Памяти Марианны

Толстозадая фрау сочиняет пирог,
замесила тесто, начинку рубит...
Ах, какая донна! Ну полный восторг!
Где ж ты, Рубенс?
 
Как дымятся чресла, как пышет грудь,
как она кромсает грибы и мясо,
повторяя: «Знал бы хоть кто-нибудь,
что не каждый день мне такая маза!..»
 
К ней на чай забурится один гусь,
ровно в семь часов обобьет порог,
вот она и пыхтит: «До свидания, грусть!
Здравствуй, пирог!»
 
Про него твердят, мол, охоч до баб,
хоть не раз уже прогоняли с треском…
Она вставит в волосы красный бант
и намажет губы тайваньским блеском.

…Поперек судьбы и поверх тревог
источает свой аромат пирог,
во все щели лезет, такой напористый,
и румяный, глянь, и нажористый…
 
Толстозадая фрау достанет шнапс –
про него молва: не дурак выпить.
Ну а кто не пьет? Может, это шанс...
Сколько ей торчать одинокой выпью!
 
И она опять бубнит монолог,
что не просто встреча их ждет, а веха!..
Вот уже пора вынимать пирог,
да еще бы тушью подправить веко.
 
Этот бант дурацкий… Ну хватит ржать,
глядя в зеркало, или злиться.
Толстозадой фрау поздно рожать,
но еще есть время влюбить, влюбиться…

На столе – сервиз, на столе – пирог,
только где-то бродит ее пилот…
Я б хотел сочинить другой эпилог,
только я не бог.
 
19 июня 2013