Баллада о войне

Светлой памяти  Дедов и Отцов  наших посвящается

     ( из цикла о войне )

 Стонала вьюга в поздний час,
 Горела лампа-керосинка,
 На печке собрались в тот раз:
 Девчонка, дед и кошка Зинка.
 Дед  им про тихий Дон читал,
 Сменялись плавно эпизоды.
 Вдруг, книжку отложив, сказал:
  – Ишь, разыгралась непогода!
 Я помню вот такую ночь
 В далеком грозном сорок третьем,
 Ну, так же, как сейчас, точь-в-точь,
 Метель кружила, рвался ветер
 И над траншеями неслась
 Колючая лавина снега.
 Солдатам было не до сна,
 Не до бесед и не до смеха.
 Все мысли были об одном –
 В блиндаж,  хотя бы на мгновенье
 К солдатской кружке с кипятком
 Припасть с огромном наслажденьем.
 Ну, наконец, черёд и мне!
 Сухарь казался слаще меда.
 Глаза закрылись  в полусне,
 На миг исчезла непогода,
 Но, плащ-палаткой шелестя,
 Вошел комбат, еще безусый,
 А голова седая вся,
 (Он родом был из Беларуси).
  – «Язык» нам нужен, ночь - не мёд,– 
 Сказал и нас окинул взглядом, –
 Скажите, кто из вас пойдёт
 Без страха в пасть  к фашистским гадам?»
 Бойцы смотрели друг на друга,
 Комбат – с надеждою на нас.
 Тогда под вой слепящей вьюги
 Поднялись - я, Коваль и Глаз.
 … В метель шагнули, словно в пламя,
 Без колебаний, налегке.
 И мысль одна владела нами
 О том проклятом «языке».
 Вот подползли, лежали долго,
 Слились со снегом маскхалаты,
 Негромко звякнула щеколда
 И вышел «фриц» из сельской хаты.
 Блеснул погон в полоске света.
 Кляп наготове… Миг захвата…
 Ну, возвратимся до рассвета, –
 Шепнул Коваль. – Вперёд, ребята!..
 Не утихая, выла вьюга,
 Но мы ее не замечали,
 Тяжелым был фашист, подлюга,
 По очереди отдыхали.
 Друзья  тащили «языка»,
 Я следом полз, чуть отклонился –
 Хватила воздух вдруг рука –
 И я куда-то провалился.
 В себя пришёл я помаленьку,
 Вверху там где-то ветер ходит,
 Четыре деревянных стенки…
 То был заброшенный колодец.
 Не закричишь, фашист ведь рядом,
 Я попытался выбираться,
 Карабкался, но снова падал.
 Потом  упав, не смог подняться.
 Казалось, воздух начал греться,
 Мелькнуло – жаль, что до Победы
 Я не дожил. Сжималось сердце -
 Не быть  мне ни отцом, ни дедом.
 Вдруг наверху… нет, быть не может,
  – Товарищ старшина, Лущаев,
 Ты где, земляк? – спросил тревожно
 Комбат, в себя прийти заставив.
 А в блиндаже сто грамм нашлось
 И пара сухарей у друга.
 Ведь на войне так повелось,
 Что воздается по заслугам.
 Высотку вместе брали в полдень,
 И в том бою мы победили,
 Но этот крик навек запомню:
  – Комбата нашего убили...
 Слеза тяжелая мужская
 Скатилась по его щеке.
 – Как видишь, я дожил до мая,
 А он – в том снежном далеке...
 Вдруг тише стало за окном.
 Мигнула лампа – керосинка.
 Своим шершавым язычком
 Лизнула деда кошка Зинка.

 Летели годы, рос мой сын.
 Однажды в светлый день Победы
 Он тихо-тихо попросил:
 «Ты дай мне  гимнастерку деда».
 Вот он у зеркала стоит,
 Весь в деда  - стройный и высокий,
 Вдруг мне почудилось - глядит
 Мой дед  из юности далекой.
 Ремень поправил, ордена
 И две медали «За отвагу»,
 А у меня рука сама
 Бросала строки на бумагу:
 Как выла вьюга у крыльца,
 Горела лампа – керосинка,
 Как горькую слезу с  лица
 Слизнула ласковая Зинка.