Фотография

            Алексею Кузнецову

Невероятный, как Тарзан,
В забытом богом коллективе,
Фотограф долго их терзал,
Но, видно, не был им противен.

Он ставил их то в ряд, то в круг,
То расставлял поодиночке…

      Он был мучителен, как друг,
      Забредший в дом к нам среди ночи
      (Он хочет пить, он хочет есть,
      Он счастлив и готов к услугам,
      Он рад и спеть и стих прочесть…
      Кошмар!.. Убить такого друга!..

      Но, терпеливо обласкав
      Его хотенья и терзанья,
      Мы смотрим нежно-свысока
      На "неразумное созданье",
      Мы смотрим взорами любви
      На припомаженный репейник –
      Легко в душе отождествив
      С любовью – навыки терпенья.)

Фотограф целился в упор.
Он весел был и динамичен.
  Он жил, как "пламенный мотор"
В глазах измученных лимитчиц.
Он щелкал, булькал и журчал
В своем неохладимом пыле…

И, смутно вняв его речам,
Они его не торопили;
И, смутно ощутив родство
Своих трудов с его трудами,
Они смотрели на него
И безотчетно сострадали…

…Так было. А скорей не так…
Но "так", "не так"- не в этом дело.

…Сквозь сумрак… или полумрак
Мое Отечество глядело.
И – ужаснув меня сперва
И тьму сомнений взъерепенив –
Оно, по праву старшинства,
Глядело с ласковым терпеньем.
1986.