А. А. Блоку

Я гляжу на глаза с поволокой
На знакомый с горбинкою нос,
На обложке стихов профиль Блока
С пышной гривой курчавых волос.
О, Россия! Сторонка родная!
Сколько здесь намешалось кровей?!
Я с другой стороны и не знаю
Где б рожали таких сыновей.
В пене вьюг и душевных страданий
Есть один упоительный миг -
Это светлый луч новых познаний
Словно первый младенческий крик.
Я тебя мало знал.
В этом каюсь.
Глуп, наверное был я и мал.
И теперь сожалею и маюсь,
Что творений твоих не читал.
Беспредельная чуткость поэта
С беспокойным раздумьем в душе –
Вот бессмертных творений примета
Жаль тебя не воротишь уже.
Сколько чувств и пронзительной грусти
В самобытном раскрытии тем!
И звучит восхищение Русью
В каждой строчке стихов и поэм.
В этих строках напевом звучали:
Нивы, пашни, излучины рек.
О любви, и о светлой печали
Пел печальной судьбы человек.
И в голодной холодной неволе
Ты писал неуемным пером
О родном колосящемся поле
И о гроздьях рябин за окном.
А цветы раздавал ты подругам
И хотел с ними радость найти,
Но считал, что достойней за плугом
В свежих росах по пашне пройти.
И ночами не спал, жмуря брови
И кусая губу до крови,
О России писал ты с любовью
Как о первой звенящей любви.
Но подчас ты не мог догадаться
На какую дорогу свернуть
И поэмою смелой «Двенадцать»
В неизвестность прокладывал путь.
В переулках средь пыли туманной
Мы вдвоем погрустим, помолчим
И, как символ надежды желанной
«Крендель булочной» вспыхнет в ночи.
Я тебя не ценил. В этом каюсь.
Не входил ты в круг школьных программ.
И теперь я тобой восхищаюсь
И, поверь, ни кому не отдам.
За стеклянного дверцей витрины
Твой портрет на обложке стихов –
И багряные гроздья рябины
Охраняют бессмертие слов.