Аркадий Северный

Аркадий Северный
Эссе
           Порывистый осенний ветер кружил всё утро первые опавшие жёлтые листья вокруг высокого пьедестала.
           К обеду мелкий скучный дождик, такой часто бывает в октябре, ещё не успев надоесть, прибил их своими холодными каплями к асфальту, на котором стали появляться небольшие пёстрые лужи.    
          Немногочисленные прохожие, прячась под зонтами от осенней напастии, старательно их обходили.
          Внимательно выбирали маршрут движения где посуше, обходя лужи. Идти при этом приходилось совсем близко к бордюрам.
          За ними на окаймлённых газонах ещё цвели поздними летними красками декоративные цветы, заботливо высаженные по весне в грунт женскими руками.
          Анютины глазки с застывшей изморосью на лепестках внешне напоминали настороженный, а в чёрной глубине - плутовской взгляд ивановской красавицы Маргариты.
         Много лет тому назад провожала её сюда, до дома, весёлая разбитная кампания богемной молодёжи, пленённая грациозной походкой, выделявшей её в толпе.
        Увязались они за ней после окончания танцевальной программы в городском саду имени 1 Мая, некогда расположенном неподалёку.
          Молодые люди были вполне современными для своего времени и уже начали понимать, что без устойчивого базиса, как учили в школе, то есть материального положения, безуспешно надеяться на лёгкую победу в амурных делах у современных богинь красоты.
          Тем более в первый вечер, сразу после знакомства. Но несмотря на здравый смысл, наперебой пытались добиться хоть какого её расположения.
          Они звучанием утончённых аккордов гитарных струн и своеобразными приятными тембрами голосов как бы предлагали своей спутнице, подобно глухарям на токовище, по достоинству оценить их творческие возможности и остановить свой благосклонный взор на самом достойном.
          За все свои старания непризнанные гении уличного шансона в конце концов, уже после полуночи, получили на память о её неповторимом образе лишь воздушный поцелуй, пожелание спокойной ночи, дальнейших успехов в личной жизни и в коллективном песенном творчестве.
          Будучи хоть и беспечными, но воспитанными молодыми людьми, за незаслуженно банальные пожелания смешливо сделали учтивый вид, будто бы весьма признательны ей за это. Но всё же при расставании не удержались от ехидства.
          - И вам также. Всего, чего хочется.
          - Чем дальше, тем лучше. Не обессудьте, если что не так.
          - С нашим всегдашним почтеньицем. Аркашка и компания.
          Они будучи молодыми людьми без комплексов, ни в коем случае не посчитали себя хоть в чём-то обделёнными по сравнению с другими провожатыми а тихий и волнительный субботний вечер - безвозвратно потерянным, как бы вычеркнутым из молодой жизни.
          Сумели найти в томительном ночном общении не столько примитивные флюиды будущих сиюминутных побед на амурном фронте, сколько свежие лирические интонации будущих музыкальных и литературных произведений.   
          После их ухода на этом самом месте неприступная Маргарита, подпитавшись их духовной энергией, быстро, по-солдатски чётко разоблачилась.
          Спрятала одежду в укромном местечке и в чём мама родила, не торопясь, взгромоздилась на припасённую у вечно скрипящей от старости и отсутствия мужских рук калитки новую метлу с длинной ручкой.
          Сжала стройными ляжками связку свежих берёзовых прутьев. Затем, свободно раскинув руки, на вздохе, по своему велению или по чьему-то хотению, плавно оторвалась от поверхности земли.
          Затем выдохнула ночной воздух и стремительно взлетела на  высоту птичьего полёта.
          Там перед её взором предстал во всей красе уставший за длинный погожий день полусонный ночной город, успевший погрузиться в милую её сердцу кромешную темноту с редкими проблесками света в окнах влюблённых и других неисправимых полуношников - должно быть, изобретателей вечного двигателя прогресса.
          От непривычного свиста ветра в ушах быстро сбавила скорость, наслаждаясь свободным падением в густых влажных перистых облаках.
          Наконец, накувыркавшись на воздушных горках, притомилась и совсем было успокоилась, увидев с высоты своего положения, как её недавние провожатые мирно разошлись по домам.
          Дав задний ход, привычно юркнула в первую попавшуюся знакомую печную трубу.
          И опять превратилась в писаную ивановскую красавицу - знойную музу для каждого пока не оперившегося молодого дарования.
          Это продолжительное действие происходило на том же самом месте, известном ей не понаслышке.
          Да, именно там, где сегодня расположен новый городской сквер, созданный возле памятника Аркадию Дмитриевичу Звездину {Северному}.
          До его застройки здесь, в микрорайоне под названием Центр, в своих одноэтажных домах без современных удобств, в окружении хозяйственно-бытовых построек жили - не тужили простые граждане тихого и скромного рабочего града Иванова.
         Жили по-разному. Кому как на роду было написано. Каждый по своему кошельку и не только. Зато каждый в своё удовольствие.
         Кто-то создавал семьи, растил детей. Кто-то жил так, как считал для себя, возможным.
          Токарь и ткачиха, одинокая медсестра и приблатнённый убеждённый холостяк, он же свободный грузчик с Сортировки, и много разного другого люда.
          Повторяли при этом, как правило, по прошествии прожитых лет сугубо личное мнение друг о друге.
          - Мол, Бог дал, Бог взял. На всё его воля.
         Не претендуя в своём большинстве никоим образом ни в мыслях, ни в реальной жизни ни на какое хоть мало-мальски значимое общественное или какое другое признание.
         И никогда не сожалели о таком своём уделе. В то время как их город как молодое здоровое неодушевлённое существо быстро рос, развивался по ему одному известным законам.
         Ему же, в силу своего предназначенья, а также для комфортного существования, требовалось много чего ещё в том числе и новые транспортные артерии.
         Для их создания пришла электрическая тяга, как будто придуманная именно для этого.         
         Диковинные, неуклюжие на вид, но просторные для пассажиров троллейбусы вызывали поначалу настороженность, но на удивление быстро прижились.
         Многие уже не представляли, как без них можно было обходиться. И их маршрутов становилось всё больше и больше.
         На одном из них, проходящем по центру города и огибающему вышеупомянутые жилища, случилась непредвиденная ситуация.
          Дома своими внушительными размерами стали мешать визуальному водительскому обзору.
          Водители троллейбусов со своего рабочего места не могли контролировать путь своего предполагаемого следования за ближайшем поворотом, по другой улице, расположенной перпендикулярно к основной.
          Много лет с этой незадачей мирились, рассчитывая на беспечное авось.
          Но всё же после очередного дорожно-транспортного происшествия с тяжёлыми последствиями терпение у чиновников, которым надоело далее испытывать судьбу участников дорожного движения в центре города, и вместе с тем лояльное к себе отношение большинства жителей по поводу бездействия в решении насущной проблемы, закончилось в пользу здравого смысла.
          На самом высоком уровне было принято судьбоносное решение - о расселении людей из этих домов, к тому времени уже напоминающих муравейники, значительно улучшая при этом их жилищные условия.
         В такую благодать поначалу никто не верил. Говорили по этому поводу так, как между собой обычно говорили о власти, кто во что горазд.
         - Мало ли что говорят. Обещать они умеют.
         - Все переедут, а меня оставят, может же быть такое?
         - Всё могет, как же без этого, но лучше не надо.
         - Подумаешь, какая особенная выискалась.
         - Если правда, без приколов, такое дело произойдёт. Значит, уважают, даже не верится.
         - Как тут, тем же не ответить. Первый раз пойдём за власть на выборах голосовать. Как на праздник.
        Всем этим везунчикам, верующим и совсем неверующим ни в какие от власти подарки попавшим под снос в связи с развитием городской инфраструктуры торжественно, под звуки фанфар, вручили ключи от новых благоустроенных квартир в домах, построенных на средства текстильных предприятий.
          Кое-кто из переселенцев, привыкнув с детства жить в центре, всё же с неохотой уезжал в другой район, ещё долго вспоминая ставших почти родными соседей.
         - Вот если бы всё заново начать, никогда бы с ними не ругался. Кто знал, что всё так получится.
          Таким образом, после сноса освободился визуальный обзор для водителей, как это и предписано правилами безопасного движения транспорта на городских дорогах.
          Ещё одна, хотя бы и маленькая в историческом плане, но решённая на глазах у Аркадия самая насущная проблема большого города, оказавшаяся такой по удачному стечению обстоятельств.
          Через продолжительное время, уже по другой причине, появилась редкая возможность воссоздать на этом месте - почти как первозданную, так недостающую для ивановцев и гостей города зелёную зону отдыха, украшенную цветами и декоративными растениями.
          После рождённого в высоких кабинетах предложения разместить памятник известного земляка на его родине было принято понятное и очевидное для городских старожилов решение, что лучшего места для него не придумаешь, хотя и никто их об этом и не спрашивал.
          И вознёсся Творец, Мастер на пьедестал, оставив на небесах свою беспокойную музу - вечно юную Маргариту из городского сада имени 1 Мая.
          По своеобразному художественному замыслу автора скульптуры - в объятия алкоголя и табака. Говорят, таково образное видение.
          - Может быть, по этой причине на глазах у Мастера время от времени появляется повязка? Чтобы ему не было стыдно за то что происходит в его родном городе. Или чтобы отдохнул от созерцания надоевших бутылки и сигарет.
         Как бы там ни было, все дебаты по этому поводу сходятся к одному - сколько людей, столько и мнений.
         Но де факто такое важное место в архитектурном облике города удаётся занять далеко не каждому из известных людей даже не одного поколения, оставивших заметный след в этой жизни. Только бы без не красящей его атрибутики.
          Тем более в том возрасте, когда многие сверстники шансонье полны жизненных и творческих сил, а его нынешний удел лишь наблюдать, не в силах ничего изменить, за их делами и свершениями, с высоты своего нового привилегированного положения.
           Если бы много лет тому назад при наших встречах где придётся: на улицах, в домашних условиях, в транспорте, кому-нибудь из окружающих пришло в голову шальное желание предположить, что благодарные потомки воздвигнут Мастеру памятник в центре родного города, то его тем самым можно было обидеть.
          Хотя долго, он зла ни на кого никогда не держал. Каких бы душевных сил и внутреннего сопротивления ему это ни стоило, но с годами это ему удавалось всё труднее.
          Вспоминаю через много лет памятный разговор на кухне сохранившегося до сих пор дома старой постройки, находящегося в центре города.
         Там нас по-матерински отчитывали, кажется, за ресторанные посиделки, и в конце разговора было сказано:
           - Считаете себя богемой? Думайте о себе всё что угодно, а толку что? Только людей против себя настраиваете. Тому кто так считает, по сегодняшней жизни ни при каких обстоятельствах не сдобровать. Плохой конец вас ждёт. Люди не простят. Вон уже какой-то хмырь приходил, про Аркашку плохое выспрашивал. Сразу видно, не просто так.
            - Да ладно придумывать. Застращали.
            - Спросил кто-то чего-то. Ответили, и пусть идёт на все четыре стороны.
            - Мы никому ничего плохого не делаем. А то, что говорим, что думаем, так кому до этого какое дело?
            - Как же? Сколько музыкантов, писарчуков за решёткой. Кто-то за границу сбежал. Вам это надо? Всё за язык за длинный.
            - Нас не тронут, мы заговорённые.
            - Да отстаньте, остерегаться надо недобрых людей, а не так как вы, ко всем с открытым сердцем. Ох, предчувствие у меня нехорошее.
            Если бы знать в то время, что Аркадия ждёт такая судьба, можно было бы вести дневник, который сейчас пригодился бы.
            Память, к сожалению, не всегда лучший фиксатор событий, происходивших чуть не сорок лет тому назад.
            Но всё же вызывают доверие рассказы людей, имеющих отношение к тем событиям, в частности рассказы ветеранов-железнодорожников, которые до сих пор добрым словом вспоминают бывшего начальника отдела кадров станции Иваново-пассажирская.
          - В послевоенные годы большой грузооборот был. Движение пассажирских поездов наладилось.
          - Его слово всегда было весомым. Человек достойный, уважаемый всеми. Орденоносец, участник двух войн. Кремень. Примерный семьянин. Жена работала в железнодорожной больнице медсестрой в кабинете флюорографии. Трое сыновей и дочь. Часто сокрушался по поводу того, что один из сыновей увлекается блатными песнями. А вся молодёжь воспитана на народных песнях и песнях военных лет. Никакая индивидуально-воспитательная работа с ним не даёт результатов. Одно расстройство здоровья от этого. Парень талантливый, но в чём-то не доглядели с матерью. Вся молодёжь в общем строю, как на параде, шагает, а он ногу не держит, подсекает её. Что с ним будет дальше, не знаем?
         Одному ему, их сыну, известно было, почему он выбрал свой путь в творчестве, не посвятив его ни народным, ни военным песням.
          Стремление к исключительности, полной самоотдаче во всём, что было связано с музыкой, словом, близкое к масонскому стремление двигаться только вперёд, не оглядываясь и не сбавляя, а только прибавляя ход. А там, за горизонтом - будь что будет. Время само расставит всё по своим местам.
           В романе “Роза чёрная“, посвящённом Аркадию Северному, мною сделана попытка воссоздать атмосферу того времени, при котором он формировался как творческая личность.
          Через несколько дней после смерти И.Сталина ему исполнилось четырнадцать лет. Учился он в это время в школе на Рабочем посёлке и много времени уделял игре на гитаре.
          В разговорах тепло отзывался о школьных годах, чего не скажешь о ленинградском периоде его жизни, который я не затрагиваю ни в романе, ни в этом эссе, так как мало что конкретно мне о нём известно.
          Во время работы над романом происходили странные вещи. Оказывается, школьный архив, где можно было бы узнать о его успехах или неудачах в учёбе, сгорел при загадочных обстоятельствах.
          Мои близкие родственники из квартиры в многоэтажном доме, где незадолго до этого были два покойника, промочили квартиру соседа по недосмотру, возможно, при участии трёхлетнего мальчика.
          Фамилия его, как я впервые тогда узнал, такая же, как и у одного из ленинградских друзей Аркадия, песни на стихи которого он исполнял всю свою творческую жизнь.
          Тот работал простым электриком на ленинградском заводе, а в душе был поэтом.
         Что всё это значит? Очередные происки Воланда или таинственные знаки Мастера?
                Вместо эпилога.
         Недавно, впервые за прошедшие почти тридцать лет после смерти Аркадия Дмитриевича, в школе, где он учился, школьники-краеведы под руководством учителей занялись изучением его жизни и творчества.
         Первый вопрос, который я от них услышал: А что такое шансон?
         Вопрос, на который у каждого поколения есть свой ответ.
   

                Октябрь 2011 года