и сплющивался один конец, тут же пробивалась дырочка для гвоздя, сбоку трёхгранным напильником пропиливалась малень- кая щелочка. Детали готовы. Осталось прикрепить трубочку к рукоятке сзади гвоздиком, а спереди проволокой и самопал готов.
Теперь надо настрогать серы со спичек и зарядить его. Но чтобы он выстрелил, надо прикрепить спичку головкой к щелочке и резко провести тёркой по головке спички. Раздаётся долгожданный выстрел. Но Клим решил пойти дальше. Он на- шёл трубку большего размера, от тракторного радиатора.
Пугач получился солидный. У отца Клима было ружьё, а значит и порох. Он позаимствовал у него щепотку без спроса. Когда раздался роковой выстрел, стрелок не заметил, куда улете- ло оружие, – только почувствовал как обожгло лицо и онемела переносица. Всё разъяснилось в бане, где сидели на лавках в белых клубах пара друзья. Так как металл был мягкий, порох рванул вперёд и назад. Счастье, что глаза остались целы. Пер- вым принял правильное решение Петр Шевелёв.
– У кого есть булавка? – спросил он. Ему кто-то из ребят подал булавку, и он начал выковыривать из лица Клима поро- шинки.
 
– Хорошо ещё то, что не весь порох взорвался, а то и голо- ву могло бы сорвать, – деловито произнёс Петька своё заклю- чение.
В течение нескольких дней ребята собирались в бане, и Пётр серьёзно занимался своим делом. После хирургических операций Петра только кое-где на лице остались синенькие крапинки от пороха. Как далеко ушло то время! Теперь любой мальчишка может купить игрушечный пистолет с коробкой пи- стонов, и нет смысла детям заниматься изготовлением опасных самопалов.

14. К бабушке Федоре
Клим зашёл в горницу, где Люба одевала младшую сестрён- ку Нину в новое платье. Ей предстоял долгий путь к бабушке Федоре пешком в село Песчанокопское. Клим внимательно на- блюдал за сборами и думал: «Неужели такая маленькая кроха одолеет пятнадцать километров?» Он сильно сомневался: не пришлось бы на руках нести. Эти невесёлые мысли заставили его спросить сестру:
– Няня Люба, ты думаешь, что она дойдёт до бабушки?
– Дойдёт. Она девочка сильная, хоть и маленькая росточ- ком. Не сомневайся. Ну ладно, хватит прохлаждаться. Пошли. Я вас провожу.
Они вышли во двор. День стоял тёплый, весенний. Солнце с каждым часом пригревало сильнее и сильнее. По чуть заметной тропинке вышли на дорогу, которая вела на разъезд, но долго по ней им идти не пришлось.
Люба скоро свернула направо, на след, который люди про- делали по озимому полю с выходом прямо в село. Вероятно, ранней весной кто-то проложил след на телеге и люди ходили по этим колеям. Скоро они превратились в две хорошо прото- птанные тропинки.
– Ну вот, идите прямо, никуда не сворачивайте. Выйдете на
 
поле, поросшее молочаем, а там увидите, куда идти. Ты, Клим, угадаешь то место. Этой дорогой мы с тобой как-то ходили. Не заблудитесь, – ободрила она нас с Ниной.
Клим с Ниной двинулись в первый самостоятельный путь. Она по одной тропе, а он по другой. Сзади Люба всё ещё напут- ствовала на дальнюю дорогу младшего брата и сестру.
Клим взглянул на Нину. Она была почти вровень с озимой пшеницей, которая уже начинала колоситься, отпустив длинные усы. Над широким изумрудным полем заливались в песенном азарте жаворонки. Казалось, что они соревновались друг с дру- гом: кто живописнее вытянет свою мелодию. Степь звенела от их пения, а вот самих волшебников не было видно, как Клим не крутил головой. Наконец завиднелось село.
– Нина, ты видишь село? – спросил Клим.
– Нет, не вижу, – ответила она.
– Давай я тебя подсажу.
Клим зашёл сзади, подхватил сестру подмышки и рывком поднял вверх.
– Вижу, вижу, – закричала она.
Скоро слева появились заросли белой акации, справа ого- роды жителей северной улицы. Клим направился по тропинке, которая шла через заросли между огородами. А вот слева и ба- бушкин огород. Он у бабушки Федоры был длинный и тянулся от тропинки до главной улицы. А между ними много ещё чего было. Сразу над огородом справа тянулись заросли вишни. За- тем всю середину занимал яблоневый сад.
Это был уже старый сад. Огромные деревья раскинулись во все стороны и захватили всё небо.
В нём целый день жила тень, куда бы солнце ни поверну- лось.
Только высоко на вершинах кое-где краснели крупные яблоки, до которых мог добраться только Клим. Поражали его воображение два дерева, которые стояли по бокам садовой тро-
 
пинки. Деревья были увешаны зелёными ворсистыми плодами. Яблоки на них были кислые, для еды не годились, зато их мож- но было мочить. И вся окраина осенью приходила к бабушке Федоре за ними.
Какой это был сорт, Клим не знал, зато всегда помнил, что на грани созревания они стояли, как в тумане. Это было удиви- тельное зрелище. Клима привлекали кисло-сладкие яблоки и сладкие с лёгкой горчинкой, – красные полосатые, сладкие жёл- тые груши, которых называли «дули», из которых его бабушка готовила на зиму сушку с капельками меда в середине.
После сада слева снова шёл огород, а справа заросли виш- ни. У самого двора вольно раскинулись два тутовых дерева с чёрной и белой ягодой. Сюда каждый из соседей мог прийти и полакомиться царь-ягодой. Как только дети вышли из-под ветвей тутовника, их сразу заметила Федора Яковлевна. Она запричитала:
– Внучата пришли бабушку проведать! Клим, как ты вы- рос. А это же кто?
– Это моя сестрёнка Нина, – пояснил Клим.
– Пойдёмте, мои  дорогие, в комнату, я вас покормлю. И пока они шли, бабушка всё говорила, говорила.

15. Ливень
Вчера прошёл хороший дождь, и сегодня все трактористы были дома. Вместе со своей бригадой отдыхал и Иван Ивано- вич. Поэтому Харитина Ивановна с раннего утра варила, пекла и жарила. Нечасто в рабочее время приходится кормить мужа домашней готовкой. Всё больше на бригадных харчах. Ей помо- гала Люба. Иван Иванович точил свою бритву.
Это он всегда делал неторопливо. То точит, то наводит. Сегодня он, прихватив бритвенные принадлежности, ушёл к другу, а через час уже явился с бритой головой.
Круглая его голова блестела. На нём были чёрные бязе-
 
вые брюки и рубашка – косоворотка со стоячим воротником. Семья Кутеповых готовилась к обеду. Клим слонялся по двору, выискивая рогатку для праща. Была у него где-то припрятана такая ровненькая рогатина, а вот где, хоть убей, он не помнит. Жара стояла невыносимая. Парило так, что дышать было нечем. Вот на юге за бугром прогремел гром. Скоро оттуда выползла чёрная туча. Она всё росла и расползалась по горизонту. Клим заметил, что она быстро приближается к хутору, и уже слышен какой-то тревожный шум. Вдруг, среди тёмно-синей тучи, сверк- нула ослепительная молния и ударил такой гром, что, казалось, треснуло небо. В землю ударили первые крупные дождевые капли. Клим закричал:
– Мама! Гроза!
И тут ливень заглушил все звуки. По двору хлынули потоки воды. Они устремились в низину, к пруду. Все как заворожён- ные стояли у окон и с удивлением наблюдали за происходящим. Такого ливня не помнили даже старики.
Северная сторона балки со двора Кутеповых была, как на ладони. По балкам, которые избороздили поля, неслись мутные потоки воды, неся с собой всё, что попадалось на пути.
Монахова балка, узкая и глубокая, кипела жёлтой пеной. Вода неудержимо рвалась к пруду, который быстро наполнялся мутной водой, скрывая камыши. Набрав уровень, вода хлынула через мост. Поплыли по воде копны сена.
– Сорвёт мост», – с тоскою говорили люди.
Никто ещё не видел, чтобы хуторская балка была такой полноводной. Шумел оглушительно дождь, ревела на мосту вода.
– Боже мой, – прошептала над Климом мать. – Что же это такое, конец света, что ли?
Но конца света не произошло. Стал стихать шум дождя и скоро совсем прекратился. Наступила оглушительная тишина. Люди стали приходить в себя и выходить из укрытий. Клим,
 
засучив штаны, кинулся к мосту, где уже начали собираться люди. Повернув к мосту, он не увидел бани. Она была саманная и не выдержала.
«А место было уютное и чистое», – с сожалением подумал Клим. К мосту подплывало все, что могло плавать: копны сена, деревья, вырванные с корнем, солома, доски, брёвна. Здесь пред- меты на несколько секунд останавливались, как бы в раздумье, затем медленно ползли по мосту с потоками воды и с шумом летели вниз. Там, в этом невообразимом буреломе, предметы находили своё место и продолжали плыть дальше, до следую- щего препятствия. К мосту прибежали Придворов Алексей, Мелиховы ребята – Николай и Матвей. На той стороне перед мостом, засучив штанины, в толпе глазеющих людей бродили Иван и Николай Шеховцовы, Пётр Шевелёв, Василий Горяинов. Но скоро вода схлынула и мост обнажил свой чёрный хребет, по которому уже можно было пройти. Главные события прошумели, и люди стали расходиться.

16. На хуторе Асадчевом
В хуторе Терновом с питьевой водой было напряжённо. На весь хутор только два колодца были с пригодной для питья водой: один на южной стороне возле Чунихиных, другой на северной – в Горяиновой балке. Сколько не пытались рыть ко- лодцев, чтобы поближе иметь воду, везде она попадалась только горько-солёная. Вот и сейчас Харитина Ивановна только-только принесла два ведра на коромысле от Чунихиных, а до них от Кутеповых не меньше километра. Только она поставила их на лавку, как на глаза попался Клим.
– Сходил бы ты, сынок, на Асадчев хутор, проведал бы деда и бабку. Нам с отцом за работой и домашними делами всё некогда.
– Да я, мам, туда и дороги  не знаю, – ответил Клим.
– А там и знать нечего, – подала голос Люба, только что
 
пришедшая с работы. – Элеватор виден издалека. Иди прямо на него. Перейдёшь железную дорогу, пройдёшь мимо элеватора, а на углу будут две дороги: одна направо, она тебе не нужна. Ты иди по левой дороге. Она приведёт прямо во двор к Кутепо- вым.
Люба была наставником и поводырём всех кутеповских детей. Она была старшей из детей. Мать была занята работой, а потому все дети прошли через Любины руки. Всех она вы- нянчила и выходила. Даже когда сестра и брат подросли, они звали её няней.
– Вот всё и разъяснилось», – проговорила мать, ставя к крыльцу коромысло. – Люба, собери его. Пусть сегодня и от- правляется, – решила мать.
Люба была права. Прямо за углом элеватора дорога раздва- ивалась. Клим пошёл по левой дороге.
Скоро встретилась неглубокая балочка. Дорога вывила его на ровное поле и продолжала вести на юг. Пройдя ещё некоторое время, Клим увидел вдали ряд домиков. Один из них стоял точно на пути. Глухая стена длинного саманного дома единственным окном тоскливо смотрела на дорогу. Встретил Клима во дворе дядя Саша, который был сильно похож на отца Клима. Такой же коренастый и клуглолицый. И даже улыбка показалась родной и знакомой.
Он с любопытством вглядывался в племянника. То ли наряд с ярким галстуком его озадачил, то ли непохожесть племянника на породу Кутеповых.
– А ты, видать, в материну породу пошёл, – сказал он с при- ятной доброй улыбкой. – Пойдём с бабушкой поздороваемся.
Она орудовала у русской печки.
На столе была насыпана мука и лежали готовые вареники.
– А, Климушка! Пришёл проведать дедушку с бабушкой? Ну, как там у вас, все живы здоровы? – Она говорила быстро и громко.
 
Всех она называла ласкательными именами: Любочка, Шурочка, Зоечка, Ниночка.
Клим почему-то сразу сравнил её с бабушкой Федорой, женщиной степенной и рассудительной. Но будешь тут рассуди- тельной, когда все заботы и невзгоды легли на её плечи.
Дедушка Черемисов рано умер. Все её четыре сына и дочь были на её руках.
Бабушка Мотя всё говорила и говорила.
Всё у неё было к делу, и даже мужу досталось:
– Что удумал старый дед: прячется за сараем-т  курит. В такие-то годы! Ругаю, а толку мало.
Она была сердобольной, и за всё у неё сердце болело. За обедом Климу представили дочь дяди Саши, Зою. А после обеда дедушка познакомил Клима со своим внуком Иваном, который сразу окрестил мальчика «писарчуком».
– Вань, ты бы поставил вентерь, – посоветовал дедушка. Клим услышал молодой голос деда, который никак не со-
ответствовал его белой от седины голове.
– Да ставил уже. Не идёт,  – ответил внук.
– Тогда покажи ему своих кроликов, – предложил дед. Иван согласился, и они двинулись к нему домой прямо че-
рез соседние дворы. У небольшой хаты, возле клеток, они встре- тили мужчину, не похожего на отца Клима. Это был отец Ивана. Он раздавал кроликам сено. Взглянув на Клима, спросил:
– И сколько же тебе лет?
– Девять, идёт десятый, – ответил  Клим.
– О, уже взрослый мужик. Как там отец поживает? – спро- сил дядька.
– Хорошо. Работает, – ответил племянник.
– Передавай ему привет от брата Пантелея. Иди, смотри кроликов.
Иван подвёл гостя к яме.
– Тут у нас сидят крольчихи. Видишь: норы понарыли. Там
 
у них в пуху крольчата сидят, а как подрастут крольчата, тогда их в общий баз пересадим, – рассказывал Иван.
У деда Кутепова, как и у деда Черемисова, была большая семья: четыре сына и дочь. Разбрелись дети по свету. Свой век дед с бабкой доживают с младшим сыном Александром.
На второй день Клим пошёл по тропинке через огород, которая привела его к пруду. «Такой же, как и у нас. Почти весь зарос камышом», – подумал он.
На другой стороне пруда располагался колхоз. Там суети- лись люди. После хутора Асадчева, хутор Терновой показался ему родным и людным. Прошло несколько дней. За это время дед в подарок внуку сплел два вентеря, которые он и принёс домой.

17. Комбайн
Клим любил посещать общественные места. Там, где со- бирается много людей, там и он. Пустые ребячьи забавы его мало интересовали. Он любил бывать в местах, где шла уборка, скирдование блоковых скирдов, – наблюдать за слаженной кол- лективной работой людей.
Особенно он любил время молотьбы. Вдохновеннее труда в его время не было. Но говорили, что уже есть хитроумная машина, которая сама косит и молотит. Идя к комбайну по ско- шенному полю, он заметил какое-то «чудовище» на огромных колесах и решил подождать его.
Как же он обрадовался, когда узнал, что на конных граблях работал Алексей Придворов.
Он, как барон, восседал в железном кресле. Но вид у него был усталый.
– Я бы тоже мог работать на граблях, Лёш, – с восторгом заявил Клим.
– Нет, ты не сможешь, – устало ответил Алексей.
– Почему? – спросил Клим.
 
– Очень нудная работа. Спать хочется. А спать нельзя. Ло- шадь может зайти неизвестно куда. Посмешищем станешь. Вот всё время и напрягаешься. А ты куда направляешься? – спросил Алексей.
– Хочу на комбайн посмотреть. Что это за молотилка такая на колёсах? – ответил Клим.
– Да нет, эта техника будет сложнее, чем молотилка, на ко- торой ты пытался в барабан снопы кидать. Теперь всё проще. Иди, а то мне до вечера это поле надо заборонить.
Алексей тронул лошадь, а Клим стоял и смотрел ему вслед. Он думал, как трудно жить Алексею: некому его пожалеть, са- мому надо на жизнь зарабатывать. Он ещё раз взглянул вслед Алексею и пошёл в противоположную сторону. Через полкило- метра он услышал шум мотора и увидел клубы пыли от машин, которые сновали от комбайна на ток. Он пошёл наперерез ком- байну, который двигался к этому краю. Мимо, по стерне, к ком- байну промчалась пустая машина под загрузку.
Клим прибавил шагу, чтобы успеть посмотреть, как разгру- жают бункер комбайна.
Грузовик пристроился под бункер и продолжал параллель- но двигаться. Тракторист тоже вёл трактор, пока комбайнёр не подал сигнал. Вот агрегат стал. Началась загрузка кузова. Клим приблизился к чуду техники. Оказывается у комбайна своя косил- ка, которая сплошным потоком подаёт колосья в молотильный барабан, а обмолоченное зерно сыпет в бункер.
С отцом поговорить Климу никак не удавалось. Он всё время был занят. Да и какой может быть разговор при таком шуме. А прокатиться желания не было из-за пыли. Закончилась загрузка машины. Шофёр кивнул головой на сиденье рядом с собой. Клим взобрался в кабину, и они помчались.
– Что, интересно? – спросил шофёр.
– Да! Не то, что косилка.
– Ты и её видел?
 
– Видел.
– Молодец. Познавай жизнь. Она штука сложная. На сле- дующий год обещают самоходный комбайн.
– Как это?
– Трактор уже будет не нужен на уборке. Ему нужно будет пахать землю, а не тягать комбайн. Каждый должен делать своё дело.
Мальчик думал: «Как быстро богатеет страна и всё больше засевается земли. Мама говорит, что когда они сюда приехали,
– засевали всего небольшой клочок земли. Правильно. На ло- шадке далеко не ускачешь».
Они подъехали к зернопункту.
Зернопункт просто кипел: одни веяли, другие лопатами просушивали зерно, третьи грузили в машины, которые отвози- ли зерно на элеватор.
Мальчик решил прокатиться на элеватор и пошёл искать доброго шофёра.

18. Письмо
По хутору прошёл слух, что председатель принял в колхоз агронома-овощевода с семьёй. По национальности он татарин, с Поволжья. Теперь колхоз будет заниматься овощеводством.
Говорили, что у татарина была красивая младшая дочь. Эту новость Клим воспринял равнодушно. Только вот Сань-
ка Стригунова стала часто водить мимо двора группу девчонок. Жила она на этой же стороне, что и Кутеповы, только дальше от центра колхоза. У них был дом с парадным крылечком. Таких домов на хуторе было два: у них и у Александрова, нынешнего председателя. Знал Клим, что отец Саньки по специальности
– сапожник, и его услугами пользовался весь хутор. Отец тоже заказывал у него сапоги себе и ему. Санька – девочка смелая. Когда случались совместные игры девочек и мальчиков, она всегда старалась держаться возле Ивана Шеховцова. Все дети
 
понимали, что Ваня – её друг.
Жил он на противоположной стороне хутора, на восточном его конце, в зарослях больших белых акаций. Чтобы к нему попасть, нужно было преодолеть две глубокие балки: первая начиналась сразу от моста, возле Монаховой усадьбы, вторая
– возле Горяиновых. Ваня был добрым и общительным маль- чиком и никогда ни с кем не конфликтовал. Клим не придавал никакого значения частым прогулкам Саньки с подругами. Но однажды он возвращался от друзей домой. Войдя во двор, он вдруг за своей спиной услышал голос Любы:
– Тебе письмо.
Клим обернулся. Люба протянула ему треугольник. Клим молча взял конверт и ушёл в комнату. Письмо было от Галины Рамазановой. Он прочитал письмо, но ничего не понял. Там было написано о человеческих чувствах, о каких, он ещё не знал и не чувствовал.
Впоследствии он это воспринял как приглашение к дружбе и сразу согласился. Тем более, что она была хорошая девочка с заразительным звонким смехом. Так он стал впервые приобщать- ся к женскому миру, хотя очень стеснительно и робко.

19. Сватовство
День стоял на удивление тёплый и ясный. Осень в этом году была сухая, хотя земля ещё держала влагу. В колхозе шёл озимый сев. Утром на заре уже дышала росистая прохлада. Домашние гуси, набив по стерне зобы ячменём и пшеницей, поднялись на крыло и голосистой стаей, под шум молодых силь- ных крыльев, стремительно летели над хутором к воде. Осень готовилась уступить свои права зиме. Во дворах росли скирды соломы и сена. Всё в природе шло своим чередом. Клим ваксил во дворе свои новые сапоги, которые сшили ему родители. Он собирался идти на пруд, чтобы пригнать гусей домой. На бере- гу шумел настоящий птичий базар. Как тут можно узнать, где,
 
чья стая? Но стоило только немного отогнать птиц от берега, как они начинали разбиваться на группы и строиться в верени- цы. «Беспокойная эта птица – гусь, но и мясная, – размышлял Клим. – Мать завела белую крупную масть. Скоро будем есть гусятину».
У ворот гусей остановила линейка председателя. Они сби- лись в тесную стаю и отчаянно загоготали. Клим погнал их в узкий проход. Прорвавшись во двор, гуси немного успокоились. Гостя принимали в горнице. Клим прошёл через задний ход в столовую и прислушался. Родители против чего-то возражали, а председатель настаивал. Невозможно было ничего разобрать. Он сапогом и рукой слегка нажал на дверь и она бесшумно по- далась. Скоро всё разъяснилось. Илларион Стефанович сватал Любу, а она была несовершеннолетней. Не хватало несколько месяцев. Но жених был настойчив. У него умерла жена. И вот прошло время, и его мать стала настаивать на женитьбе.
Тяжело ей стало управляться по дому. А тут ещё сестра Евдокия – инвалидка. У неё совсем отказали ноги. Клим так же тихо прикрыл дверь и удалился. Что они решили, он не знал.
Только на второй день Люба переехала к Александровым.
«Ушла от нас няня Люба, – думал Клим. – Всех вынянчила: меня, Шуру, Зою, Нину. С уходом Любы кончилась целая эпоха для нас – детей».
Но все молодые Кутеповы, в благодарность Любе, всю жизнь продолжали называть её няней.

20. Возвращение на Родину
С окончанием четвертого класса, Клима устроили в селе
Песчанокопском у Черемисовой Федоры Яковлевны, бабки по матери. Она жила с двумя сыновьями: Яковом и Иваном. Вско- ре Яков женился на Варваре и построил на второй половине участка небольшую хату. Участок разделила тропинка, которая шла посредине огорода, и она стала примерной межой, не вызы-
 
вала никаких споров между братьями. Вслед за Яковом женился Иван, на Анастасии.
У Клима появились две тётушки: тётушка Варя и тётушка Настя, а у бабушки Федоры гора свалилась с плеч. Теперь она трудилась по возможности, а основные хлопоты по дому взяла на себя тётушка Настя, трудолюбивая и добрая молодая женщи- на. Кроме домашних дел, она работала в колхозе. Каждое утро на подводах по улице проезжали женщины в поле на работу. Тётушка Настя присоединялась к ним. Считалось, что Клим жил у бабушки Федоры, а по существу – у тётушки Насти, потому что поила и кормила его она. Из всех Черемисовых она стала для него самым близким и родным человеком.
Накануне первого сентября стоял тёплый солнечный день. Клим направился в сад, который тянулся в небо своими старыми ветвями, на которых не задержалось ни одного плода.
Зато через огород, у Климовой крёстной, женщины одино- кой, вся середина огорода заросла диким тёрном. Колючие кусты были покрыты мелкими синими ягодами, сладкими и терпкими одновременно. Клим любил, когда от них во рту сводило так, что языка не повернешь. Он вытряхнул карман, и стал рвать впрок. Скоро почувствовал, что вся эта масса превратилась в один ком.
Тёрн был спелым. Вскоре показался и его друг Михаил Ерохин, но он не дошёл до Клима и увяз в тёрне прямо на краю. Выбравшись из зарослей, Михаил договорился с Климом завт- ра идти в школу вместе. Они были одногодки и одновременно шли в пятый класс. Как и на хуторе, школа тоже была далеко от Черемисовых. Прежде надо было пройти всю трёхкилометро- вую улицу Калинина, которая упиралась в перпендикулярную ей встречную улицу, повернуть направо, и пройдя немного, сно- ва повернуть налево, в переулок, который выводил на главную улицу Ленина, напротив почты. Когда-то это была трактовая улица, по которой проезжали в каретах на курорты Минераль- ных Вод для лечения.
 
В то время через село Песчанокопское проезжал и Лермон- тов со своею бабушкой на Пятигорск. Ездили по ней и другие знаменитые люди царской России, потому что более прямого и короткого пути на Кавказ не было. А с улицы Ленина была видна и долгожданная школа, которая выходила на неё левым крылом. Школа располагалась в старом здании, построенном ещё волостным управлением.
Парадный вход делил её на два крыла: правое и левое. Клим и Михаил попали в самый левый класс. Он выходил окнами на юг. Здесь и началась новая жизнь Клима среди беспокойного и многоголосого братства.

21. По дороге в школу
Михаил был степенный и немногословный мальчик. У Михаила и Клима в этих чертах было много общего.
Да и с виду они походили друг на друга. Оба стройные, круглолицые. Кто их не знал, мог посчитать за братьев-близне- цов. Только вот походка у них была разная. У Клима она была размашистая, а у Михаила сдержанная. Сегодня Клим зашёл за другом чуть раньше, поэтому ему пришлось немного подождать. Не обменявшись ни словом, друзья двинулись в путь. Дойдя до Алисова переулка, Михаил предложил:
– Зайдём за Жоркой.
На углу переулка стоял небольшой деревянный домик, где жил Жорка с матерью. Он ходил в десятый класс. Они вошли в комнату, когда Жорка ещё завтракал. У русской печки хлопотала миловидная женщина. Она только перевернула блин, засовы- вая сковороду снова в печь. Женщина повернулась к ребятам и сказала, указывая на скамейку, стоящую у двери:
– Садитесь, ребята. Я сейчас покормлю Жору.
– Да мы на улице подождем, – за двоих ответил Клим.
Они вышли во двор. Скоро показался и Жора. Втроём они прошли к соседней саманной хате. Жилище это было построе-
 
но почему-то на насыпном холме, хотя все следующие за ним дома стояли на ровном месте. Из хаты вышел аккуратно оде- тый парень с книгами под мышкой. Это был Михаил Нефёдов, Жоркин друг. Вся компания была в сборе: старшие двинулись вперед – младшие за ними. Когда вышли на улицу Ленина, встретили учителя. Жорка свободно с ним заговорил, как с рав- ным. Клим удивился его смелости. Он бы никогда не позволил себе такой вольности. Для него учитель – это что-то святое и недосягаемое. До начала занятий оставалось ещё пятнадцать минут. Старшеклассники, оставив книги в классе, поспешили на спортплощадку. Михаил Нефёдов любил играть в волейбол, а вот Жорке Алисову нравился спорт вообще. Он с радостью мог погонять в футбол, а если набиралась команда для игры в волейбол, – он и тут был среди первых. Клим любил наблюдать за старшеклассниками, когда они выделывали разные выкрутасы на перекладине. Сам он к спорту тяги не имел. Только здесь, в средней школе, у него окончательно сформировался и выкрис- таллизовался характер мыслителя-одиночки. Но его всегда тя- нули к себе коллективы то ли детворы, то ли взрослых людей, но не для того, чтобы принять участие в каком-то процессе, а просто, чтобы дать пищу уму для размышлений. Вот почему на хуторе он больше бывал не с ребятами своего возраста, а там, где шла интересная работа среди колхозников. Он с интересом наблюдал за работой коллектива, где каждый занимался своим маленьким делом, а получался большой итоговый результат. Казалось, выведи одного человека из этой дружной цепи труда, и всё дело станет. Но этого не случалось. Они как-то незаметно рассредоточивались и брали обязанности соседа на себя, а общее коллективное дело продолжало спориться и давало определен- ный результат. Уже в детские годы Клим понял, что всё в этом мире взаимосвязано и человечество – это просто огромный механизм, где каждый коллектив делает своё дело, а в результа-
 
те получается многообразие различных предметов, которыми потом люди делятся между собой.
Но проблемы сверстников его не интересовали и он не сходился с ними, потому что не находил общих интересов. А ребята его обособленность принимали за высокомерие. Но Клим этим не тяготился и неохотно пускал в свой волшебный мир посторонних людей. А тут ещё их ребячья компания скоро рас- палась. Отец Михаила был в разводе с женой, а она испытывала материальные трудности, и отец вынужден был взять сына к себе. Скоро Михаил оказался где-то на Волге. А без него Клим не мог общаться со старшими товарищами, – был стеснитель- ным и необщительным. И так, по воле судьбы, Клим снова был брошен в мир одиночества и созерцания. Для него окружающий мир был полон тайн и загадок, понять и разгадать которые можно было только при пристальном наблюдении. Теперь в школу и домой он ходил один. Это его нисколько не огорчало. Он попал в свой мир, где можно помечтать. Это было его любимое занятие. Теперь он до глубокой осени ходил другой дорогой: огородами. Она была почти прямая. Сразу от школы, срезав угол извилистой улицы, которая выводила пешехода к сельской почте, Клим по- падал в конец длинных огородов, которые тянулись от улицы Калинина. Это было живописное место, а тропинка тянулась среди старых и высоких яблоневых деревьев. Она проходила по низине. Где-то высоко в верхушках нерожалых деревьев по- давали голос одинокие птицы.

22. Шурка Лыткин
Вскоре Клим нашёл себе товарища постарше себя. Это был Александр Лыткин. Он жил на противоположной стороне улицы, напротив Черемисовой Федоры Яковлевны. У Лыткиных тоже был деревянный дом, только построен проще, чем у Черемисо- вых. У Климовой бабки он был сделан с претензией, походил на
 
круглый дом, с затейливым крылечком. Дом был старый. Кое-где просели, потрескались углы. В нём плохо держалось тепло.
А у Лыткиных – просто длинная хата, где под одной кры-
шей сарай, кухня и горница, как и у Кутеповых на хуторе. Для ведения хозяйства в зимнее время на чердаке держали запас сена для коровы на самые лютые месяцы зимы, чтобы можно было управиться с хозяйством, не выходя на мороз. Но так как хозяи- на уже не было, то всё это хозяйство оказалось без надобности. Александр жил с матерью и сестрой. Клим сразу распознал в нём доброго и приветливого человека. Шурка не умел смеяться, но зато у него была щедрая, привлекательная улыбка. Пристально разглядывая Клима своими добрыми, улыбающимися глазами, он спрашивал:
– Кем ты хочешь быть?
Но Клим только передёргивал плечами. То, о чём спраши- вал Шурка, только подспудно зрело и, вероятно, откроется ещё нескоро. Но глубокомысленные отрывочные высказывания го- ворили о том, что Клим выберет умственную работу. У Лытки- ных он облазил весь сад, а когда вернулся во двор, то спросил Александра:
– Шура, а у вас были когда-нибудь яблоки?
– Конечно, и много, – ответил Шурка.
– А что же вы молодых веточек не посадили? Сколько ста- рых садов и на вашей и на бабушкиной стороне? – продолжал Клим. Он сделал улыбающуюся рожицу и загадочно произнес:
– А я знаю, почему перестали рожать сады…
– Да ты что? И почему же? – спросил Шурка. Клим пояснил:
– Люди густо посадили деревья, и они потянулись вверх, к свету. Когда вершины сплелись, света стало мало, и они пере- стали плодоносить.
– Ты, наверное, агрономом будешь?
– Не знаю, – ответил Клим.
 
– Вот видишь, – сказал Александр, – некому было подска- зать людям, оставить пространство для кроны, не было грамот- ного агронома.
– А у бабушки сад посажен правильно, – нашёлся Клим.
– Некоторые деревья рожают до сих пор. Особенно красивыми бывают два дерева – яблони. Плоды на них покрыты синим пушком, а так как они висят густо, то кажется, что деревья стоят в тумане. Очень красиво. Правда, только их есть невозможно: очень кислые. Бабушка говорит, что они на мочку только идут.
Александр пристально посмотрел на Клима, а потом задум- чиво произнес:
– Я думаю, что ты точно будешь агрономом.
В ответ Клим снова передёрнул плечами и ответил:
– Не знаю.
Про себя Александр подумал: «Наблюдательный па- рень».

23. Метель
Время неумолимо летело вперёд. Наступили зимние кани- кулы. На улице завывала метель.
Игривый восточный ветер кружил позёмку и укладывал за преградами в сугробы.
По-особому метель злобствовала здесь, на краю села. Ветер с разгону врывался в село с полей и, встретив на пути препятствие, злился, старался замести его, чтобы через него продолжать свой бешеный бег. Дядя Яша и дядя Ваня проделали проход через сугроб, который ветер уложил за ночь через весь двор. Наконец-то можно было двинуться на хутор, но бабушка и дядья не хотели об этом и слышать.
– Куда в такую пропасть, – говорила бабушка. – Вот немно- го угомонится метель, отец за тобою приедет.
– А когда она угомонится? – спрашивал Клим.
 
– Да кто же это знает, не вечно же она будет свирепство- вать?
От таких разговоров Климу становилось ещё тоскливее. Но
к обеду тучи на небе расползлись, на дворе посветлело. Вдруг он услышал голос отца. Клима как ветром сдуло с полатей. Он бросился в коридор и повис на шее отца.
– Я же холодный. Простудишься. Давай собирайся, – весе- ло говорил отец.
Сборы были недолгими. Скоро он уже стоял в санях. Отец подал ему большущий тулуп.
– Одевайся и ложись на сено, – посоветовал отец.
Не успел Клим угнездиться, как лошади тронулись и рыв- ком уложили его на сено. Под тулупом было темно, тепло и тихо. Только приглушенный скрип полозьев да цокот лошадиных копыт о мёрзлую землю доносились до его слуха. Под тулупом ему стало душно и он, приоткрыв воротник, увидел, как назад убегали сухие былинки прошлогоднего бурьяна, да безостано- вочно неслись по снежной равнине кусты перекати-поля. Клим представил, как кусты выскочат на улицу села и промчатся по ней от начала до конца. Наткнувшись на забор или хату, они остановятся, пока ветер всякими хитростями не вытолкнет пе- рекати-поле на простор и не погонит вновь в неведомые дали. Небо опять заволокло тучами, и по земле ударил снежный заряд. Лошади шли ходко, чуя приближение дома. Дорога пошла под уклон. Завиднелся хутор в седом тумане, а внизу, над землей, по-прежнему мела метель да играл с позёмкою шаловливый ветер. Скоро сани остановились, послышался голос отца.
– Приехали. Беги в хату через сарай. Там я лаз через сугроб проделал. А я на конюшню отведу лошадей.
Освободившись от тулупа, Клим точно в ледяную воду нырнул. Утопая валенками в свеженаметённом снегу, он про- брался к лазу, взялся за ручку двери и потянул на себя. На него пахнуло теплом и запахом свежего хлеба. Клим подумал: «Мать
 
сегодня печёт хлеб». Хотя в столовой было тепло от кизячного жара, Зоя и Нина теснились на горячей печке.

24. На катке
Зима крепчала, но детвору удержать в доме было невоз- можно. С раннего утра дети уже носились на коньках по льду пруда. Лёд был идеальный. В воздухе стоял шум и гам. Каждый старался перекричать друг друга, потому что боялся, что его не услышат в этом бедламе. Когда Клим вышел из дома и завернул за сарай, – увидел, как по льду носились дети.
Он, поражённый увиденным, воскликнул:
– О – о – о!
Клим метнулся в сарай, по лестнице вскарабкался на чер- дак. Там он в конце прошлой зимы спрятал свои коньки. Найдя их, – вихрем слетел с чердака и помчался к катку, где суетились его друзья. Скатившись с крутого берега, Клим, не мешкая, принялся привязывать коньки к валенкам. Вскоре его окружила детвора. Здесь были знакомые лица: Петр Шевелёв, Шеховцов Иван, Алексей Придворов, Михаил Щитов, Николай Мещаряков, Мелеховы Николай, Матвей, Илья и Василий Горяйнов.
– Клим, что ты так поздно? – спросил Алексей Придво-
 
ров.
 

– Да так получилось.
– Поспать любит, – уточнил за него Васька Горяйнов.
– Задок конька поправь: не по центру, – подал голос Пётр
 
Шевелев.
А Клим, закончив крепление, неожиданно шмыгнул между ребятами, расталкивая их.
Ребята встрепенулись, закричали и бросились вдогонку. Всё вокруг закрутилось, завертелось и превратилось в неописуемый хаос. Но постепенно пыл угасал и разгорячённые и вспотевшие дети искали затишка, где бы можно было укрыться от пронзи- тельного восточного ветра.
 
– Ребята! Давайте шалаш из камыша сделаем, – предложил Алексей.
Все согласились и помчались к зарослям камыша. Но взять его было не так просто. При ломке он расщеплялся вдоль на по- лоски, которые невозможно было оторвать от основания.
Вскоре дети приспособились отсекать его коньком у самого льда. Только разрешилась одна проблема, как возникла другая: нечем было вязать снопы, а без этого ветер быстро разорял детскую городушку. Пришлось отказаться от затеи, которую все восприняли с таким единодушием. Незаметно зимний день приблизился к вечерним сумеркам.
Дети, уставшие и голодные, стали расходиться по домам. Освободившись от коньков, Клим еле переставлял ноги.

25. Раздумья в дороге
Отступила на север зима. На смену ей пришла тихая и ласковая весна. Она была разной: то хмурой, то до ослепле- ния солнечной, беспричинно улыбающейся, то цветущей, – в ароматах, как невеста. Клим любил это время года. А кто не любит весну?! Она всем нравится. Вот и сегодня Клим, идя вдоль молоденькой лесополосы, которая только распускалась и заглядывала в зеркально-голубое небо, нежась под ласковым солнцем, любовался её красотой. Его привлекали изумрудные поля озимых, что раскинулись справа и слева от дороги. Как быстро преображается степь!
Ещё совсем недавно здесь была заброшенная целина, не тронутая плугом. Но пришёл человек с техникой и стал обраба- тывать поле за полем, пока всё это раздолье не превратил в бога- тейший хлебный край. Клим вспомнил, как они с мальчишками однажды зимой, в тихую погоду, ходили в поле к блоковой скир- де соломы и, взобравшись на неё, между селом Богородицким и хутором Терновым заметили какое-то четвероногое животное: то ли большую собаку, то ли волка. Они решили, что это был волк,
 
так как собака не могла бродить вдали от населённого пункта.
Разящие перемены произошли в родном краю! Даже четыр- надцатилетнему Климу они на всю жизнь запали в душу. Вот о чём размышлял он, идя с хутора в школу. Он не любил, когда кто-либо нарушал его уединение. Это был его мир размышлений и мечтаний. А окружающие его люди не понимали этого и счи- тали его замкнутость высокомерием и зазнайством. В этом они ошибались: его добрая душа всегда была открыта для общения, если это были серьёзные намерения, а не болтовня.
Во время раздумий его мысли перебегали от одного собы- тия к другому.
Вот и сегодня, выходя со степной дороги на центральную улицу Ленина, Клим вспомнил, что когда-то по ней пролегал почтовый тракт. Если кто ехал на Минеральные Воды, то нуж- но было ехать через село Песчанокопское, так как иного, более прямого, конного пути на Кавказ не было. И все, в том числе Пушкин, Лермонтов, проезжали через их село. Из состояния задумчивости Клима вывели детские голоса, которые доноси- лись со школьного двора. Он пришёл в класс за пятнадцать минут до начала занятий, уселся за парту и больше не вставал до перерыва.

26. Невезучий день
Сегодняшний день ничем не отличался от прошедших. Всё шло своим чередом.
Школа во время уроков затихала, а в перерывы наполнялась громким гомоном.
Урок русского языка подходил к концу. Мария Ивановна, закончив объяснять новую тему, для закрепления дала письмен- ное упражнение. Дети были увлечены классным заданием. Клим, выполнив задание, достал черновую тетрадь и сосредоточенно задумался. Он был так увлечён, что не услышал звонка и не двинулся с места, хотя детвора ринулась на перемену. Вдруг
 
Женька, его соседка по парте, выхватила у него тетрадь и по- дала учительнице.
– Мария Ивановна, а Клим стихи пишет.
Мария Ивановна, посмотрев в тетрадь, сказала Климу:
– Клим, а ты задержись.
Она ушла в учительскую и вскоре вернулась с каким-то высоким, красивым мужчиной. Стоя за учительским столом, мужчина спросил у Клима, что обозначает одно из слов, которое он употребил в стихотворении. Но Клим замкнулся в себе, и раз- говор не состоялся. Он чувствовал себя очень плохо, как будто совершил что-то недостойное. Пропало настроение, на перемену идти не хотелось. Он просидел за партой весь перерыв, не под- нимая головы. Клим был зол на Женьку. Уж лучше бы их рас- садили. Дело в том, что Мария Ивановна в начале учебного года посадила её к нему. Чем она руководствовалась, было известно только ей. Мать Женьки была против такого решения классной руководительницы. Она пришла в школу, но после разговора с Марией Ивановной ничто не изменилось. Женька продолжала сидеть с Климом, а её мать в школу больше не приходила. Когда Женька явилась с перерыва, Клим спросил у неё:
– Женя, почему ты так нехорошо поступила? Что плохого я тебе сделал?
Женька невозмутимо ответила:
– А что такого я сделала? Сказала, что ты пишешь стихи? Так это правда.
– Какие стихи! Ты что? Это какая-то чепуха.
– А-а, я поняла.
Она рассмеялась, и по её лицу расплылась хитрая улыбка. Клим понял, что она не чувствует за собой никакой вины, по- этому взывать к её совести бесполезно. Начался новый урок. Но на этом неприятности для Клима не закончились. Видно, день сегодня выдался невезучий. После уроков он сразу от- правился домой. Только он вышел на тропинку, как справа
 
раздался громкий смех Галины. Она шла с Лашиным Акимом. Они разговаривали. Аким рассказывал что-то смешное, Галина звонко смеялась. Хоть Клим с Галиной учились в одной школе, но ни на переменах, ни после уроков он не приближался к ней, потому что стеснялся посторонних взглядов и пересудов. Да и школа была неудачным местом для свиданий. Галина об этом не задумывалась, хотя знала, что нравится Климу.

27. Дядья Клим
Первого сентября 1940 года начались занятия. В седьмой класс поступило всего пятнадцать человек. Может быть пото- му, что время в мире было тревожное. Фашистская Германия, потрясая оружием, прибирала к своим рукам одно за другим государства Западной Европы. Все понимали, что Германия, как чёрная пантера, готовилась к прыжку на Россию, хотя официаль- но мирные отношения между этими двумя государствами были дипломатически оформлены. Но облако печали уже бросило тень на нашу страну. Никто из детей не заглядывал в будущее, хотя бы на неделю. Все жили сегодняшним днём. Все ученики были нарядно одеты. Клим пришёл в новом костюме, туфлях и при галстуке. К нему подошёл Николай Титов и, указывая взглядом на Лубенцова, сказал:
– Его сестра замужем за твоим дядькой Черемисовым Мак- симом.
– Я не знал, зато хорошо помню, как однажды, во время приезда к бабушке в гости, делали вареники с секретом. Она положила в вареник копейку, надеясь, что она попадёт дяде Максиму, а она досталась мне. Я страшно расстроился. Это было, когда я ещё не ходил в школу.
Николай засмеялся:
– Что, угостила тебя по-родственному?
– Вряд ли она так считала, – ответил Клим.
Они пошли на перемену. Клим всё перебирал в уме своих
 
дядьёв по материнской линии. И самым близким и родным из них для него был дядя Ваня, у которого он сейчас жил. Он был младшим в семье и обязан был докармливать мать. Ох, и пому- чилась бабушка с ним, поднимая на работу. Он спал каким-то особым, беспробудным сном. Что только она не делала, чтобы его поднять: и трепала, и брызгала лицо водой, и кричала на ухо. Наконец-то, он просыпался и удивлённо спрашивал:
– Ну что ты, мама?
– Да как же? Ты ведь на работу опоздаешь.
Он, наконец, поднимался и сразу отправлялся к рукомой- нику, мимоходом с улыбкой моргнув Климу.
Другой дядя был уже женат и жил отдельно. С ним у ба- бушки никаких проблем не было.
Дядю Максима Клим видел только тогда, когда он приезжал к его матери в гости. А навещал он её каждый год. Она была их единственной сестрой. Из всех Черемисовых Максим был самым грамотным.
Сначала он работал в комсомоле, а потом в редакциях раз- ных газет. При рождении Клима он дал ему имя.
А самого старшего бабушкиного сына Нила Клим видел только однажды, когда с другими детьми сидел на печке, а Нил привёл в дом чужого человека, раскрыл перед ним сундук и стал выкладывать семейное добро. Между ними завязался торг, что сколько стоит. Это был расчёт за всё пропитое дядей Нилом.
В гражданскую войну он был отчаянным красным коман- диром, но потом спился и загубил себя. О нём рассказывали легенду, как он однажды ездил за водкой в село к белым. А было это так…
В той деревне, где они стояли, всё спиртное уже было выпи- то. Разжиться водкой можно было только в соседней деревне, где размещались белые. Он снял своё командирское обмундирова- ние, обрядил в него своего адъютанта, а сам оделся в его одежду. Из него получился рядовой кавалерист. В таком виде он верхом
 
отправился в стан белых в магазин. Нил старался не вызвать подозрение у противника спешкой. Когда он уже отоварился, вскочил в седло и тронулся в обратный путь, кто-то вдруг дико закричал: «Красные!» Нил пришпорил коня и галопом понёсся к своим. Пока белые казаки бежали к коновязи и снаряжались в погоню, беглец был уже вне досягаемости пули. А второго такого быстроного коня, как Орлик у Нила, в той местности больше не было ни у кого. Белые ничего не могли придумать лучшего, как прекратить погоню. Нил остановил бег Орлика и торжественно въехал в расположение части.
Вот такие были дядья у Клима со стороны матери. Столько же их было и со стороны отца: четыре брата и одна сестра, толь- ко жили они дальше. В виду этого виделись с ними реже, так как детям было трудно преодолевать такое расстояние.

28. Война
Война, как хитрый лис, кружила, кружила по Западной Европе и вдруг всей своей бронированной мощью бросилась на восток. И запылали приграничные города и сёла России. Под взрывами бомб и снарядов рушились дома, клубился над зем- лёю едкий дым, люди снимались с насиженных веками мест и уходили вглубь страны, а вооружённые фашисты обгоняли их, расстреливали безоружных женщин и детей. Люди метались из стороны в сторону и не находили выхода из жуткого положения. Над землёй стоял человеческий стон. Злобно лязгали гусеницами фашистские танки, рушили дома и предавали смерти всё живое на своём пути. Следом за ними рыскали волками фашистские солдаты и безжалостно расстреливали стариков, женщин и де- тей. За многие века всякое испытала наша Отчизна, но это была самая жестокая и кровавая бойня. Вся Европа ополчилась против России, хотя она ни в чём не была виновата перед западными странами. А глубоко в тылу страна готовилась дать озверелому врагу достойный отпор.
 
Клим почувствовал, как опустела его родная сторона: не стало мужчин на хуторе, в школе. В стране спешно шла моби- лизация. По классам ходила учительница и давала задания для самостоятельной работы по учебникам. Кое-кто открывал тетра- ди, а другие сидели, как парализованные, и не могли собраться с мыслями. А со стороны сельского совета доносился шум: туда со всех населённых пунктов стекались люди для отправки на фронт. Видя, как отдельные ребята тихонько уходили в сторону сельсовета, Клим тоже пошёл туда. Чем ближе он подходил, тем шумнее становилось. Это был какой-то невообразимый хаос. С веранды поселкового совета оркестр исполнял «Марш славян- ки», а в стороне бойко наигрывали гармошки и аккордеоны, женщины выкрикивали частушки с таким азартом, будто хотели напоследок утолить свою боль, рвавшую душу тоскою по люби- мому человеку, которого видела, может быть, в последний раз. Вся большая площадь перед советом была запружена подводами и людьми. Со всех сторон неслась разноголосица. В стороне от подвод с вещмешками женщина сквозь слёзы причитала:
– Ты же, Коля, пиши, где будешь. Мне всё будет интересно знать про тебя. Бумагу, ручку я тебе положила.
Всхлипывая, она вытирала глаза, из которых сами собой катились слёзы. В другой стороне тоже послышался плач. Он был такой безысходный, что Климу стало жутко, и он свернул в противоположную сторону, где слышались задорные частушки. Вдруг, преодолевая всеобщий шум, раздалась команда:
– Подходи строиться!
Площадь сразу огласилась женским плачем и причитани- ями, как будто эта команда была подана для них. А мужчины, подхватив с подвод вещмешки, устремились к Совету. Военком выступил с напутственным словом. Что он говорил, Клим не слышал. Он только запомнил наказ для новобранцев: домой воз- вратиться живыми и с победой. Грянул оркестр, строй двинулся
 
к вокзалу. Площадь осиротела. Клим медленно шёл в школу. Придя в класс, он собрал свои книжки и направился домой, понимая, что его университеты закончились.




 







;;;;;;; ;;;;;;

 
 


Все с тобой испытали мы вместе

Как хочу я
увидеть, Россия,
Новой жизни
рассвет золотой.
Глаз-озёр твоих
омут синий
И шатер-небосвод над тобой.

 Видел я тебя
в грозные годы,
Видел нищей,
голодной в тряпье,
 И не снились тебе даже моды.
Ты сидела с клюкой на скамье.

Но манила меня ворожбою
 Неземной ты какой-то к себе,
 И, как мать,
обнимала с любовью.
Я за то благодарен тебе.

Ты дарила последнюю корку,
 Когда голодно было в стране,
К свету жизни
 тянула на горку
 И от пуль берегла на войне.
 


Всё
с тобой испытали мы вместе:
Вьюжный холод,
невзгоды,
обман,
Похоронок печальные вести
 И стенанья от ноющих ран.

Никогда не забыть перестройки,
 Когда гнали тебя под откос.
Мчалась в пропасть ты
бешеной тройкой.
До сих пор не могу сдержать слёз.

В пропасть кануло трудное время.
Сброшен с легкостью с плеч тяжкий груз.
 Не печалит теперь тебя бремя:
Набирает мощь
славная Русь.

Как хочу я
увидеть, Россия,
Новой жизни рассвет золотой,
Глаз-озёр твоих
омут синий
И шатер-небосвод над тобой.
06.11.10 г.
 


Любимая Россия

Нет на свете любимей
И желанней страны,

Чем Отчизна родная
Безразмерной длины, бесконечной
Ширины необъятной
И бескрайних полей,
От морей ледовитых
 И до южных морей.

Величава она
В изумруде лесов,
Восхищает под солнцем
Первозданной красой,
В ожерельях она
Вся из рек голубых,
Нив богатых и древних
 И таких молодых.

Она нежно растила
И кормила меня,
Грела в лютую стужу
У родного огня.
В лихолетье меня
 Берегла, точно мать.
Мне за долгую жизнь
Ей долги не отдать.

Как же мне не гордиться

 Россией моей,
Где пел колыбельную
 Мне её соловей,
Где я делал шаг первый
По дороге степной,
По отцовской земле
 В сторонке родной.

Набирай мощь, Отчизна,
И стань, как гранит,
А любовь к тебе в сердце
 Здесь каждый хранит.
Нам Россию завещано
Вечно любить.
В жизни эту любовь
 Никому не убить.
21.12.10 г.
 


Малая Родина

Здравствуй, Малая Родина.
 Я стою у реки.
Опущу в воду руку
 Для пожатья руки.

Здравствуй, здравствуй родная,
Принимай мой привет,
Мы с тобою знакомы
С незапамятных лет.

Моё сердце привязано
Нитью важной к тебе,
 Ты играешь симфонию
В моей долгой судьбе.

И тебе подпевают
Всей округи поля,
 Ива шепчет напевы,
 Всё косой шевеля.

Облака, точно птицы,
Плывут по воде.
Здесь нет места кручине,
Ни тоске, ни беде.

Здесь лишь жизнь торжествует
Да бормочет вода,
Неустанно и долго
Всё считает года.
23.12.10 г.
 


Кто раскачивает лодку?

Кто раскачивает лодку?
Все пойдём ко дну.
Не забудьте:
мы имеем Родину одну.

Если хочешь свою правду
 К людям донести,
Много есть путей разумных
Её пронести.

И тебя весь мир услышит,
Боль твою поймёт
И с твоей души мятежной
Снимет тяжкий гнет.

И запомни:
в этом мире
Много есть людей,
Кто придет тебе на помощь
В горести твоей.

Обращайся к людям смело
Верь:
придет твой срок,
 И поймёшь,
что в этом мире
Ты не одинок.
 


Не раскачивай устои
Родины своей,
Она думает и помнит
О судьбе твоей.
05 06.11 г.
 



Через препятствия

Много в жизни препятствий
Поджидает меня,
Но я верю: дождется Поэзия дня,

Когда люди с любовью
К ней свой взор обратят,
Прикоснуться вдруг сердцем
 И душой захотят.

Как бы там не пытались
 Меня недруги гнуть,
 Мои мысли и чувства
 Сквозь бетон прорастут.

И стихи вдруг прорвутся
 Сквозь пламя огня.
В них Отчизна узнает
Как поэта меня.

И Россия с любовью,
Я чувствую сам,
Мне положит букеты
Признанья к ногам.
23.12.10 г.
 


Хуторок

В тихой балке
с сонными прудами,
Где бушуют вольно камыши,
Притаился хутор за садами
В первозданной вековой тиши.

По бокам,
направо и налево,
 Точно крылья у орла,
поля,
Что меня взрастили и вскормили,
– Добрая отцовская земля.

Здесь прошло
моё босое детство,
 Прошагала юность не спеша,
 Потому,
наверное,
знакомым
Кажется мне шорох камыша.

Слышалось тут пенье камышовки
 И басистый голос воронья.
А с друзьями,
по законам братства
Днями пропадал на речке я.

Мы купались все
до синей дрожи,
 Когда зуб на зуб не попадешь,
 Но такой страны,
как наше детство,
Никогда,
нигде уж не найдёшь.

Я под хор лягушек просыпался,
 Под него уставший засыпал,
Но на хутор,
Богом позабытый
Никогда,
 поверте,
не роптал.
 

А какие здесь пылали зори!
Колосились по пояс хлеба!
Много тут чего происходило.
Тут версталась и моя судьба.

Здесь юнцом
коряво и несмело
Записал свои стихи в альбом.
Здесь же
и моё ребячье сердце
В первый раз
узнало про любовь.

Как тут пели и плясали люди
Под лихой заливистый баян!
Не забыть мне никогда при жизни
Щедрости душевной хуторян.

И куда б меня жизнь не бросала,
 Я всегда свой помнил хуторок.
 И теперь,
после разлуки долгой,
Встретиться опять пришёл нам срок.

Бросив на обочине машину,
Я иду по берегу пруда.
А  лягушки,
испугавшись, в воду
 Скачут, как скакали и тогда.

Цапля,
точно лайнер над лесами,
Проплыла вдали над камышом.
Что-то время сотворило с нами,
 Где-то в малом,
где-то и в большом.

Всё теперь здесь как-то по-иному,
 И никто меня не узнаёт.
И тропинка,
что звала куда-то,
 Никуда меня уж не зовет.

Обветшала милая деревня,
Постарел
живущий в ней народ,
Не слышна уж детская забава
У скрипучих стареньких ворот.

Что с тобой произошло?
Чем  ты болен?
 Что ж молчишь,
притихший хуторок?
Видно,
жизнь преподнесла нелегкий
Нам с тобою жизненный урок.
22.09.10 г.
 


Судьба

Утром ранним
птичка звуком кратким
Тихо,
неожиданно,
украдкой
Сад мой загрустивший огласила.
 Может быть,
o чём меня спросила?

Не нашёлся я,
ей не ответил,
Но в ветвях грудь алую заметил.
 Примостилась крошка сиротливо,
На меня
она глядит тоскливо.

Что ж ты,
моя милая,
до срока
 Прилетела в сад мой издалека,
И каким тебя
пригнало ветром
За десятки сотен километров?

Где же затерялся твой дружочек?
Сколько скоротала одна ты ночек?
 Сколько
провела одна ты ночек?
Приумолкла,
приуныла птах
 Сердце замирает,
 как от страха.

Видно,
мы одной с тобою доли
Сердце и моё
щемит от боли.
 Не кручинься.
Праздник в жизни будет.
Бог тебя,
я верю,
не забудет.
10.02.11 г.
 
Олигархам
«Красиво жить не запретишь»

Но только,
ради Бога,
знайте меру.
И прежде,
чем над миром воспарить,
 Убейте в себе алчную химеру

Возьмите на себя обет
Творить добро
людям живущим, \
Распространяйте всюду свет\
 Для всех людей, с вами идущих.

Не портите земной оркестр
Своей фальшивой нотой
Неискренней,
фальшивой  нотой
И лейте торжество окрест
На благо общее работой.

Щедра дающая рука.
Талантом в жизни разум правит,
 А вас Отчизна на века
За бескорыстный труд прославит.
31.12.10 г.
 







;;;;;

 
 


Набат
Все поводки от языков в руках.
Я дергаю –
колокола взорвались.
Тревога,
боль,
что прятались в веках,
В наш мир опять отчаянно ворвались.

Колокольный вновь гремит набат,
И опять
тревожит нас  набат,
Гремит набат,
Трещат у неба крепи!
Кто в наших бедах,
братья,
виноват?

Узнать доподлинно настало время.
 Вставайте,
люди, на всемирный сход!
Католики,
буддисты,
мусульмане
И православный мой родной народ,
Достойнейшие в вере христиане.

Всех вас на форум созываю я!
 (Я это право выпросил у Бога),
 Чтобы по совести жила семья
И за грехи
Он не карал нас строго.
 
Прошу вас,
люди,
пропустить вперёд
Старейшин,
 мудрецов и аксакалов.
 Всегда с них начинался славный род,
Проверенный и жизнью
и веками.

Не оскудела,
знать,
ещё земля.
Смотрите:
сколько гениев,
пророков!
 Так почему тогда не вижу я
От наших действий никакого проку?

Над нами смертники уж верх берут,
 Шакалами жестокими лютуют,
И без вины от взрывов люди гибнут,
 И женщины от страха негодуют.

Что делать нам?
И кто у них отцы?
И есть ли у них матери и деды?
По доброй воле смертники-юнцы
 Идут из жизни,
Принося нам беды.
Что ж вы молчите,
Спутники мои?!

В вас соль земли,
В вас цвет родной Планеты,
 Идите в круг,
Молчанье не храните
И отвечайте  на вопросы эти.

Не с того света к нам пришли они.
Кто вырастил этих дебилов?
За смертные деянья в наши дни
Не принимает их
даже могила.

Божественная сила в нас живет,
Его мы волей
и горим,
и светим.
Уж скоро Бог нас призовет.
 Что ж мы Ему,
любезные,
ответим?

Он спросит нас,
как жили на земле,
 Как исполняли мы предназначенье.
 Ответ покажется  Казбека тяжелей.
Не заслужить нам у него прощенья.

А главное:
слукавить Он не даст
И по заслугам каждому воздаст.

За воспитанье внуков и детей
Мы перед Богом с вами все в ответе.
 


Не пожалеем щедрости своей:
Ради любви к ним
стоит жить на свете.

Вперед! Вперед!
 Коллеги, господа!
До дела славного
приложим руки,
Чтоб зло не повторилось никогда,
Укажем им дорогу
в храм науки.
18.09.10 г.
 


Мы гости на Земле

Мы гости с вами,
люди,
на Земле.
Лишь только человечество здесь вечно!
В разумной
и гуманнейшей семье
Ведем себя порой бесчеловечно.

В делах житейских,
мудрых и простых
Не слышим
и не чувствуем друг друга,
И меж людьми
и близких, и родных
Уж отношенья тянутся упруго.

Вдруг лопнула струна,
вскипает брань,
руг друга обольют они виною
И первобытным зверствам кинут дань,
грозя  жестокою войною.

Даже в звериной стае
 В звериной даже стае
есть предел,
Даже у них
разумности есть мера!
Уверены они в свой каждый день,
В сегодняшний
и завтрашний есть вера.
 


Одумайся,
народ,
от тупости очнись,
Пришла пора
решать разумно споры,
От первобытчины жестокой отряхни
Раздвинь,
что застят разум   горы.

За ними,
верь,
 сияет дивный свет,
 Свет правды,
дружбы и свободы
 Перед грядущим нам держать ответ:
Наш долг в семью соединить народы.

Мы на Земле,
как и в  мирах далеких,
Пришли,
ушли,
рассеялись,
как пыль.
И лишь в искусстве,
в  подвигах высоких
От нас останется потомкам наша быль.
22.05.10 г.
 


Воробей

Серый беспокойный воробей,
Ты не птица счастья,
не жар-птица,
 Смотрит иронично,
свысока
На тебя болтливая синица.

Ты ж хлопочешь целый день в саду,
 Истинный,
заслуженный трудяга,
В повседневном подвиге твоём
Видны всегда упорство
Есть всегда упорство
и отвага.

Скромно ты вершишь свои дела,
Перед птичьим царством
не гордишься,
Дело беспокойного труда
Отдавать природе не боишься.

Пробовали жить и без тебя,
Только ничего не получилось:
На землё
и в мире средь людей
Катастрофа страшная случилась.

Добрая
 и щедрая душа!
 В мироздании ты
всего лишь крошка,
 Ты своею жизнью и судьбой
Чем-то на людей  похож немножко.

Та же созидательность труда,
Без какого
мы не мыслим жизни,
 Ты за незаметный подвиг свой
 На счету хорошем у Отчизны

Не жалей,
что ты,
друг,
рядовой,
Что не птица счастья,
не жар-птица
 И под серостью твоей видна
Подвига высокого частица 09.02.10
 


Есенин и берёзы

А в Рязани цветут сады,
По Есенину плачут берёзы


е от горя,
тоски и беды –
 Это радости
светлые слёзы.
овенчала поэта судьба
Навсегда с этой русской красою.
И теперь
слышен смех и мольба
здесь,
 в берёзовой роще,
весною.
 
Одуваньчики ярко горят
А в душе моей
радостный трепет
 Мне деревья о нем говорят,
 Когда слушаю листьев их лепет.
Здесь
незримый Есенина дух,
А душа над землёю летает,
И стихи его чудные вслух
Кто-то белым берёзам читает.
Бубенцы
отзвенели давно
Под дугой на просторах России,
Но мне чудится явь всё равно:
Мчит Есенин в далекие  сини.
И все нет той дороге конца.
Той дороге не видно
конца
 
переди у него бесконечность,
И уносит она от крыльца
Его прямо
в бессмертную вечность.
01.10.10 г.
 


Смерть друга
Ивану Момот

Был день, как день,
Светило солнце, Гомонил народ,
Они спешили все куда-то дружно,
 И было дел у всех невпроворот.

И потому обидней становилось
 Что никому нет дела до того,
Что у меня сейчас большое горе:
Не стало с нами друга моего.

Ушёл туда,
откуда нет возврата,
Где нет тревог
и радости земной,
А я лишился верного собрата,
Который в жизни был всегда со мной.

Как он любил вас в этой жизни,
люди!
Он не нанёс обиды никому.
Сегодня почести за жизнь земную
Мы отдаем последние ему.

Как он по-детски радовался жизни!
 Как он любил леса,
стремнины гор,
 


Сиянье дня
и грозовые ливни,
Степей безбрежных
голубой простор.

Все ценности земли
В его вмещались сердце:
Добро и нежность,
 Дружба и любовь,
Свой долг перед людьми
он исполнял усердно
 И попусту не тратил лишних слов.

И это всё ему.
друзья,
зачтётся,
Недаром жил он с нами на земле,
И в памяти останется навеки
Он в нашей человеческой семье.

Так будем же и мы достойны чести,
Когда и наш придет последний час.
За подвиги,
свершённые  при жизни,
чтоб добрым словом
поминали нас…
5.09.10 г.
 


Концерт в Думе
(Смех сквозь слёзы.)

Сегодня в Думе праздник, оживленье.
Виной тому концерт очередной.
А председатель думский
от волненья
 По сцене мечется, как заводной.

Волнуется.
Часы звонят.
Пора.
Сомненье гложет,
хоть крепка порука:
 Пройдет инсценировка «на ура»
 Крыловской басни «Лебедь,
Рак и Щука»

Вот занавес открыт.
Все, разумеется,
 Артисты в сборе.
 И все комических уборах.
 
Роль Лебедя ведёт единорос,
За Рака выступают коммунисты,
А либералам
(с них особый спрос) Досталась Щука.
Вот и все артисты.

На сцену к зрителям выходит режиссер:
«Хочу вам сообщить для справки.
 
Старик Крылов,
конечно,
был хитёр,
Но мы в его сюжет внесли поправки.
 как диктует время,
мы на кон
Ставим не воз с поклажей,
Несём не воз с
поклажей,
а закон.
На сцену вносится огромнейшая папка.
У Рака с головы свалилась шапка.

И, положив клешню на госзакон,
Вслух озабоченно промолвил он:
«Придётся попотеть, друзья, нам с вами».
 Лебедь Раку пробасил:
«Правители в нем разберутся сами.
Давайте примем его лучше в целом.
Заслужим честь себе поступком смелым».

А Рак у Лебедя спросил:
«А как же быть с дотацией селу?
Ведь ясно видно по всему,
Что не прожить без помощи ему.
Промышленность тяжёлая в застое,
 Ей помощь оказать дело святое».

Лебедь снова не смолчал,
езонно Раку отвечал:
«Ты знаешь, Рак, и сам, наверно:
азна у нас не безразмерна
И деньги неоткуда взять.
И нечего словами козырять.
 

«Да деньги-то у государства есть,
 Их только надо бережливо тратить
И руки ворам бы отсечь,
Чтоб не могли казну Отчизны грабить».
«Ты честных граждан, Рак,
не тронь, –

Тут Щука масла подлила в огонь,
– Народ российский вымирает,
А медицина и сама «хромает».
 И если нам её не поддержать,
То скоро некому будет рожать.

Чтоб ожила наша страна,
Ей помощь скорая нужна»…

Тут Лебедь гордый не стерпел
И злобно прошипел:
«Нас большинство, решим и сами,
А вы не путались бы лучше под ногами».

И, крыльями взмахнув,
ушиб порядком Рака,
Тот за ногу схватил его клешнёй.
Была задета Лебедем и Щука.
 Хвостом,
как пятернёй,
она свалила Лебедя.
И завязалась драка.

На сцене выкрики,
проклятья,
шум и гам.
 
Сюжет по времени исполнен точно.
Закон забытый полетел к ногам.
По сцене от него порхают клочья.

А в Думе рёв,
аплодисменты,
смех.
По нраву зрителям пришлась инсценировка.
Она затронула в том зале всех.
У каждой партии своя сноровка.

Жаль,
думцы сценой увлеклись,
 А телекамеры их уличили,
И телеволны в космос понеслись
И всю Россию к Думе подключили.

Прильнули зрители к телеэкранам тут же.
Оно, конечно, не беда.
«Хотели сделать, видимо, как лучше,
А получилось,
как всегда».

Теперь уже хохочет вся Россия,
Схватились зрители за животы.
И покатились слёзы от бессилья
 От юмористов властной высоты.

А зритель, насмеявшись вдоволь,
 Глаза от слёз салфеткой промокнув,
 Сменив на грусть минутную отраду,
 Глубокомысленно вздохнул:
«Вот  настоящие артисты –
Не депутаты-юмористы».
 
Концерт окончен. Занавес закрыт.

Эпилог.
Хоть был немного изменён сюжет,
А вот мораль крыловская осталась
 (Видать в наследство нам досталась):
«Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдёт».
29.11.10 г.
 


Встреча выпускников

 
Снова первый
 гремит звонок,
Снова сердце тревожно бьётся
Он зовет детей на урок.
Как же время
быстро несётся!

Ещё кажется только вчера
 Мы сидели с вами за партой,
 А сегодня, пожалуй, пора
Нам готовить детей своих к старту.

Скоро их поведём в первый класс,
Для детей всё начнется сначала:
Карусель обернётся не раз,
Всех судьба нас одна обвенчала.

Школа нас сроднила навсегда
Думами одними
и мечтами.

Пусть  бегут  незаметно года,
Но союз наш крепнет между нами.
Здесь всегда нас ждут учителя,
 Милые,
любимые,
родные.
Как теперь у вас идут дела?
 


Вы для нас,
как прежде,
молодые.

Извините за шпаргалки нас,
За подсказки и порой за двойки.
 Жизнь на прочность испытала класс
 И всем выдала заслуженно пятёрки.

От души мы вас благодарим
За любовь большую и терпенье.
Мы теперь
вашим огнем горим,
 Примеряем
 ваших душ паренье,

03.11.10 г.
 

 







;;;;;;;;;;; ;;;;;;



 
 


Неизвестный солдат

Где же ты, милый мой,
 На войне затерялся?
На других похоронки
Без задержек пришли,
Только ты на войне той
 Навеки остался,
А тебя там искали,
Но нигде не нашли.

Все теперь
Называют тебя неизвестным,
 Только я, мой любимый,
Никак не пойму:
Ты ведь, мой василек незабвенный,
 Я любила тебя –
Неизвестным ты стал почему?

Я давно уж состарилась,
 Выросли дети.
Не с тобой я взрастила их –
Знать не судьба.
Ты прости меня, милый,
За превратности эти,
Знай, я в юности помню
Не мужа – тебя.

Пусть простит он меня
 И к тебе не ревнует,
Что я помню, мой милый,
Поцелуи твои,
 


А они до сих пор
Моё сердце волнуют
И зовут меня в юность
 Твои соловьи.

О! Как пели они
Нам на утренней зорьке
И акация щедро лила аромат!
Не сбылись наши грёзы,
От этого горько:
Постарел и пришёл в запустенье
 Наш сад.

А злодейка-война
Никого не жалела,
Много бед на земле
 Натворила она,
 Только память живет,
Никогда не стареет,
И тебя не забудет,
 Мой милый, страна.

Все теперь называют тебя
 Неизвестным,
Только я, мой любимый,
Никак не пойму:
Ты ведь, мой василек незабвенный,
 Наш, местный,
Я любила тебя –
Неизвестным ты стал почему?
20.01.10 г.
 


Ты помнишь, друг, ...
Фенченко Е .П.


Сегодня главный праздник-День Победы,
 В торжественном наряде вся страна,
Превозмогая немощность и беды,
Фронтовики надели ордена.

И льются речи, и гремят салюты.
 Какое счастье на земле царит!
Был побежден в войне противник лютый,
 Но от потерь и бед душа болит.

Налей, старик, помянем тех,
Кто обеспечил нам успех,
 Кто до Победы не дожил,
Но верно Родине служил.
За мертвых выпьем и живых,
 Мальчишек наших боевых,
Чтоб наши внуки и сыны
Не знали ужасов войны,
Не знали ужасов войны.

Ты помнишь, друг,
 патроны на исходе
 И пять гранат всего на батальон,
А враг идет в атаку на восходе:
В своей победе был уверен он?

И в этот миг, ответственный и трудный,
Нас поднял в рукопашную комбат,
«Ура!..», вобрав в себя весь гнев народный,
 Над полем грянуло, как вечевой набат.
 


И дрогнул враг пред мужеством и силой:
Разил солдат прикладом и штыком.
Мы в том бою врага остановили,
Но юный друг седым стал стариком.

А после боя нас земля качала
И небо падало в кружении на нас,
 От срыва нервного дрожало тело,
 Восторга слезы падали из глаз.

Друзей мы скромно хоронили близких,
А после вновь вступали в новый бой,
Быть может, друг мой, эти обелиски
Так быстро нас состарили с тобой.

Мы для Победы не жалели жизни.
 И вот живет и празднует страна!
Крепите, люди, милую отчизну,
Чтоб вновь не повторилась та война.

Налей, старик, помянем тех,
Кто обеспечил нам успех,
Кто до Победы не дожил,
Но верно Родине служил.
За мёртвых выпьем и живых
Мальчишек наших боевых,
Чтоб наши внуки и сыны
Не знали ужасов войны,
 Не знали ужасов войны.
22.11.09 г.
 


Атаман

Славен Батюшка-Дон казаками,

Ратной службой России своей.
Присягали на верность веками
Только ей,
только ей,
только ей.

На Дону жил лихой атаман.
 Помнит Дон,
помнит степь его славу,
 Сабель звон да копыт сквозь туман,
 Да летящую конную лаву.

Как сынов он любил казаков
И его казаки уважали.
одрогалась земля от подков
И враги,
как от вихря,
бежали.

С казаками в лавине смертельной
Он по первой прошёл Мировой,
И Отчизна отметила дважды
Его подвиг в войне боевой.

Сабли вихрем из ножен долой!
Он повел казаков в жаркий бой,
И пошёл атаман удалой
Против воли народной,
солдатской.
 


Но однажды в бою отступил,
Перед конницей красною дрогнул,
Первый раз чашу горя испил
И нагайкой коня грубо тронул.

Пред разлукой сказал казакам:
«Я привел вас к родимым станицам.
Дань отдали мы многим векам
За Россию царям да царицам.

Безысходна судьба казаков:
Нет России,которой служили.
И выходит,что много веков
Не по правилам с вами мы жили.

 А Россия-то,
братцы,
была,
 
За неё свою кровь проливали
Казаки,
чтоб Россия жила,
Мы казацких смертей не считали.

А сейчас,
расходись по домам.
Вас простят –
мне прощенья не будет.
Напоследок скажу честно вам:
Нас Россия вовек не забудет.
 


Вот вскочил атаман на коня
И направился в сторону Крыма.
Вслед стонала родная земля,
Там за клубами пыльного дыма.

Провожали с тоскою немой
 Казаки своего атамана.
 Трудным путь оказался домой:
Слепли в горе глаза от тумана.
20.04.10 г.
 


Бараку Абаме

Повезло Америке с Абамой.
Повезло.
Только надолго ли?
Ястребы
идут вперед облавой,
Над тобою тучей наползли.

Берегись,
Барак,
не расслабляйся!
Ведь судьба тебя зовет на бой.
 Если налетят,
обороняйся.
Вся планета в этот миг с тобой.

Свою правду докажи народу.
Как то делал Рузвельт,
Вашингтон.
Дай народу счастье и свободу,
Как по ним истосковался он!

Нет ценнее ничего на свете,
Чем народа твоего любовь:
Ты пред Богом
за него в ответе, За тебя принять
он смерть готов.

Люди ждали твоего прихода,
Чтоб вы спели с Дмитрием дуэт.
 


Прижилась на дружбу в мире мода
И над нами торжествует свет.

У землян всего одна планета,
 Так чего ж нам,
дорогой,
делить?
Ты послушай старого поэта:
Дай возможность
людям в мире жить.

Пусть звучит симфония над миром
Правды,
дружбы,
счастья и труда,
Чтоб решались все проблемы мирно,
Войн не знали люди никогда.
05.11.10 г.
 


Он умер от ран

Опустела скамейка
под вишней у дома,
 Где в свободное время
Сидел ветеран
Не услышим теперь
Его мудрые речи
Говорят:
 прошлой ночью он умер от ран.

Кто расскажет теперь
про бои под Москвою,
О сраженьях на Волге
и Курской дуге,
Как он шёл на Берлин
со своими друзьями,
Шёл навстречу ветрам
и свинцовой пурге?

Кто теперь помянет
добрым словом братишек,
 Тех,
 кто пал за свободу и счастье страны,
 
Кто навеки остался
лежать на чужбине,
На суровых и трудных
дорогах войны?

 
Он и сам теперь
 памяти этой достоин,
 Только где ж она есть
фронтовая семья?
Постарела она,
ночью ходит в атаки.
Берегите живых ветеранов,
друзья.

В неоплатном долгу
с вами мы перед ними.
Слишком доля суровая
выпала им.
Они жизнь и свободу
для нас отстояли,
Так давайте мы
память для них отстоим!
02.10.10 г.
 







;;;;; ;;;;;;; ;;;;
; ;;;;;;

 
 


Осень позвала меня в дорогу

Наконец-то наступила осень
 После изнуряющей жары.
И теперь,
как говорил наш Пушкин,
Не мучают нас зной и комары.

Утро на меня взглянуло хмуро,
Заполонили тучи небеса.
По краю зеленеющего поля
Грустит о чём-то лесополоса.

Сеет мелкий дождик через сито
 И стучит о полотно зонта.
Вокруг меня природа притаилась:
Везде царит покой и чистота.

Разлились озоновые реки –
 Сколько хочешь пей,
дыши,
По душам о самом сокровенном
Говори с природою в тиши.

Я иду обочиной дороги,
Приминая туфлями траву,
И душой открытой
и влюбленной
Осень на свидание зову.
 


***
Кто в неё здесь только не влюблялся!?
Как первая  любовь,
она мила.
 Осень снова своим бабьим летом
 Меня с собой в дорогу позвала.

Вдруг вспыхнул
солнца животворный свет,
Мне улыбнулась осень ярким цветом.
Привет тебе,
красавица,  привет.

 А она,
 сняв с головы косынку
 И стряхнув жемчужную росу,
Шла с улыбкой доброй
мне навстречу,
Неся радость и свою красу.
21.10.10 г.
 


Осень

Натянула струну-паутинку
Осень за ночь у наших ворот,
Развела в речке нежную синьку,
Побелила окрест небосвод.

А с утра принялась за уборку
В роще,
в парке,
в вишневом саду,
 Поднялась у реки по пригорку,
 В ивняках навела красоту.

 Все шутя,
без труда,
 мимоходом
 
Подняла за селом птичий гам,
Разноцветные листья с восходом
Щедро бросила к вашим ногам.

Повела косяки птичьи к югу,
 Будоража тишину полей,
Для меня, точно лучшему другу,
Затянула мотив журавлей.

И какой-то восторг и волненье
Переполнили душу мою,
Точно с ней у меня единенье,
И я с осенью песню пою.
 
Не теряет она свою марку.
 Много нынче у осени дел.
Я шагал по нарядному парку
И с улыбкой на осень глядел.
28.09.10 г.
 


Проводы лета

Провожает лето дружно осень:
Ладит хор гусиный на реке,
Ветер к небу песню их уносит,
Слышен гомон птичий вдалеке.

Свеж,
прозрачен над землёю воздух.
 слышнее стал грачиный спор,
Все поля вокруг ушли на отдых,
Обнажился вековой простор.

На ветвях повесила гирлянды
Осень небывалой красоты,
Выставила броско и нарядно
Напоказ последние цветы.

С каждым днем все ширится пространство:
 Подгоняет близкая зима.
Убирает все свои богатства
Она с поля прямо в закрома.

Милая кудесница природы!
Я люблю нарядный твой приход:
Светло-голубые небосводы
И весёлый розовый восход.
29.09.10 г.
 


Поединок

Бежит ладья
к волнам свинцовым
И режет острым килем их.
И снова мчит навстречу новым
На крыльях трепетных своих.

Взлетев стремительно на горку –
С горы уж катится она,
Секунду ждёт, когда подхватит
 Её вновь новая волна.

Пловец как будто бы играет
С морской пучиною в лапту.
 В восторге сердце замирает,
Когда летит он в высоту.

Азарт всё силу набирает,
 Растёт в крови адреналин.
 Сошлись на поединок двое:
 Юнец и гордый исполин.

«Давай, давай! Гони, не мешкай
Свою высокую волну.
Её я килем, как рапирой,
С завидной лёгкостью проткну.

Взлетев на водную вершину,
С восторгом юноша кричит:
«Моя взяла! Моя победа!»
Но море грозное молчит.
 

Оно разгневанно роптало,
 Сражалось с парусом оно,
 И с каждой новою волною
 Казалось: обнажится дно.

Оно гнало на лодку ветер
И ливни грозные лила,
Грозило молнией и громом
 Вся в гневе яростном была.

Стихия вмиг скосила парус,
 Подмяла лодку под волну,
 Со всею силой исполинской
Тянуло лишний груз ко дну.

Но, Боже славный, провиденье!
Оно его бросало вверх,
Как будто что-то неземное
Пловцу прощало тяжкий грех.

И юноша, не знавший Бога,
 Уж задыхаясь под водой,
На грудь крест положил несмело
 Своей дрожащею рукой .

«Спаси меня, Отец Всесильный,
Что хочешь у меня проси,
Но только умоляю, Боже:
От  цепких лап морских спаси».

И вот неведомою силой
Его наверх взметнул поток,
 Успел в летучее мгновенье
 Он воздуха схватить глоток.

И снова море вниз тянуло,
 Ревело бешено над ним,
Его безжалостно душило
Оно могуществом своим.

Над телом море потешалось:
 То вниз тянуло, то наверх.
Смывало с тщательностью строгой
С него зазнайства тяжкий грех.

А вечером рыбак случайный
Его на берегу нашёл,
Руками сильными умело
Он в чувство юношу привел.

Эпилог.
Я был в Соборе в день молитвы
 Стоял юнец рядом седой.
Я в тот момент ещё не ведал
С какой он встретился бедой.

Он клал поклоны перед Богом.
 О чём молил – не знаю я,
Но своею искренностью, верой
Он тронул за душу меня.

Мы мало с вами верим в Бога,
Что он творец мира всего,
 Что мира он творец
всего
Но в час тревог и испытаний
Защиты просим у него.
06.01.11 г.
 


Мгновения очарованья

В своих стихах,
как дух,  летучих,
Запечатлеть хотелось мне
Мгновения очарованья
И вам поведать в тишине.

Из века в век
они всё те же,
 Но их не замечаешь ты
И ищешь их
в сплетеньях сложных.
Они ж наглядны
и просты.

Найдешь в любом их человеке,
 Лишь только пристальней вглядись,
 Сильнее сердце вдруг  забьётся,
Ты со спокойствием простись.

И растревожит оно чувства,
 И мысли вдаль вас увлекут,
И вдруг откроется пред вами,
 Простая жизненная суть.

И сожаление встревожит:
«Ах! Как же я не замечал
 Мгновения очарованья,
Совсем не там искал причал.
 


Не заглянув в чужую душу,
 Я вынес строгий приговор,
Теперь,
как вор,
украдкой прячу
Свой жадный
и влюблённый взор»

Как много делаем ошибок
 Мы с вами,
милые друзья!
Простите,
что совсем не к месту
 Об этом вам напомнил я.
06.11.10 г.
 


Осень пришла

 
Прячет осень
 сливы между листьев,
 Покрывает белой пеленой,
А земля-кормилица
в них щедро
Заливает мёд из кладовой.

 ПО утрам,
 когда заря восходит,
 Моет их хрустальною росой,
 Под лучами солнца моя слива
 Блещет небывалою красой.

Рядом с нею яблоня жирует,
Отряхнувшись от своих плодов,
 Она силу в зиму набирает:
Далеко ещё до холодов.

Только вишня чуточку зарделась:
От безделья красит лист, размер 
 От безделья
красит жёлтым лист
А в ветвях её, ещё тенистых,
Слышится синицы бойкой свист.

Вот орехи грецкие поспели,
 Звонко бьют о крышу гаража.
 Осень завершила все работы.
 До чего ж природа хороша!
 


Есть ещё у осени забота:
С поля зёрна ссыпать в закрома,
 И тогда нам с вами точно будет
Не страшна трескучая зима
16.10.10 г.
 


Зима-бомжиха

Зима с несвойственной ей силой
Под  осень позднюю косит,
И, без причины на то веской,
 Наряд свой бросила носить.

Обрюзгла, в измороси серой,
 И неуютна, и грязна,
А меж деревьев оголённых
Тоска промозглая видна.

А как всё славно начиналось!?
 Декабрь.
Уж первое число.
За ночь одну на всём пространстве
Сугробы ветром намело.

Прекрасным было пробужденье,
 Слепила белизна глаза!
В убранстве всё:
дома и поле
И с ним
лесная полоса.

От чистоты её хрустальной
Легко,
отрадно дышит грудь.
 Вздымая снежную порошу,
 Машины мчатся в дальний путь.
 


И люди от тоски воспряли,
 Весёлый говор слышен их.
Зима с задорною улыбкой
Сама просилась в белый стих.

Она,
 как дева,
своенравна,
 
Капризами смутила всех
И за три дня без сожаленья
 Капелью выплакала снег.

И снова грязь.
 Зима-бомжиха,
 Как мне тебя, скажи, любить,
Ведь сил уж нет
тебя такую
Ни переделать,
 нИ УБИТЬ

11–18.11.2010 г.
 

Гололед

Волшебник сказку сотворил
И всё одел в хрусталь звенящий, 
А утром солнцем озарил
Весь этот мир животворящий,

Лучи на искры раздробил,
Все цветом радуги раскрасил
И в горн затейник протрубил.

От изобилия добра
Деревья клонятся и стонут.
От ледяного серебра
Зародыш в почках
смертью тронут.

Застыла в лужицах вода,
На них прохожий поскользнулся,
 Не выдержали провода,
И лес
под тяжестью пригнулся.

Оценки сыплются, как град:
Один клянет, другой в восторге 
– И,  как ребенок, сказке рад,
А третий леденеет в морге.

А сказка сказкою манит.
Зовёт,
зовёт к себе природа!
И не за что её винить:
Она старалась для народа.
02.01.11 г.
 
Дик

Ну, что, дружок? Ах ты, подлиза.
Собачьи как идут дела?
За службу тебе вместо приза
Хозяйка косточку дала?

Ну ладно, ладно.
 Что так смотришь?
Как будто в чём я виноват.
Лукавством хитрым
вид свой портишь.
Хозяйка даст. Тебе я рад.

Тебя, Дик,
люди осуждают,
Что ты на них
не тратишь пыл.
 
ОнИ пО-ВОЛЧЬИ рассуждают,
Хотят и ты чтоб злобным был.

А мне по нраву твоя скромность
И миролюбие твоё.
Мне не нужна собачья злобность.
Умом всегда возьмёшь своё.

Зачем язык чесать напрасно,
Оповещать приход гостей,
 


Когда справляется прекрасно
С этим звонок наш без затей?
Звонок наш с этим
без затей

Давай-ка поводок поищем.
 Пока твои соседи спят,
А мы с тобою, Дик, дружище,
Пойдём в осенний парк гулять.
20.12.10 г.
 


«Я не буду дважды молодым»

Улетают птицы на чужбину
 И уносят вдаль с собой года,
Но весной птицы опять вернутся, 
 Но весной
они опять вернутся
Только вот года те – никогда.

Оттого и ценится дороже
Каждое мгновенье на земле,
И казаться хочется моложе,
И шагать по жизни веселей.

А душа никак не хочет стариться.
 Видно, уж такой её удел.
Все земное ей сильнее нравится.
Сколько не начатых ещё дел!

Если бы космические силы
Время повернуть сумели вспять
И куранты время то пробили,
Я б с нуля жизнь повторил опять.

Но ничто назад уж не вернется.
 Всё прошло, рассеялось, как дым
. Молодость зови – не отзовется.
Я не буду дважды молодым.
07.11.10 г.
 


Фотохудожнику Бородулину Н.М.

На фотовыставках, признаться,
Бываю очень редко я.
А тут знакомый фотомастер
На праздник пригласил меня.

И вот музей меня встречает
Своей знакомой тишиной.
Вдруг речка в берег изумрудный
Плеснула звонкою волной.

А утка под лучами солнца
Крылом о воду хлестко бьёт,
На берегах в садах весёлых
Наш город суетно живет.

Сияет купол позолотой,
Искрится серебром фонтан,
 Как будто город свой любимый
Я здесь впервые увидал.

На загородном поле колос
Трезвонит золотом своим
Везде селянина труд виден.
 Мы первенства не отдадим.

Над полем с тучными хлебами
Неугомонные грачи.
 От поля к полю
докричаться
Не выйдет –

 хоть сто лет кричи.

Какая полная картина
Раздолья сальского всего!
Портрет на удивленье точный
Родного края моего.
21.09.10 г.
 


 
Волшебный мир
 Анне Смирновой
 

Ах! Аннушка,
ты повторяешь мать:
Такая же сердечная,
простая,
С годами
вас непросто распознать,
Вот только что профессия другая.

Она лечила недуги людей
И к милосердию пути мостила,
А ты пошла дорогою своей,
Где требуется мужество и сила.

К сердцам людей дорога нелегка.
Но сколько же на ней побед и счастья!
Ведь у наставника одна цель на века:
 Оберегать людей от горя и ненастья.

Ты в мире книг надежный рулевой:
Ведешь корабль познанья смело к цели,
 


А в парусах твоих над головой
Всегда весёлые отважно ветры пели.

Ты помогла попутчикам своим
До пристани с названьем «жизнь» причалить,
Они с путеводителем твоим
Достигли цели,  о какой мечтали.

 
Но и теперь,
 когда путь позади,
 Волшебный книжный мир к себе их манит,
Маяк твой ярко светит впереди,
А сердце в сказку верить не устанет.

Благодарю за подвиг твой земной,
за тихие и ласковые речи.
Знай:
навсегда останутся со мной
В читальном зале памятные встречи.
18.09.10 г.
 


Река-труженица

Что-то мне не пишется сегодня,
 Не идет заветная строка.
Брошу дело и уйду я к ДОНУ,
де без спешки трудится река.

У нее степной,
спокойный норов,
И она степенна и строга,
Без капризов детских,
нервных срывов
Дни и ночи моет берега.

 
То к верховью,
 То к низовью тяжко
 Баржи самоходные плывут,
Катера  без спешки,  деловито
о реке туда-сюда снуют.

Этот к морю Чёрному стремится
Белый,
точно лебедь,
теплоход.
Уж в который раз в пути встречает
 закат багровый, и восход.

Сколько ж надо воли и терпенья, Чтобы от работы не устать
И сосредоточенно, и верно Километры длинные считать!?
 





;;;;; ;; ;;;;;; ;;;
;;;;;

 
 


Жизни не бывает без любви

Всю жизнь пишу я
o реальной жизни,
 А люди говорят,
 что о любви.
 Не буду спорить с истиной такою.
 Вполне возможно,
что они правы.

Любили мы Великую Россию,
Что отстояли предки нам в борьбе,
 И мы её от бурь оберегал
 И в тягостной, и в доблестной судьбе.

Любили нивы
с колосом тяжёлым,
 И неумолчный разговор тайги,
И недра, богатейшие Отчизны,
На что  смотрели  с  завистью враги.

Любили вишни, милые берёзки,
Что колыбельные нам пели под окном,
 И  сказки  мудрые про   Иванов,
Что нам  рассказывали  перед сном,
 И матерей,
что одарили жизнью
И научили этот мир любить,
И относиться к людям с уваженьем,
И человеком в жизни
добрым быть.
 


Любили милых,
волновалось сердце,
 Пылало пламя жаркое в крови,
И с той поры
мы с вами осознали,
Что жизни не бывает без любви.
28.10.10 г.
 

Я в детстве девочку любил

Я в детстве девочку любил.
(  Не помнишь ли случайно Кима)?
 Каким стеснительным я был!
А кем же ты теперь любима?

Тебя кто под руку ведет,
И кто азартно травит байки,
И кто твоей улыбки ждет,
 Как это делал в зале Райкин?

Кто за продуктами бежит
По твоей воле в магазины?
Кто помогает тебе жить,
Носить тяжёлые корзины?

Ты постарела, знаю я.
С тобою рядом твой  любимый –
Твоя надёжная семья,
 Что в жизни
так необходима.

Кто лечит твой радикулит.
 Кому с любовью угождаешь,
О ком душа твоя болит,
Кого улыбкой награждаешь?

Желаю мужу и тебе
Здоровья крепкого и счастья.
 Пусть будет свет в вашей судьбе
И Бог храпит вас от ненастья.
15.12.10 г.
 


Паутинки

 
У глаз соткало время
 паутину,
 Накинув на лицо вуали грусть.
Опять пишет с тебя бя
осень картину.
Ты не печалься,
пишет,
но и пусть.

Знать есть в тебе
ещё такая прелесть,
Какой у юной девы не найдёшь:
 Обворожительного платья шелест
И стать,
когда по улице идёшь.

А омут глаз
с глубокой поволокой
 Ещё волнует и манит мужчин.
Не думаешь о юности далёкой,
За локоном не видно тех морщин.

Пусть время пишет с осени картинки.
 Как любят все осенние цветы!
С лица уносит ветер паутинки,
И осенью вновь расцветаешь ты.
08.11.10 г.
 


Рябина-модница

Рябина алая
к ноябрьским праздникам
Наряд   одела свой
ало-праздничный,
 Стоит, красуется,
вся в жарком золоте
 
От её красы
 

ярко в комнате.
 

Я   не знал,  что она
такая модница,
Позолотой горит
наша горница.
Гроздья,
как серьги в ушах,
качаются.
Это с осенью
она прощается.

Меж ветвей её
синь-грустиночка.
Она мне кажется
сиротиночкой.
Вот бы рядом с ней
подруженьку.
Подсажу весной
калину-душеньку,
Чтоб не могла она
привередничать,
 Чтобы было ей
с кем посплетничать...

Рябина алая,
как дева стройная.
 Любви моей
она достойная.
Как ты пленительна
в наряде осени,
В вуали трепетной
неба просини!
Подойду к тебе,
обниму любя,
 Но и ты, прошу,
обогрей меня.
Ты мне нравишься
и в руке рука,
Будем вместе с тобой
вековать века.
07.11.10 г.
 


О счастье

Что-то ты приуныла сегодня.
Говоришь: жизнь нелегкой была,
Из-за трудностей этих житейских,
Будто вовсе ещё не жила.

Не нашло, говоришь, тебя счастье
В этих дебрях сплошной суеты.
Если в жизни твоей разобраться,
 То напрасно печалишься ты.

В жизни тот человек лишь счастливый,
 Кто недаром на свете прожил,
Кто детей воспитал, дом построил
И для радости сад посадил.

И выходит, моя дорогая,
Эта мудрость написана с нас.
Ты без веской причины напрасно
Не печаль своих ласковых глаз.

Мы с тобой еще встретим рассветы
 И проводим закаты не раз,
Жизнь весёлой симфонией бравой
 Прозвучит не однажды для нас.

Чтобы грустные мысли развеять,
 Дай-ка, мать, я тебя закружу,
Чтоб могла в своё счастье поверить,
Я с улыбкой в глаза погляжу.
08.10.10 г.
 


Говорят...

Говорят:
мы с тобой постарели,
 Только в это не верится мне,


Мы умели беречь своё счастье,
А семьёю вдвойне дорожить
И любовь ограждать от ненастья,
Чтоб она помогала нам жить.

Мы теперь
не встречаем рассветы,
На виски нам легла седина –
 Поздней осени нашей приметы,
Но а в сердце,
как прежде,
весна.

Оно сильно и трепетно бьётся
 От волшебных и ласковых слов.
Позови – и оно отзовется,
Нас,
как прежде,
волнует любовь.

 Всё,
 что надо,
мы в жизни имели,
 И для нас полыхала заря,
А о том,
что уже постарели,
 Говорят люди,
видимо,
зря.
07.10.10 г.
 


На опушке

Ты мне,
 южанину степей,
 пушку эту показала,
Малиной и травой на ней
Она отчаянно дышала.

В лукошко ягоды брала
 Те, что спелей,
 ты в  рот бросала
С малиной той,
как мак,
цвела.
Она портрет с тебя писала.

Тончайший,
нежный аромат
Входил в тебя сквозь кожи поры,
 И этот запах,
без помад,
 Прервал меж нами разговоры.

Я видел на твоих губах
 Ту каплю
от малины красной.
A ею воздух весь пропах
И делал всю тебя прекрасной.

А каплю сладкую, как мёд
 Снимал я с губ твоих губами.
 Симфонией издалека
Звучала музыка меж нами.

 Лишь ты да я,
 да синий бор
 Ту встречу в тайне сохраняем.
Она волнует до сих пор,
А мы её оберегаем.

30.09.10 г.
 


Осенняя сказка

Стыдливым румянцем
зарделась берёза,
 Сказал комплимент ей,
наверное, клен,
Что рядом склонился
над нею влюблённый
И шепчет ей что-то весёлое он.

А сам в одеянии светло-багровом
Листву осыпает свою перед ней.
Клен
без меры весёлый на ветре игривом:
Понравиться хочет соседке своей.

С неё белоствольной,
красавице гибкой,
С утра до заката не сводит он глаз.
 Смотрю я на парочку эту с улыбкой.
 О! Как они, люди, похожи на нас.

В глаза погляжу твои:
ласковый, добрый,
 А в них синева, как над парочкой той.
 И сердце забьётся тревожно от счастья,
Что ты,
как тот клен,
всегда рядом со мной.

И хочется верить в осеннюю сказку,
Что люди зовут золотою порой,
 


Пускай она длится для нас бесконечно,
Нам сказки,
любимый,
 не нужно другой.

16.10.10 г.
 

 


Помолись за меня, монахиня

Среди лесов
непроходимых,
В глуши теснин
кавказских диких гор
 
Стоит,
 

как символ веры на спасенье
 
От жизненных тревог и бед,
собор.
Средь зелени
и светлый и роскошный
 
Он оживил,

И приютил,
 

преобразил пустырь
 
как инок
 

сердобольный,
 
Своим сияньем женский монастырь.

Сегодня здесь и суетно и шумно,
 Повсюду люди пришлые снуют,
С игуменьей-хозяйкой экскурсанты
Основы христианства познают.
И шарят кинокамеры повсюду,
 И целит в точку фотоаппарат,
И я в числе других –
не исключенье,
Никто не чинит вольностям преград.

Тропою узкой в церковь шла монашка,
 Вдруг взглядом моё сердце обожгла.
И, скрывшись торопливо за оградой,
 В храм божий за спасением зашла.

 Она была прекраснее мадонны,
И под бровями взгляд её играл,
 А от лица, в венце очарованья,
Щемило сердце, как от тяжких ран.

Она жила в моём  воображении,
Как тополёк,
подвижна и стройна,
 А за её просторною одеждой
Была стать грациозная видна.

Монахиня нечаянною встречей
В моей душе оставила свой след.
Создал Бог Еву из одних соблазнов
И отпустил её на божий свет.

А я стою, страдаю и гадаю:
И почему такая прелесть тут?
акие ещё в жизни испытанья
Ее, бедняжку,
в этом мире ждут?

Ты дал ей жизнь, восторг души и сердца,
ирского счастья дать бы тоже мог,
Но Ты,
по неизвестным мне причинам,
Её
 для жизни светской не сберёг.

Молю Тебя:
будь добр к своей рабыне,
Ни в чём её, ты  Боже, не вини,
 Пошли земного счастья в этой жизни
 На все её оставшиеся дни.

Она достойна этого, Владыка.
Когда зашёл за ней я в храм,
 Она стояла у иконостаса
И искренне молилась, Боже, Вам.

О! Как она молилась Богу, люди!
 Отрешаясь  от всего   земного,
За все проступки и грехи земные
 Она просила милости его.

Она молилась и поклоны клала,
Шептала что-то в скорбной тишине,
Как будто бы не в храме многолюдном
 Она была, а с Ним наедине.

И сколько б я не прилагал  усилий,
 Мне говорить так с Богом – не дано,
 Хоть избрала она  судьбу такую.
Мне жаль её, голубку, всё равно.

Стоял за нею я в недоумении
И, целомудрие её ценя,
Я мысленно просил её:
усердно
Помолиться Богу за меня.

Прости меня,
но я, поверь, не знаю,
  чём просить.
Не приложу ума.
 Проблем так много и вопросов тоже,
Но ты, наверно, знаешь всё сама.

Мы отъезжали в Адлер всей ватагой,
 Прощались навсегда с монастырём,
А в мысли приходило осознанье,
Что с нею мы
в разных мирах живем.
11.10.10 г.
 


Благодарю

Какое у природы  нынче буйство!
 Проснулись почки,  и кипит река,
Тревожит сердце пламенное чувство,
 И голос твой зовет издалека.

И я, любовью светлой окрыленный,
Лечу, моя прекрасная, к тебе.
Я весь большой любовью озаренный,
Ты – негасимый свет в моей судьбе.

Дорог и тропочек на свете много,
Но все они ведут к тебе одной.
Я в жизни не ищу пути иного:
Мне дорог путь,
подаренный судьбой.

Прости, прости:  вдруг, если ненароком,
 Тебя  я  словом грубым оскорбил.
Знай, что я, как в подвиге высоком,
 Тебя, родная, искренне любил.

Я, как журавль,
над голубым простором
енящий воздух всей душой ловлю
И на весь мир
 ричу тебе:
 отчаянно, с восторгом
 Люблю, люблю, люблю!»
 
Тебе,
 точно кувшинку-недотрогу,
 Космическое чудо подарю,
 Как половодье чувств,
как счастье на дорогу,
 Пылающую алую зарю!

 
За все,
 любимая,
тебя благодарю
 
10.03.10 г.
 


Напои меня водичкой

Шел по улице парнишка
 И  у дома  увидал
Ту, единственную в мире,
 О которой так мечтал.

Ноги вдруг отяжелели.
Одолела жажда вдруг,
 Девушке, как сон, прекрасной
Он пожаловался вслух:

«До чего же нынче жарко,
 Полиняли небеса,
Напои меня водичкой,
 Ненаглядная краса.

Напои, прошу, отрада,
 Исстрадался, нет сил».
Он собою видный парень
И так искренне просил.

Принесла дивчина воду
И с улыбкой подала,
Не спешила: есть причина-
 Назад кружечку ждала,

А он пил так долго, долго,
 Только губы лишь мочил
И все воду почему-то
Он с усердием хвалил.
 


До чего ж вкусна водичка,
 Не водичка, а бальзам,
И на девушку с любовью
Все поглядывает сам.

А она и впрямь прекрасна,
 Небывалой красоты,
 Повстречал парень случайно
Девушку своей мечты.

Он о новой встрече просит,
Чтоб еще воды попить,
Но вот бдительность мамаши
 Ему все ж не усыпить.

«Неспроста все это, дочка.
 Ишь ты –   вкусная вода!
Полюбил тебя он очень
И валяет простака.
18.04.10 г.
 

Я встретил девушку

Я шел с тоской по улице поселка
И встретил девушку
Прекрасней роз.
Она стучала каблуками звонко
И разбудила мой дремавший мозг.

Она цвела,
И лились ароматы,
 Мечта сияла на ее лице,
На холеной руке во все караты
 Рубин сиял немыслимый в кольце.

И всю ее, Как чудо, Созерцая,
Я был, как в сон волшебный погружён.
«И что за прелесть?» –
Тайно восклицая,
Я красотою был заворожён

Как белый парус в вольном синем море,
Она плыла,
И не было преград,
И в целом мире нет ни бед, ни горя,
И я безмерно за девчонку рад.

Плыви, красавица, навстречу жизни!
 Дай Бог успехов жизненных тебе!
 Пускай в пути поможет мать-отчизна
 В твоей, пока что, розовой судьбе.
21.05.10 г.
 


На ней одной сошёлся свет

Я иду по знакомой улице:
Вдруг посмотрит любовь из окна,
Может быть, мечты мои сбудутся
 И навстречу мне выйдет она.

За забором звенит собачонка,
От меня охраняя ее,
Равнодушна ко мне, знать, девчонка,
 Но не мирится сердце моё.

В этом доме живет невеста,
 Та, которой прекрасней нет,
 А пословица всем известна:
 На ней одной сошелся свет.

Для меня лишь одна отрада,
Сердце просит любви, огня.
 Мне красивых других не надо,

 Пусть девчонки простят меня.

Пусть готовит бельё и наряды,
По старинке зашлю к ней сватов,
 А, они, соблюдая обряды,
Про мою ей расскажут любовь.

Может, им она все же поверит
 И свой взгляд обратит на меня
И захочет вдруг в жизни проверить,
Как люблю её искренне я.
 


В этом доме живет невеста,
 Та, которой прекрасней нет,
 А пословица всем известна:
 На ней одной сошелся свет.

Для меня лишь она отрада,
Сердце просит любви, огня.
 Мне красивых других не надо,
 Пусть девчонки простят меня.
12.11.09 г.
 


Такой характер у меня

Растёт в моём саду нарядный,
 Порой не мил,
калины куст,
А он стоит такой прекрасный,
Да ягода горчит на вкус.

Но в дни,
когда придет невзгода,
 Иду за ягодой на чай.
Прости, виновна непогода,
 Тебя бранила невзначай.

Бываю я несправедливой,
 Во всех грехах тебя виня.
Ты извини меня, любимый,
Такой характер у меня.

Не можем жить мы друг без друга.
 Когда тебя со мною нет,
В душе моей тоска и вьюга,
Не мил тогда мне белый свет.

Всё в жизни,
милый мой,
бывает,
 Не угодишь строптивой ей,
И в доме вьюга завывает,
 Жизни не рад тогда своей.
 


Ты для меня,
как день в рассвете,
 Моя опора и любовь.
Ты самый дорогой на свете,
 Тебя люблю без лишних слов.

Бываю я несправедливой,
Во всех грехах тебя виня,
Ты извини меня, любимый;
Такой характер у меня.

Не можем жить мы друг без друга.
 Когда тебя со мною нет,
В душе моей тоска и вьюга,
Не мил тогда мне белый свет.
12.01.11 г.
 
Белые ромашки

Как мы нежно и страстно любили!
 Ты мне снишься совсем молодой.
 Ax, какими мы юными были,
Когда встретились в жизни с тобой.

Припев:
Ты ромашкою белой цвела.
 Как тебе соловьи мои пели!
Ты была весела и мила.
Быстро годы те вдаль улетели.

Ты моя любимая ромашка,
 Я тебе без лести говорю.
Ты состарилась совсем немножко.
 Тебе из юности ромашки я дарю.

Припев:
Как прежде, безмятежно улыбнись.
Посмотри, какая это прелесть!
Как наяву, попробуй, оглянись
И услышишь нашей вишни шелест.

Та же музыка звучит меж нами,
 Так же жизнь торопится, бежит.
Я пришёл опять к тебе с цветами,
 Радостно стучится в сердце жизнь.

Припев:
Хоть опять на лепестках гадай.
Белая кудесница ромашка,
Ты верни нам молодость, отдай,
 Слышишь:
 в саду песни поёт пташка.
03.01.11 г.
 
В твоей походке есть поэзия

Ну, что с тобой, моя богиня?
Тебя, как кто-то подменил,
И не спросил твоего сердца,
 Тоской зелёной наделил.

Тебе Бог дал предназначенье,
Чтоб красотою мир пленять,
И ты должна свой долг исполнить.
 На годы нечего пенять.

В твоей походке есть поэзия,
 А слышен скрежет каблуков.
Что это ты, моя хорошая,
Не сбросишь с ног своих оков?

Чуть грудь вперед, ровнее спину,
Восторг и радость сыпь из глаз
И люди восхищённым взглядом
Тебе посмотрят вслед не раз.

Пусть каблучки твои с асфальтом
 Ведут весёлый разговор
И сердце, как совсем недавно,
С восторгом рвется на простор.

Не забывай, что ты богиня
И мир весь смотрит на тебя,
 А ты идёшь по тротуару,
Чтоб показать ему себя.
 


Он весь тобою очарован,
Он от тебя сошёл с ума.
В твоей походке есть поэзия,
 Ты только в это верь сама.
05.02.11 г.
 


Где живёт моя любовь?..

Где живет моя любовь?
 В этом нет секрета,
А живет она в лесу
 Посредине лета,

Где кипят, как на балу,
 Страсти соловьиные,
 Куда слушать прихожу
Арии любимые.

А еще живет она,
 Где трезвонит колос,
Где простор необозрим
 И хлеба по пояс,

Где пустились в хоровод
 Милые берёзки
И сверкают на ветру
Модные серёжки,

Где озёра и моря
 Звонко хлещут в берег,
 Где в ответную любовь
Мою все поверят.

И живет она во всём
 Там, за далью синей,
Называют её все
Ласковой Россией.
17.09.2006 г.

 


Осенний сон

Осыпает с деревьев листву золотую
Волшебница – осень в саду городском.
 Под музыку вальса, такую простую,
С мелодией этою каждый знаком.

Наполнился парк весь таинственным звоном.
 В неясном смятении наша душа.
Грудь дышит живительным свежим озоном,
 Как будто к нам молодость снова пришла.

Отзовется вдруг сердце на музыку вальса
И тревожно забьётся сильней в унисон.
Листья кружатся, кружатся в вихревом танце,
 Не уходит никак из души этот сон

А сердце волнуется в нежной истоме,
 И слышится всюду осенний мотив.
Как, осень, красиво в твоём светлом доме!
 И мы расставаться с тобой не хотим.

Ты нам подсказала, что счастье не вечно,
 Что там за тобою зимы седина.
 Встречаем тебя оттого мы сердечно:
От счастья пьянеем, как от вина.

Отзовется вдруг сердце на музыку вальса
И тревожно забьётся сильней в унисон.
Листья кружатся, кружатся в вихревом танце,
 Не уходит никак из души этот сон.
20.03.11 г.
 


Завещание

Пройдут года,
а, может быть, мгновенья,
И я уйду в неведомый мне мир,
Где царствует забвение и тленье,
Где буду одинок и, как былинка, сир.

И все,
чем жил на этом белом свете,
Чем дорожил и пользовался сам,
 Всё,
что любил и был за что в ответе –
 Я завещаю, люди, щедро вам.

Вот эти горы, и поля, и реки,
Планету милую в  роскошнейшем  цвету,
 Где поколенья прошлые навеки
Оставили в делах свою мечту.

И это небо мирное над нами,
Лазоревые всполохи зарниц
Над милыми любимыми краями,
Незамутненный лик земных криниц.

Весь мир,
чем человечество богато,
Что от меня уйдет и скроется во мгле,
Я оставляю, люди,  вам.
Цените свято
 Мир, дружбу, счастье на земле.
 


Я много прожил, колесил по свету,
 Был в поиске почти что целый век,
 Но ничего дороже в мире нет,
Чем жизнь и в ней свободный человек.

Цените жизнь,
чтобы никто на свете
У вас её мгновенья не отнял
И чтобы вечно на родной планете
Мир властвовал,
и звонкий день сиял.

Я буду счастлив,
если вы все это
Достойно примете, как принимал и я,
 Но песня соловьиная пропета,
Вы лишь по ней запомните меня.
 Июль-август 2010 г.
 





;; ;;;;;; ;;;;;;.
;;;;;;;;


 
 


На могиле матери. Исповедь

1
Я давно у тебя не бывал:
Жизнь делами своими держала.
Ты прости меня, мать,
Как когда-то при жизни прощала.

Я сегодня забросил дела,
Чтоб тебя не томить ожиданьем,
 Прихватив и цветы, и вина,
 Поспешил вот к тебе на свиданье.

Тебе нравятся розы мои?
Видишь, мам, лепестки с ободочком?
 Ты сажала такие цветы,
Хлопотала над каждым цветочком.

Я всё, мам, вспоминаю тебя,
КАК ты радио слушать любила
И меня молодого тогда
Просветить новостями спешила.

Нынче, видно, пришёл мой черёд
 Рассказать, как страна поживает,
Что посеяла щедрой рукой
И какие плоды пожинает.

Ты ведь ждёшь новостей от меня?
 Хочешь знать, что у нас тут творится?
Если б, мам, хоть на миг бы один
Ты могла к нам живой возвратиться.
 


Ты такое узнала б у нас,
От чего голова пошла б кругом.
 Было б, что рассказать тебе там
Своим новым небесным подругам.

Ту страну, где мы жили с
тобой,
 Где всем миром
фашизм победили,
Под диктовку своих же врагов
 Сами с лёгкостью мы развалили.

Теперь строим подобье её –
СНГ или что-то такое.
А душа-то о прошлом болит:
То ведь жизнь наша, дело святое.

От «стратегии» дикой такой
Меня просто порою коробит:
Что с трудом создавали вчера,
Нынче рушим, чтоб было что строить.

И стандарты с чужого плеча
Обезьянами мы примеряем,
 А взаймы хорошо не зажить,
 Оттого постоянно страдаем.

Но ты, мам, не подумай, что мы
Тут совсем без тебя обнищали
. Не хватало, чтоб там и у вас
О нас разные сплетни вещали.
 


Жизнь, как лайнер, стремится вперед,
 Все ненужное прочь отметая.
А живешь хорошо –
Лучше хочется жить:
Философия жизни такая.

К нам в село пришёл газ,
Телевизор цветной, холодильник.
И дороги нам радуют глаз,
И в карманах трезвонит мобильник.

Это, мама, малыш-телефон,
Но хитрющая штука такая:
Куда хочешь, твой голос несёт,
 В дали космоса вмиг проникает.

Есть ещё и компьютер у нас,
 И замашки у всех городские.
Всё не так в нашей жизни сейчас
 И дела идут лучше мирские.
05.02.11 г.

2
Я печалить тебя не хотел,
Но диктует жизнь свои порядки
 И порою без веских причин
Совершает кровавые схватки.

В домодедовском нынче порту
Террорист взорвал мощную мину
И в смертельной агонии там
Из толпы положил половину.
 


Радость встречи, восторги людей
Превратились в вопль по убитым:
 Кровь людская рекой полилась
По холодным безжизненным плитам.

Как, когда человек зверем стал?
 Мы обратный процесс проглядели.
 А сейчас в душах добрых людей
Леденящие вьюги запели.

Траур чёрный прошёл по земле,
 Люди в горькой печали поникли.
Дай  Бог силы им в долгой борьбе,
Только б к бедам они не привыкли.

Ты такое, мать, в жизни своей
Не видала. Тогда было братство.
 Все трудились на благо своё,
А закон пресекал тунеядство.

Ещё сердце тревожит теракт,
Как уж новые бедствия в мире:
От бесправия и нищеты
Возмутились народы в Каире.

Разъярённою, гневной толпой,
Как цунами, на центр устремились.
Снова улицы, как на войне,
В траур кровью людей обагрились

Разве только Египет один?
Много в жизни у нас, мама, бедствий,
 Каждый день у экрана вестей
 Поджидаешь коварных известий.

Ищем к счастью и миру пути,
Будто кем-то от нас они скрыты.
 А они, те дороги, давно
Для нас гениями были открыты.

Два мыслителя: Ленин и Маркс
О гармонии в мире мечтали.
еной жизни своей для людей
Они общество это создали.

Тем прообразом стал наш Союз,
С ним мы в битве врага сокрушили,
Но по воле бездарных вождей
Мы тогда не по правилам жили.

Не нашелся такой рулевой,
Чтоб, как Ленин, радел о народе,
 Чтоб народам великой земли
Гимн пропел о всеобщей свободе.

3
Знаешь, мама, как сердце болит
 За страдалицу нашу Россию.
Сколько раз подвергали её
Незаслуженным карам, насильям.

Снова строим капитализм,
С ним ведь предки боролись веками.
Видно, хочется им, чтобы снова, как встарь,
Мы пошли по Руси босяками.
 


Незаслуженно горе-вождям,
Развалившим родную державу,
Величавые гимны поют
И венчают в бессмертную славу.

Помнишь, ты спекулянтов кляла?
 Теперь люди эти   в законе.
А раз власть им свободу дала,
Они прочно уселись на «троне».

А что творят дельцы из ЖКХ?
 Жиреют на тарифах наши слуги:
 И, не посеяв, без стесненья жнут
 Завышенные цены на услуги.

А власть стыдит, увещевает их,
 Беспомощно разводит руки:
 рынок.
 И так меж капиталом и трудом
Идет безрезультатный поединок.

Меня всё гложет, мать, один вопрос:
 А есть ли у России государство?
Всё в приватизацию ушло,
Осталось от страны одно пространство.

Раньше было всё кругом её,
Теперь в краю родном я гость случайный:
 На чужом поле, у чужой реки
Брожу и одинокий, и печальный.

Кричу: «Я сын твой. Узнаёшь меня?»
 Молчит. Родной сын мать в беде не бросит.
 Но час придёт – за Родину с меня
Бог за мои проступки строго спросит.

Что там, мать, ты мне не говори,
 Капитализм не для России.
К тому же, чтоб вернуть его,
 У нас совета не спросили.

Уж очень он и жаден, и жесток.
 Российский капитал не знает меры.
Он у соседей с Ленинским лицом.
Его гуманности имеем мы примеры.

А у России должен быть свой путь.
 Коррупцию поставим вне закона.
Пойдём к согласию и торжеству.
Нам не нужна заморская икона.

4
У нас сейчас в стране идет аврал:
 Готовимся встречать олимпиаду.
 Со всего мира гости – шутка ли.
И нам принять их честь по чести надо.

Как муравейник Сочи весь кишит:
В горах прорыли длинные тоннели,
 Воздвигнуты дворцы, аэропорт.
И всё спешим – вот только бы успели.

Лыжня Краснополянская в горах
Уже звенит стальною тетивою
И лыжник, как крылатый альбатрос,
Летит отважно над скалою.
 


Меж небом бледно-синим и землёй
 Туда-сюда снуют фуникулёры
И пробудились говором людей
Дремавшие веками мирно горы.

Сам президент приехал принимать
Отстроенный объект высокогорный.
 Не то, что бывшие генсеки до него –
Он у нас и строгий, и проворный.

Прости, мать, за лирику мою,
Что от серьёзной темы отклонился.
 Школа мне покоя не даёт,
Хотя давно я с нею распростился.

Говорят, мать, что она у нас
Чуть отстает от общего прогресса.
 Но реформаторы бывают иногда
Забугорного порою интереса.

Они стремятся школу развалить,
А ведь она –  основа всей державы:
Её питомцы – двигатель страны,
Её надежда, совесть, честь и слава.

Но недруги несут в народ свой яд,
Обманную крамольную идею,
Такая думка не придёт на ум
 Самому тупому профандею

Всю классику убрали из программ,
Хотят воспитывать детишек на ГУЛАГЕ.
 Какие монстры вырастут из них
И миру принесут, какое благо?

Всегда учила Родина детей
На гуманизме, подвиге и славе.
 И мы пойдём дорогою своей,
И с каждого, спросить отчизна вправе.

Дети – надежда Родины моей,
Её опора, честь и процветанье.
Их подвиги ждут на святой земле,
Великие свершенья в мирозданье.

Я верю: они будут лучше нас,
 Умней, сильней, красивей и добрее.
Мечтаю, мама, чтобы время то
Пришло из будущего поскорее.

Хочу увидеть Родины рассвет,
Почувствовать её тепло к народу,
Чтоб новый день принес отрадный свет,
 Восторг и счастье, дружбу и свободу.

5
О чём бы, мать, еще тебе поведать,
Чтоб там могла гордиться ты за нас
И Богу доложить о нашей жизни,
Когда он призовет к молитве вас.

Но новости на ум мне не приходят,
 А врать, ты знаешь, мать, я не могу,
Вновь вынужден я говорить такое,
Чего не пожелаешь и врагу.
 
Вновь за Египтом Ливия страдает.
 Идет за выживание борьба,
А по стране волна людская катит,
 На площадях и улицах стрельба.

И льется кровь, и умирают люди,
 Бомбит Каддафи собственный народ,
 Но шаток трон полковника в отставке:
 Над Ливией светлеет небосвод,

А в Токио у нашего посольства
Японцы песню старую трубят
И бредят наяву, будто спросонку,
 Российскими Курилами опять.

Чего ж еще? Им президент ответил,
 Что это наша русская земля,
Ворота в океан Великий Тихий,
Через проливы в дальние моря.

Еще болят и стонут наши души
За Аляску и жемчужный Крым,
Но Курилы недругу и другу
Мы теперь вовек не отдадим.

В Крыму земля еще по-русски стонет.
Какие тяжкие века!
Но Украина девочкой наивной
Притворилась и молчит пока.

Но когда ударит гром из тучи
 И придет суровая пора,
 Без угрызенья совести Россию
Она просит: «Помоги, сестра».

И Россия ей идет навстречу,
Забывая горести свои.
Почему ж она не помнит наши
Жертвы и кровавые бои?

Вот сейчас как новый мир устроен,
 Хоть и старый не за что хвалить:
Хитростью, обманом, клеветою
Силятся друг другу «досолить».

Ты за нас, родная, не печалься.
Все невзгоды наши – просто тлен.
 Главное — намеченные планы,
Ждем больших и важных перемен.
27.02.11 г.
 







;;;;;;;;;;;; ;;;;;;;
 
 Стихи из книг"Журавлиная песня","Рассветный звон"


Берегите любовь!

В семье порой,
как на фронтах в войну,
Идут сраженья местного значения,
Нелепости вменяются в вину,
Забыв о долге и предназначении.

Летят со свистом грубые слова,
Вонзаются в сердца они ножами,
И не поймешь,
кто прав и кто права,
Идет война семейная меж нами.

В ней первой пала без вины Любовь,
 В агонии смертельной Уваженье,
 Уходят из семьи без лишних слов
Надежда с Верою
и Снисхожденье.

А после бури тишина в гробу.
Не видно Пораженья, ни Победы,
Супруги лишь клянут свою судьбу,
 А рядом торжествуют их же беды.

Приняли лица их суровый вид,
И залегли безвременья морщины
От глупых,
незаслуженных обид,
Нет сил прощать  или просить прощенья.
 
Идет позиционная война,
Пока что не приведшая к успехам.
Соседям не наскучила она:
Врагам –
на радость, а друзьям –
 потеха.
 
В конце боёв на костылях,
хромой,
 Любовь явилась к ним с угасшей силой.
 А ведь была красивою какой,
Веселою,
улыбчивой и милой! 04.03.2007 г.
 


У могилы матери
(легенда)

Мир праху твоему...
 Тебя мне не хватает
В этой жизни бурливой,
 Неспокойной и злой.
 Образ твой неземной
Неустанно летает,
Точно ангел-хранитель,
 День и ночь надо мной.

Говорят,
 что душа Человека нетленна,
 И я в эту легенду
Уверовать рад,
 Пускай мама живет
В бесконечной вселенной,
И ко мне на пути
Пусть не знает преград.

Пусть приходит,
Когда со мной радость и горе,
И душевным теплом
Обогреет меня,
 Чтобы мог без труда
Я житейское море
Переплыть, как она,
 Никого не виня.

А когда позовёт
Мою душу дорога,
 Бог даст силы
Достойно мне в космос уйти,
 Я без страха шагну
От родного порога,
 Чтобы встретить её
Там, на Млечном Пути.
22.02.2004 г.
 


Симфония степей

Звенит и льётся музыкой
Симфония степей,
Что называю ласково
Я родиной своей.

Иду тропой просёлочной
Или по трассе мчусь,
 Любить Отчизну милую
До старости учусь.

Быть может, и покажется
лухою стороной
 Случайному заезжему
Просторный край родной.

Не тронут сердца чуждого
Ни рокот тракторов,
Ни зеленя озимые,
Ни чистый лик паров.

Он не услышит колоса
тяжёлого трезвон,
Ни золотой волны прибой,
 Во что я так влюблён,

Ни птичьи трели чистые,
 Ни грачиный бас –
Звучит степей симфония
Лишь,
земляки,
для нас.
 


Страна недаром житницей
Зовет мои края,
Земле родной,
земле отцов
Навеки предан я.

Звенит и льётся музыкой
 Симфония полей,
Что называю ласково
Я родиной своей
20.12.2003 г.
 



Яблоня на войне

Идет война.
Терзают землю пушки,
Бомбит дорогу ненавистный  враг,
Строчат с деревьев подлые «кукушки»,
 Полётом бреющим наводит немец страх.

Но день и ночь  живет дорога,
Связующая фронт с тылами нить,
Зенитчики следят
за небом строго,
Чтоб «мессеров» на цель не пропустить.

Пылят грузовики,
гремят подводы,
Везут на фронт армейское добро,
Везут в жару,
в любую непогоду,
Под вражеской бомбежкою порой.

А у дороги,
от пыли поодаль,
Яблоня на ровной целине,
В своей одежде потрясая модой,
Цвела напропалую на войне.

Раскидиста,
хоть небольшого роста,
 Почти в объятьях у большой беды,
 Она на фронте выживала просто
С семьею придорожной лебеды.
 


И солдатня,
подняв с дороги взоры,
С улыбкою смотрела на неё,
И на мгновенье , забывая горе,
 Бодрей шагала к фронту от неё.

И проходила на судьбу обида,
На сердце становилось веселей,
И каждый понимал:
нужна победа,
Раз чередой идет жизнь на земле.
 24.01.2006 г.
 


Образ Джоконды

Под звук многоголосого аккорда –
Как по розе все цветы весны,
Всех женщин я ровняю по Джоконде,
 Хотя они все прелести полны.

Вглядитесь, люди, в этот милый образ,
Открыто в нем ликует красота,
Сквозь молодой, цветущий ее возраст
Проглядывают ум и доброта.

В нем нет ни лицемерия, ни злобы,
Лишь слышен добрый материнский зов
Да ласка высочайшей в мире пробы,
Надежная и тихая любовь.

Чем хуже ты, волшебница России,
 Джокондовой заморской красоты?
Уже ль наши художники бессильны
 Вживую воссоздать твои черты?

Терзает мою душу состраданье:
 Весь мир твердит о русской красоте,
В тебе таятся ум, любовь, очарованье,
 И ты стоишь на гордой высоте.

Но пока с улыбкою смешливой,
Веселое спокойствие храня,
Одна Джоконда мило  и счастливо
С лукавинкою смотрит на меня.
18.01.2007 г.
 


М.A. Шолохову

Стоит в задумчивости умной
 У Дона синего казак,
Над жизнью суетной и шумной
 Всё размышляет наш земляк.

Давно погасла его трубка,
 Папаха сдвинута назад,
Но вдаль стремится его думка
 И в степь лазоревую взгляд.

Он нищету возненавидел
 Своей измученной страны,
Он так хотел цветущим видеть
 Простор поднятой целины,

Чтоб богатела Мать-Россия
 И жизнью новою жила,
И чтоб судьбу свою Аксинья
В той жизни светлую нашла.

Донскую вольницу родную
Мы не разлюбим никогда.
Свою любовь и боль земную
 Он завещал нам навсегда. 19.05.2005 г.
 


Донская земля

На просторах России
Есть край величавый –
 Это наша родная Донская земля.
Здесь с друзьями мы счастье
Свое повстречали,
Поля и поля.

Маныч плавно несет
 Воды к синему Дону,
От тюльпанов пылают Его берега.
Я навеки привязан
К любимому дому,
 Моя Милая Родина
Мне дорога.

Здесь я бегал босым,
Здесь в девчонку влюбился,
 Здесь крылатые зори
Я с нею встречал,
 Всё, чего я желал,
В своей жизни добился
 И навеки нашел
Свой надежный причал.
 07.11.2006 г.
 


Утешала женщина подругу...

Утешала женщина подругу:
«Ты о нем напрасно слёз не лей,
 Явится,
Куда ему деваться?
Все они из стаи кобелей.

Вот пройдет неделя,
Может, больше,
Кончится в крови звериный гон,
 И худой,
Обшарпанной собакой
Явится к тебе с повинной он.

Как дворняга, Ляжет у порога,
Виноватый в землю спрятав взгляд,
 Даже твоему худому слову,
Будет
псина подлый, рад.

Будет умолять,
Просить пощады,
И, на лапы морду положив,
 Подползет к твоим ногам,
 Богиня,
Приговора будет ждать,
 чуть жив.

Ты с презреньем,
С горестью окинешь
Жалкое создание Земли,
 И простишь жестокие обиды,
Что рубцами на сердце легли.

Ну, а если не вернется к дому,
Знать, обманкой был в твоей судьбе,
От жестокой подлости, обмана
Бог помог избавиться тебе».
 06.09.2006 г.
 


Поздняя любовь

Найди свою любовь,
 Пусть позднюю любовь,
Она с тобою рядом где-то бродит,
 Как в восемнадцать лет,
Оставит в жизни след,
Она еще в душе наколобродит!

Веселый, звонкий смех...
Он заражает всех,
Как колокольчик, голос чистый-чистый
В твоей душе живёт,
Бальзам на сердце льёт,
Волнующий, любимый и лучистый.

За позднюю любовь
 Мы поднимаем вновь
Бокал вина  не ради лести,
 А чтобы навсегда,
На многие  года,
Хотя б друзьями оставаться вместе.

Найди свою любовь,
И сердце дрогнет вновь,
Как дороги последние мгновенья!
 Пусть в сердце навсегда,
На многие года
Останется, как в юности, волненье.

Найди свою любовь,
 Пусть позднюю любовь,
 Она с тобою рядом где-то бродит,
Как в восемнадцать лет,
Оставит в жизни след,
Она еще в душе наколобродит!

Конец августа 2006 года
 


Непостоянная

Я люблю тебя, непостоянную,
 Обворожительную и стройную,
 Легкомысленную твою улыбку,
Только счастье моё с тобою зыбко.

Ты ушла в неизвестность снова,
 Как за милостыней, к другому,
 Не сказала доброго слова
И забыла дорогу к дому.

Мне советуют друзья-товарищи
 От тебя бежать, как от пожарища,
А мне не жить без тебя, любимая,
 Неправильная,  неповторимая.

А мне правильной и не надо,
 Я иду к тебе на свиданье,
Мое сердце тебе лишь радо,
 Ты моя любовь и страданье.

Что ж ты, милая, со мною сделала?
 В моей душе бурю посеяла,
Сердце влюбленное растревожила,
 Мои страданья лишь умножила.

Но я жду тебя и надеюсь,
Что вернешься ко мне, как прежде,
 От печали, тоски развеюсь,
Легче жить человеку с надеждой.
 


В багряном пламени

В багряном пламени леса России,
 И уж от них занялся неба край,
И в этот омут золотисто-синий
Шагнул бездумно я, как инок в рай.

Шуршат под туфлями из чистой меди листья
 И льется свет прозрачный с высоты,
Где птичий окрик продолжает литься
Над пологом поникшей красоты.

Печальный зов не мбнит, не тревожит:
 Меня теперь ничем не удивить,
Лишь пылкий мозг воспоминанья множит,
Стараясь новые  мгновенья уловить.

Но стар, как мир, круговорот природы.
 Придет пора! – пробудится от сна,
 Заголубеют нежно неба своды
И зеленью плеснет в глаза весна.

Да! В каждом времени своя есть прелесть,
Ее душой и сердцем улови,
Отбрось от жизни шелуху и ересь –
Прекрасное стремление благослови.
 2005 г.
 


Березовый рассвет

Я шагнул в березовую рощу,
В бело-голубой волшебный храм,
Где-то птицы одиноко ропчут,
Одуванчик льнет к моим ногам.

Скоро почки на деревьях лопнут,
Встрепенется ласточкой весна,
Ветви дружно, как в ладошки, хлопнут,
Зашумит веселая волна.

Велико и мудро мирозданье!
Я песчинка, мыслящая в нём,
Со своим восторгом и страданьем
 На пути, как миг один, земном.


На душе ни страсти, ни тревоги.
 Я с природой здесь наедине
Без стесненья говорю о многом:
О прожитой жизни на земле.

Все мои житейские проблемы
Отступают с робостью назад,
Не гнетет нелегкой жизни бремя –
Всё отмел березовый фасад.

Как добра, сердечна мать-природа!
Жаль, что редко мы приходим к ней.
Нет минут свободных у народа
В суматохе жизненных страстей.
 


Одержимость

Я трижды умирал,
Но дал мне Бог терпенье,
 И, как боец,
За жизнь сражался я:
Превозмогал я боль,
 Страданья и мученья,
Чтоб только встретить
И обнять тебя.

Как альпинист лихой
Карабкался я в гору,
 Из пальцев рук моих
 Сочилась кровь,
Был одержим в борьбе
Я в эту злую пору:
Меня манила и звала любовь.

Не мог я умереть,
Не встретившись с тобою,
Еще хотя б на час
Иль краткий миг,
Сражаться был готов
Я с трудностью любою,
И вот высот сияющих достиг!

Передо мною мир
Во всей красе и силе,
 И отступила смерть,
Я победил!
Колокола набат
 Победный били,
Видать, я чем-то Богу угодил.

Преодолев в пути
 Обиды и волненья,
И вот пришел я,
Наконец, к тебе.

Ты – жизненный маяк,
 Манящее виденье
В моей нелегкой
И шальной судьбе.

«Ты светоч заревой! –
 Моя душа кричала. –
Всесильна ты,  владычица-любовь!
Всё можешь ты,
Ты жизни всей начало,
 Понятна сердцу ты
2005 г.
 


Встреча с юностью

В доме тихо.
 Ночь в права вступила.
 Сын уснул, и спит давно жена...
 Разрумяненный  искусно прилепила
 Блин к стеклу прохладному луна.

Проскрипела по селу гармошка
Песню, как черемуха цвела...
 Мне сегодня прямо под окошко
Молодость влюблённых привела.

Сели под акацией в затишке
 На мою заветную скамью.
Я с улыбкой думал о парнишке,
Повторившем молодость мою.

Жаль: жена уснула нынче рано,
Ничего не ведает о том,
Как смеётся и танцует  рьяно
Молодость чужая под окном...
 


Белый снег

Белый снег.
Ах, белый снег
 Долгожданным стал для всех,
Как довесок
к новогоднему подарку.
 Новый год повеселел,
Раздает улыбки, смех,
А на елках
зажигает свечи ярко.

И восторг по всей стране!
 Наяву, а не во сне
Человек
пусть свое счастье повстречает!
 Новый год, не обмани,
Радость людям подари,
Каждый чуда
этой ночью ожидает.

Величавый Новый год,
 Озарил весь небосвод!
И куранты
уже звонко бьют на Спасской.
 Процветай, моя страна!
Ты у нес на всех одна,
Пусть живут народы наши
в дружбе братской.

Белый снег.
 Ах, белый снег
 Долгожданным стал для всех,
 Как довесок
 к новогоднему подарку.
 
Новый год повеселел,
 Раздает улыбки, смех,
А на елках
зажигает свечи ярко.
 22.12.2006 г.
 


Тюльпан

Тюльпан любви, тюльпан надежды,
 Он царь цветов в моем краю,
И я люблю, люблю, как прежде,
Мечту далекую свою.

Мои тюльпаны полевые
С восторгом принимала ты,
Они свидетели живые
Моей несбывшейся мечты.

Прошу простить за откровенность,
 Я не в обиде на тебя,
Свою любовь, как драгоценность,
Ты пронесла мимо меня.

Но всё ж за те любви мгновенья
Тебя, мой друг, благодарю,
И по сердечному веленью
 Тюльпаны вновь тебе дарю.
 07.11.2006 г.
 


Отчизна

Люблю простор безбрежный твой,
Люблю, дышу им я,
Всегда глазами матери
Ты смотришь на меня.

Лечу ли гордо в высоту
 Иль низко упаду,
Меня, как малое дитя,
 Подхватишь на лету.

С тобою жить,
 Тебе служить –
Нет радости иной,
Недаром от рождения
Была моей судьбой.

Мы все невзгоды лютые
Делили пополам,
И приходила все-таки
Победа гордо к нам.

Всегда ты скрипкой первою
 Была в моей судьбе,
И я с любовью искренней
Лечу душой к тебе.

И оглашая синеву
В моем родном краю,
Я голосистым лебедем
Кричу:  «Люблю, люблю!».
 
За то, Отчизна милая,
Живу, любовь храня,
Что ты глазами матери
 Всё смотришь на меня. 27.10.2005 г.
 


Осенние цветы

Осенние цветы,
 Последние цветы
Под занавес очередного года.
Ушли им вслед надежды и мечты,
 На смену им приходит непогода.

Осенние цветы,
И на исходе дня
Мне кажетесь живее и прекрасней,
 И, лепестками яркими маня,
К себе зовете вы улыбкой страстной.

Под дымкою
Туманной седины
Вы будите мое воображенье,
 Из юности приходят снова сны
И вот струна души пришла в движенье.

Осенние цветы,
Как ни прекрасны вы,
Но юность аромат в вас не находит,
 И в утвержденьях старики правы:
 Всему конец когда-нибудь приходит.

Застывшая краса,
Как изо льда цветок, –
С весной и летом бурное прощанье,
 Прекрасного ещё один глоток.
Как много в вас, цветы, очарованья! 15.01.2006 г.
 


Мама, мама!

Мама, мама!
 Эхом отдаётся:
 Самая красивая из всех.
Из далекой юности несётся
Твой задорный и веселый смех.

Ты была такою озарённой!
Этот свет, немеркнувщий,  нас  грел,
 И отец с улыбкою влюблённой
На тебя, желанную, смотрел.

Мы вокруг вас шумной стайкой вились.
 Не забыть то счастье никогда,
Но в семью ненастье вдруг явилось,
 И отца не стало навсегда.

Много дней мучительных и трудных
Пережить пришлось тебе и нам,
Всей семьей в период этот грустный
Горести делили пополам.

Ты теперь свою любовь и ласку
Нам дарила щедро за двоих,
Но всю жизнь с лица печали маску
 Не снимала больше ни на миг.

А когда заботливо, любовно,
Уложив своих любимцев спать,
Ты молила Бога исступлённо
 Детям счастья и здоровья дать,
 


Ни себе – себя ты не жалела-
 На работе и в кругу семьи,
Видно, совесть так тебе велела –
Детям силы все отдать свои.

Хоть теперь, когда мы повзрослели,
 Семьями уже обзавелись,
Как того  с отцом  вы и хотели,
На мою улыбку отзовись.

Посмотри, как весело и дружно
 Радуются внуки вкруг тебя.
Не печалься, милая, не нужно,
 Сердце разрывается, любя.

Мамочка, любимая, прости же,
Может, чем тебя обидел я?
Только знай, кроме тебя, нет ближе
 Никого на свете у меня.

Ты моя житейская опора,
Путеводный негасимый свет!
С жизнью мы с тобой еще поспорим,
Дай тебе Бог долгих-долгих лет.
 30.10.2005 г.
 


Мать

Мне повезло:
со мною в жизни рядом
 Шагал философ, мудрый гуманист,
 И дни мои текли своим порядком,
 И заполняли жизни чистый лист.

Без жизненных тревог и потрясений
 Я рядом с ним на щедрой ниве рос:
Ясней, чем день безоблачный весенний,
 Давал ответ он на любой вопрос.

Советником и умным дипломатом
Была моя неграмотная мать,
Она могла проникнуть даже в атом,
Проблемы мировые поднимать...

Как жизнь свою,
не мудрствуя лукаво,
По совести прожить среди людей,
Чтоб не смешать обязанность и право,
Как никому, доступно было ей.

Она решала до смешного просто
 Любые очень сложные  дела...
Родная мама – небольшого роста,
 По совести, доступной всем, жила.

 Труду учила, мудрости житейской,
 Щедрости душевной и добру,
И аргумент у матери был веский:
«Кто научит, если я помру?».

И стал таким я, как она хотела.
 Люди скажут правду обо мне:
Я был занят у большого дела,
Нужного и людям, и стране.
 


Рядом жил,
случалось – в отдаленье,
Но чувствовал страховку за спиной.
Я не мыслил,
что придет мгновенье
И её не станет вдруг со мной.

 Боже мой!
Как до безумства мало
 При жизни я заботился о ней...
И только вот теперь,
когда её не стало,
Я приношу любовь святую ей.

Прости, прости...
Я на твоей могиле
Слезу роняю, горя не тая...
Смерть победить твою я был не в силе,
 Но памятником будет скорбь моя...

Для меня ты, мать, живей живого,
Тебя давно уж нет, но ты живёшь,
И меня, усталого, седого,

 Успокой моей души волненье,
 Поддержи, чтоб не упал, скользя.
Горько мне за позднее прозренье,
Жаль, вернуть прошедшего нельзя...
 


Для тебя светит солнце...

Зарумянилась в небе зорька-веснянка,
Зазвенела в улыбке весенней капель,
 Оголилась от зимнего снега полянка.
И ударил пьянящий мне в голову хмель.

Ах, родная моя, посмотри, что творится:
 Всюду слышится музыка первой любви.
Я в весенней пучине готов раствориться,
 На край света идти, только ты позови.

Для тебя светит солнце, и птицы щебечут,
В честь твою над землёй торжествует весна.
Тополя о любви тебе нежно лепечут.
 Поздравленье своё посылает страна.

Я отстать не хочу и тебе я, подруга,
Рано утром однажды весну подарю.
И ещё принимай от любимого друга
С огневою каймой золотую зарю.

Я тебе в этот день былью сделаю сказку,
 Жар от первой любви навсегда сберегу.
За любовь необъятную, нежную ласку
Я навек пред тобой в неоплатном долгу.

Ах, родная моя, посмотри, что творится:
Всюду слышится музыка первой любви.
Я в весенней пучине готов раствориться,
 На край света идти, только ты позови.
 


Ангел-хранитель

Белым парусом в синем море
Ты явилась в мою судьбу.
Ты – спасенье моё и горе,
Ты – на радость и на беду.

В нашей жизни камней подводных
Нам по пальцам с тобою не счесть,
Но в поступках твоих благородных
 Всенародная мудрость есть.

Знаю: я виноват во многом,
Умоляю тебя, прости.
Будь причалом мне и порогом,
Жизни груз помоги мне нести.

Ты сумела сквозь все преграды
Наш семейный корабль провести.
Мы победе с невзгодами рады,
В зрелость счастье смогли донести.

Ты и друг мой, и повелитель,
Я живу лишь одною тобой.
Ты – мой добрый ангел-хранитель,
 Подаренный  мне  судьбой.
Август 1992 года
 


В парке осень...

В парке осень...
Красивая, щедрая осень!
Небеса загляделись сквозь ветви.
Смотри!
Самоцветы ее
И манящую просинь,
 Если хочешь,
Любимой своей подари.

На скамье парень шепчет,
Влюблённый в девчонку, Верю,
Самые нежные в мире слова...
 Все деревья
В кисейной стоят одежонке,
 Но всё кружится,
Кружится в парке листва...
 


Твои глаза

Твои глаза мне снятся по ночам
С такою колдовскою поволокою,
Что начинаю в такт твоим речам
Я разговоры с юностью далёкою.

Не знаю я полёт твоей судьбы...
Кому теперь звенит твой смех задорный?
Любовь свою я отдал без борьбы,
Жаль:  не был я ни смелым, ни упорным.

Передо мною промелькнула ты
На небосводе жизненном кометою,
Оставив мне из юности мечты,
Восторженную песню недопетую.

Но от того, что где-то ты живёшь,
Моя жизнь новым смыслом наполняется,
 пока ты меня к себе зовёшь,
Другие судьбы на нас с тобою  откликаются.

Я от души тебя благодарю,
Что чувства разбудила во мне добрые,
 И песню о любви тебе дарю
На ноты, возвышающие, бодрые.
02.02.99 г.
 


Серенада

Я уйду от твоей нетерпимости, злости
 В соловьиную рощу слушать концерт.
Там любые проблемы решаются просто
Под весёлый и радостный  нотный  акцент.

Мирный шелест ветвей успокоит мне душу.
 Мою мысль не спугнёт на блокнотном листе.
Я гармонии этой настрой не нарушу,
Торжествует прелюдия к нашей мечте.

Лучи солнца звенят и дробятся на искры,
Неогляден простор и на взлёт – высота.
Как же годы летят непростительно быстро,
Незаметно  уходит от нас красота.

Люди! Будем взаимно добры и внимательны.
Эту прелесть земную оценим сполна.
Пускай соловей допоёт обаятельно
Свою серенаду:  прекрасна она!
23.12.98 г.
 


Любовь и жизнь

В кипенье белом мой любимый сад,
Волшебным ноздри дразнит ароматом.
 Ах, боже мой, какую благодать
Творят молекула и атом!

Все говорят: весна – пора любви,
 Пора надежд и сладостных мечтаний,
 Недаром в парке свищут соловьи
В предчувствии таинственных свиданий.


Не буду спорить с истиной такой,
Мне хочется лишь к этому добавить:
Весна –
рожденье,
радость и покой,
 Она стремится жизнь прославить.

А жизнь, как мир, – святое божество.
 В ней всё перемешалось воедино:
Рожденье – смерть, паденье – торжество,
И светлый день, и горькая година.

Любовь как раз, наверное, и есть
Прекрасной жизни светлая частица,
И каждый человек сочтёт за честь
Такой святыне поклониться.
 


Сон на берегу

Прибой шершавым языком
 О берег шасть да шасть...
В дремоту не даёт упасть:
То россыпь брызг, то глины ком,
Сорвавшись с берега, плеснёт.
То чайка простынёй хлестнёт.
С печальным стоном разнесёт
Тревогу до крутых высот...

Я лень под солнцем стерегу –
 На этом вольном берегу
Я откровенно не пойму,
o чём печаль?
 Мне право, право, очень жаль.
Что тело хрупкое моё,
 Недвижимое, точно труп,
Тревожит так всерьёз её...
Морских крылом касаясь губ,
 Восторгом оглашён простор –
 Простор морской и диких гор...
 Под эту музыку Земли,
Дыханье вод и блеск небес
 Меня виденья увели
В дремучий и волшебный лес,

 Там розы чудные цвели,
Лианы плотно оплели
 Диковинный, волшебный сад,
 Дворца невидимый фасад
Со шпилями, что смотрят ввысь.

Вот башня, где сидел злодей...
 Оттуда до меня неслись
 Стенанья женщин и детей.

Я в лабиринт дворца проник...
 Но предо мною вдруг возник
Хранитель замка.
Он в покой
 Мне преградил собою путь
 За горло сильною рукой
Меня схватил,
мне не вздохнуть
Рукой, ногой не шевельнуть.
Я перед гибелью своей
Напрягся, как лишь только мог
И с криком:
«Получай, злодей!» –

Ударил.
Сбил злодея с ног!
И пробудился, подскочил –
Волною ноги замочил...
Сердце усиленно стучало...
 И чайка над водой кричала.
Плескалась на песке волна,
Своей игривости полна...

Спасибо, море, за науку,
Ты прогнало хандру и скуку.
 


«Рисует осень акварелью...»

Рисует осень акварелью,
 Рисует брызгами и кистью.
Запахло свежестью и прелью,
И заискрились в роще листья.

Хозяйка вовремя явилась
 И сотворила эту прелесть:
По всей округе оживились
Краски, запахи и шелест.

Я полюбил шальную осень.
 Я в ней нашел единоверца.
В разрыве туч сверкнула просинь,
 И отступает грусть от сердца.

И снова жить хочу и верить
В победу разума и правды,
Чтобы любовь к Отчизне мерить
Одною меркой правды ради.
 


В защиту песни

Крутится и вертится
 Колесом эстрада.
Песня на ней, бедная
 Ничему не рада.

Птичье сердце вырвали,
 И лишили слова,
Петь на адской сцене
Приказали снова.

Бессловесно мечется
 Стертою пластинкой,
Ходит по-над пропастью
Тонкой, хрупкой льдинкой.

 В световой агонии –
Рёв да охи-ахи.
У любимой песенки –
 Жизнь страшнее плахи.

Чтобы скрыть бездарность,
 Песен исполнитель
Для себя в сообщники
Берёт усилитель.

 Мечет громы, молнии,
 Только что не треснет!
На глазах у публики
Убивает песню.

А ей, бедной, хочетс
я Русского простора,
 Соловьиной вольницы,
Смеха да задора.
 





СОДЕРЖАНИЕ

Преодоление Роман в трех частях

Любимая Россия. Стихи
Всё с тобой испытали мы вместе Любимая Россия
Малая Родина
Кто раскачивает лодку Через препятствия Хуторок
Судьба

Набат. Стихи Набат
Мы гости на земле Воробей
Есенин и берёзы Смерть друга Олигархам Концерт в Думе
Встреча выпускников

Неизвестный солдат. Стихи Неизвестный солдат
Ты помнишь, друг... Атаман
Бараку Абаме Он умер от ран

Осень позвала меня в дорогу. Стихи
Осень позвала меня в дорогу
«Кто в неё здесь только не влюблялся…»
 





Осень Проводы лета Поединок
Мгновения очарования Осень пришла
Зима-бомжиха Гололёд
Дик
«Я не буду дважды молодым» Фотохудожнику
Волшебный мир Река-труженица

Жизнь не бывает без любви. Стихи Жизнь не бывает без любви
Я в детстве девочку любил Паутинки
Рябина-модница О счастье Говорят...
На опушке Осенняя сказка
Помолись за меня, монахиня Благодарю
Напои меня водичкой Я встретил девушку
На ней одной сошёлся свет Такой характер у меня Белые ромашки
В твоей походке есть поэзия Где живёт моя любовь?.. Осенний сон
Завещание
 







На могиле матери. Исповедь

Незабываемые мелодии. Стихи Берегите любовь
У могилы матери Симфония степей Яблоня на войне Образ Джоконды М.А. Шолохову Донская земля
Утешала женщина подругу Поздняя любовь Непостоянная
В багряном пламени Берёзовый рассвет Одержимость Встреча с юностью Белый снег
Тюльпан Отчизна Осенние цветы Мама, мама! Мать
Для тебя светит солнце Ангел-хранитель
В парке осень Твои глаза Серенада Любовь и жизнь Сон на берегу
Рисует осень акварелью В защиту песни
 








Ким Иванович Кутахин.

ЭХО ЖИЗНИ
Сборник стихов и прозы



Реклама