Кто-то, богаче умом безусловно,
От мыслей сходил с ума.
Был он много меня духовней...
А я строил дома.
Кто-то сердцем писал сонеты,
В ночи трепетала свеча,
Мир вдохновлялся словом поэта.
А я сапоги тачал.
Кто-то Шопена играл на скрипке,
Вдохновения полон и сил.
Гром оваций, лавры, улыбки...
А я тесто месил.
Кто-то в башне слоновой кости
С Шопенгауэром до утра
Спорил умно, легко и просто.
Я спал в тайге у костра.
Мошка, в кровь сбитые руки,
Запах немытых тел,
А где-то витали слова и звуки...
Я бы так тоже хотел.
/2/
Какая глупость...
© Copyright: Вик Лови Тор, 2013
Свидетельство о публикации №113062202703
Свидетельство о публикации №113062202703
Рецензии
Да, хорошее стихотворение.
С другой стороны, Ломоносов читал всё, что мог достать, и пришёл в итоге в столицу пешком. Но, может быть, это всё же не полная заслуга Ломоносова, а ему тоже в чём-то как-то повезло, а другим нет.
Ну. да, такая социальная политика, распространять образование по всей стране и всё такое... Только ведь разные люди в этом участвуют. Одни распространяют по стране образование, а другие пишут статьи в маститых литературных журналах о том, что подходит стране политически, а что не подходит. От чтения которых статей сходит с ума и начинает ловить инфернальные трамваи сначала Мастер, а потом и сам Булгаков. Развуе Булгаков кого-то обокрал, обделил, лишил возможности учиться или хотя бы просто находиться в тепле? Если приходит новая власть, которая чёрт её знает из каких соображений... не из человеколюбия... кого-то переселяет в тепло, то переселённые ей наверное благодарны. Но, вот вопрос, если одновременно меня она переселяет в холод, должна я быть ей всё равно благодарна, что кого-то в тепло переселили, или я должна пополнить собой Белую Гвардию? Это сложный вопрос; но если следовать логике идеологических умозаключений новой власти, я безусловно должна пойти в Белую Гвардию.
Агата Кристи Ак 23.06.2013 02:53 • Заявить о нарушении
С другой стороны, Ломоносов читал всё, что мог достать, и пришёл в итоге в столицу пешком. Но, может быть, это всё же не полная заслуга Ломоносова, а ему тоже в чём-то как-то повезло, а другим нет.
Ну. да, такая социальная политика, распространять образование по всей стране и всё такое... Только ведь разные люди в этом участвуют. Одни распространяют по стране образование, а другие пишут статьи в маститых литературных журналах о том, что подходит стране политически, а что не подходит. От чтения которых статей сходит с ума и начинает ловить инфернальные трамваи сначала Мастер, а потом и сам Булгаков. Развуе Булгаков кого-то обокрал, обделил, лишил возможности учиться или хотя бы просто находиться в тепле? Если приходит новая власть, которая чёрт её знает из каких соображений... не из человеколюбия... кого-то переселяет в тепло, то переселённые ей наверное благодарны. Но, вот вопрос, если одновременно меня она переселяет в холод, должна я быть ей всё равно благодарна, что кого-то в тепло переселили, или я должна пополнить собой Белую Гвардию? Это сложный вопрос; но если следовать логике идеологических умозаключений новой власти, я безусловно должна пойти в Белую Гвардию.
Агата Кристи Ак 23.06.2013 02:53 • Заявить о нарушении
Ударил в голову трамвай?
А ты, брат, рот не разевай!
Напьётесь с гонорару водки
И шаткой ходите походкой,
И приставать ко всем давай.
А виноват потом трамвай.
Нет, это бабы виноваты,
Что тупо масло льют в салаты.
Чтоб с горя удавился бес,
В салат кладите майонез!
:-))
Вик Лови Тор 23.06.2013 10:48 Заявить о нарушении
А ты, брат, рот не разевай!
Напьётесь с гонорару водки
И шаткой ходите походкой,
И приставать ко всем давай.
А виноват потом трамвай.
Нет, это бабы виноваты,
Что тупо масло льют в салаты.
Чтоб с горя удавился бес,
В салат кладите майонез!
:-))
Вик Лови Тор 23.06.2013 10:48 Заявить о нарушении
Ударил в голову трамвай?
А ты, брат, рот не разевай!
Разумно; но как реплика, которая помогла бы Булгакову справиться с трамваями, не проходит. Булгаков просто не услышит вашей реплики, потому что весь мозг у него занят трамваями, или, допустим, мой весь мозг - один Достоевский, как вас услышать, ваша разумная реплика с цитатами из Достоевского диалога не составляет, с цитатами из Достоевского можно говорить только в том же стиле и мироощущении, в которых пишет Достоевский.
Агата Кристи Ак 23.06.2013 17:50 Заявить о нарушении
А ты, брат, рот не разевай!
Разумно; но как реплика, которая помогла бы Булгакову справиться с трамваями, не проходит. Булгаков просто не услышит вашей реплики, потому что весь мозг у него занят трамваями, или, допустим, мой весь мозг - один Достоевский, как вас услышать, ваша разумная реплика с цитатами из Достоевского диалога не составляет, с цитатами из Достоевского можно говорить только в том же стиле и мироощущении, в которых пишет Достоевский.
Агата Кристи Ак 23.06.2013 17:50 Заявить о нарушении
А что водку жрут, так они даже гордятся. Потому что изначально не хотели они думать ни о чём приземлённом - право каждого человека выбирать, о чём думать - а только о чём-то таком возвышенном и исключительной силы эмоции испытывать, остальным недоступные. Ну, и во, доиспытывались, что спились в результате, ну а всё-таки, полагают, что и спиваются они более возвышенно, чем все остальные - в реззульате, скажем, более замечательных, недоступных остальным проблем и страданий. И как с этим вот так просто спорить анекдотами, когда он попробует было бросить пить, а тут Рекемчук с идеей о том, что само творчество ничего не значит, а значит только кто с кем знакомство водит в издательстве, и вот, он, Рекемчук, раньше в творчестве себя пробовал, а теперь так в интригах, и всё что хочешь и как его левая пятка захочет напечатает, а всё остальное зарубит. Даже второй или совсем никакой вопрос, печатает ли он конкретно тебя, беда в том, что двадцать четыре часа в сутки с перерывом на сон эту философию слушать невозможно, а если отказаться слушать, так это неуважение к такой великой, как Рекемчук, фигуре; ну он и обратно спивается. Причём лично вас там в этой ситуации нет, чтоб предложить бросить и Рекемчука и всё с ним связанное, отправив простите всё это в задницу, а лучше пойти дров наколоть. Вместо этого вся родня встаёт поперёк любой дороги, выматыванием нервов заставляя отказаться от идеи бросить ВУЗ, и приходится как-то исхитряться и притворяться сумасшедшим, чтобы родня потеряла логику твоих мыслей, вымотать тебе нервов до полного твоего физического бессилия не могла бы, и пока вот никто ничего не понимает, а тут ты ВУЗ бросил всё-таки. А потом блин вы являетесь, жалуетесь, что это какая-то неправда и неискренность происходит, со своими обвинениями вы, понимаете, появляетесь, а между тем, если разобрать всю ситуацию, по-моему у меня должны быть к вам обвинения, а не наоборот. Потому что вы вме6сте с остальной всей роднёй мозги мне заканчивали, а чтобы послать это всё и лучше пойти дров наколоть, так что-то вас слышно не было. А многие не справились с ситуацией и так до сих пор там и пьют.
Поэты
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной...
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть,- хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это!..
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта - всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,-
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
Ал.Блок
Агата Кристи Ак 23.06.2013 18:01 Заявить о нарушении
Поэты
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной...
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть,- хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это!..
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта - всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,-
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
Ал.Блок
Агата Кристи Ак 23.06.2013 18:01 Заявить о нарушении
В Серебряном Веке было соображение, что главное жить поэтически, а рифмовать уже вторично.
Приглашение в путешествие, тоже и в духовное:
Уедем, бросим край докучный
И каменные города,
Где Вам и холодно, и скучно,
И даже страшно иногда.
Нежней цветы и звезды ярче
В стране, где светит Южный Крест,
В стране богатой, словно ларчик
Для очарованных невест.
Мы дом построим выше ели,
Мы камнем выложим углы
И красным деревом панели,
А палисандровым полы.
И средь разбросанных тропинок
В огромном розовом саду
Мерцанье будет пестрых спинок
Жуков, похожих на звезду.
Уедем! Разве вам не надо
В тот час, как солнце поднялось,
Услышать страшные баллады,
Рассказы абиссинских роз:
О древних сказочных царицах,
О львах в короне из цветов,
О черных ангелах, о птицах,
Что гнезда вьют средь облаков.
Найдем мы старого араба,
Читающего нараспев
Стих про Рустема и Зораба
Или про занзибарских дев.
Когда же нам наскучат сказки,
Двенадцать стройных негритят
Закружатся пред нами в пляске
И отдохнуть не захотят.
И будут приезжать к нам в гости,
Когда весной пойдут дожди,
В уборах из слоновой кости
Великолепные вожди.
В горах, где весело, где ветры
Кричат, рубить я стану лес,
Смолою пахнущие кедры,
Платан, встающий до небес.
Я буду изменять движенье
Рек, льющихся по крутизне,
Указывая им служенье,
Угодное отныне мне.
А Вы, Вы будете с цветами,
И я Вам подарю газель
С такими нежными глазами,
Что кажется, поет свирель;
Иль птицу райскую, что краше
И огненных зарниц, и роз,
Порхать над темно-русой Вашей
Чудесной шапочкой волос.
Когда же Смерть, грустя немного,
Скользя по роковой меже,
Войдет и станет у порога, —
Мы скажем смерти: «Как, уже?»
И, не тоскуя, не мечтая,
Пойдем в высокий Божий рай,
С улыбкой ясной узнавая
Повсюду нам знакомый край.
Николай Гумилёв
Красное море
Здравствуй, Красное Море, акулья уха,
Негритянская ванна, песчаный котел!
На утесах твоих, вместо влажного мха,
Известняк, словно каменный кактус, расцвел.
На твоих островах в раскаленном песке,
Позабыты приливом, растущим в ночи,
Издыхают чудовища моря в тоске:
Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.
С африканского берега сотни пирог
Отплывают и жемчуга ищут вокруг,
И стараются их отогнать на восток
С аравийского берега сотни фелук.
Если негр будет пойман, его уведут
На невольничий рынок Ходейды в цепях,
Но араб несчастливый находит приют
В грязно-рыжих твоих и горячих волнах.
Как учитель среди шалунов, иногда
Океанский проходит средь них пароход,
Под винтом снеговая клокочет вода,
А на палубе — красные розы и лед.
Ты бессильно над ним; пусть ревет ураган,
Пусть волна как хрустальная встанет гора,
Закурив папиросу, вздохнет капитан:
— «Слава Богу, свежо! Надоела жара!» —
Целый день над водой, словно стая стрекоз,
Золотые летучие рыбы видны,
У песчаных, серпами изогнутых кос,
Мели, точно цветы, зелены и красны.
Блещет воздух, налитый прозрачным огнем,
Солнце сказочной птицей глядит с высоты:
— Море, Красное Море, ты царственно днем,
Но ночами вдвойне ослепительно ты!
Только тучкой скользнут водяные пары,
Тени черных русалок мелькнут на волнах,
Да чужие созвездья, кресты, топоры,
Над тобой загорятся в небесных садах.
И огнями бенгальскими сразу мерцать
Начинают твои колдовские струи,
Искры в них и лучи, словно хочешь создать,
Позавидовав небу, ты звезды свои.
И когда выплывает луна на зенит,
Ветр проносится, запахи леса тая,
От Суэца до Баб-эль-Мандеба звенит,
Как Эолова арфа, поверхность твоя.
На обрывистый берег выходят слоны,
Чутко слушая волн набегающих шум,
Обожать отраженье ущербной луны,
Подступают к воде и боятся акул.
И ты помнишь, как, только одно из морей,
Ты исполнило некогда Божий закон,
Разорвало могучие сплавы зыбей,
Чтоб прошел Моисей и погиб Фараон.
Николай Гумилёв
Не затем величал я себя паладином,
Не затем ведь и ты приходила ко мне,
Чтобы только рыдать над потухшим камином,
Чтобы только плясать при умершем огне!
Или счастие вправду неверно и быстро?
Или вправду я слаб уже, болен и стар?
Нет! В золе еще бродят последние искры,
Есть огонь, чтобы вспыхнул пожар!
Ал.Блок
В дюнах
Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".
Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней - всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен - нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.
Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна -
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.
Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом - вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...
Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был - как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.
И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она - и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: "Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:
"Твоя! Твоя!"
Ал.Блок
Агата Кристи Ак 06.06.2016 17:06 Заявить о нарушении
Приглашение в путешествие, тоже и в духовное:
Уедем, бросим край докучный
И каменные города,
Где Вам и холодно, и скучно,
И даже страшно иногда.
Нежней цветы и звезды ярче
В стране, где светит Южный Крест,
В стране богатой, словно ларчик
Для очарованных невест.
Мы дом построим выше ели,
Мы камнем выложим углы
И красным деревом панели,
А палисандровым полы.
И средь разбросанных тропинок
В огромном розовом саду
Мерцанье будет пестрых спинок
Жуков, похожих на звезду.
Уедем! Разве вам не надо
В тот час, как солнце поднялось,
Услышать страшные баллады,
Рассказы абиссинских роз:
О древних сказочных царицах,
О львах в короне из цветов,
О черных ангелах, о птицах,
Что гнезда вьют средь облаков.
Найдем мы старого араба,
Читающего нараспев
Стих про Рустема и Зораба
Или про занзибарских дев.
Когда же нам наскучат сказки,
Двенадцать стройных негритят
Закружатся пред нами в пляске
И отдохнуть не захотят.
И будут приезжать к нам в гости,
Когда весной пойдут дожди,
В уборах из слоновой кости
Великолепные вожди.
В горах, где весело, где ветры
Кричат, рубить я стану лес,
Смолою пахнущие кедры,
Платан, встающий до небес.
Я буду изменять движенье
Рек, льющихся по крутизне,
Указывая им служенье,
Угодное отныне мне.
А Вы, Вы будете с цветами,
И я Вам подарю газель
С такими нежными глазами,
Что кажется, поет свирель;
Иль птицу райскую, что краше
И огненных зарниц, и роз,
Порхать над темно-русой Вашей
Чудесной шапочкой волос.
Когда же Смерть, грустя немного,
Скользя по роковой меже,
Войдет и станет у порога, —
Мы скажем смерти: «Как, уже?»
И, не тоскуя, не мечтая,
Пойдем в высокий Божий рай,
С улыбкой ясной узнавая
Повсюду нам знакомый край.
Николай Гумилёв
Красное море
Здравствуй, Красное Море, акулья уха,
Негритянская ванна, песчаный котел!
На утесах твоих, вместо влажного мха,
Известняк, словно каменный кактус, расцвел.
На твоих островах в раскаленном песке,
Позабыты приливом, растущим в ночи,
Издыхают чудовища моря в тоске:
Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.
С африканского берега сотни пирог
Отплывают и жемчуга ищут вокруг,
И стараются их отогнать на восток
С аравийского берега сотни фелук.
Если негр будет пойман, его уведут
На невольничий рынок Ходейды в цепях,
Но араб несчастливый находит приют
В грязно-рыжих твоих и горячих волнах.
Как учитель среди шалунов, иногда
Океанский проходит средь них пароход,
Под винтом снеговая клокочет вода,
А на палубе — красные розы и лед.
Ты бессильно над ним; пусть ревет ураган,
Пусть волна как хрустальная встанет гора,
Закурив папиросу, вздохнет капитан:
— «Слава Богу, свежо! Надоела жара!» —
Целый день над водой, словно стая стрекоз,
Золотые летучие рыбы видны,
У песчаных, серпами изогнутых кос,
Мели, точно цветы, зелены и красны.
Блещет воздух, налитый прозрачным огнем,
Солнце сказочной птицей глядит с высоты:
— Море, Красное Море, ты царственно днем,
Но ночами вдвойне ослепительно ты!
Только тучкой скользнут водяные пары,
Тени черных русалок мелькнут на волнах,
Да чужие созвездья, кресты, топоры,
Над тобой загорятся в небесных садах.
И огнями бенгальскими сразу мерцать
Начинают твои колдовские струи,
Искры в них и лучи, словно хочешь создать,
Позавидовав небу, ты звезды свои.
И когда выплывает луна на зенит,
Ветр проносится, запахи леса тая,
От Суэца до Баб-эль-Мандеба звенит,
Как Эолова арфа, поверхность твоя.
На обрывистый берег выходят слоны,
Чутко слушая волн набегающих шум,
Обожать отраженье ущербной луны,
Подступают к воде и боятся акул.
И ты помнишь, как, только одно из морей,
Ты исполнило некогда Божий закон,
Разорвало могучие сплавы зыбей,
Чтоб прошел Моисей и погиб Фараон.
Николай Гумилёв
Не затем величал я себя паладином,
Не затем ведь и ты приходила ко мне,
Чтобы только рыдать над потухшим камином,
Чтобы только плясать при умершем огне!
Или счастие вправду неверно и быстро?
Или вправду я слаб уже, болен и стар?
Нет! В золе еще бродят последние искры,
Есть огонь, чтобы вспыхнул пожар!
Ал.Блок
В дюнах
Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".
Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней - всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен - нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.
Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна -
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.
Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом - вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...
Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был - как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.
И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она - и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: "Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:
"Твоя! Твоя!"
Ал.Блок
Агата Кристи Ак 06.06.2016 17:06 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.