От одиночества и скуки

 Антиклерикальная поэма

Вступительная пояснительная часть.

Быть или не быть?, – мучил вопрос Гамлета. Есть Бог или нет, верить или не верить? – тысячелетний вопрос для многих, в том числе и для меня. Мои размышления привели к написанию этой поэмы. Современные события и описанные герои нынешнего времени реальны по факту, а остальное основано на переложении Ветхого Завета, преданиях и вольной авторской фантазии. В повествовании поэмы присутствует иронический акцент, но без ёрничества над верованием и одинаково распространено на самого себя и на всех действующих лиц. Таков был задан стиль по началу, так как планировал писать небольшое произведение, не более того, что написано в первой главе. Случайная встреча с археологом в ресторане Фламинго затронула мои сокровенные мысли о Боге и это подтолкнуло писать далее. Отсюда некоторые сбои ритма в главах. Что присутствует также же в тех местах, где почти дословно хотелось сохранить достоверность выдержек из Библии. С момента первой встречи и последней с археологом прошло пять лет. Как произошла последняя? Читайте и узнаете, если хватит сил дочитать до конца. И, наверное, многие мне не поверят. Было или не было? Интересный вопрос. Пусть он останется безответным. Он из того же разряда, как и: Быть или не быть?, – мучил вопрос Гамлета. Есть Бог или нет, верить или не верить? – тысячелетний вопрос для многих, в том числе и для меня. Чтение желательно вести в трёх ролевых лицах: от автора, от археолога, от Бога.
  Остаётся неизменной моя просьба к читателю: дать свою оценку. Буду Вам за это превелико благодарен.

*Примечание:

Антропология - совокупность наук, предметом изучения которых являются человек и человеческое общество.
Ветхий Завет - первый, наиболее значительный по объёму раздел Библии, являющийся священным каноном как для иудаистов, так и для христиан.
Панегирик - от др.- греч. pamgcuqijor - похвальная публичная речь.
Кайф (кейф) - жаргон, т.е. расслабленное состояние, доставляющее удовольствие; приятное безделье.
Красная книга - это список редких и находящихся под угрозой исчезновения животных, растений и грибов.
Гринго - это обозначение иностранца, чаще всего белого, а еще чаще - североамериканца, иногда используется как обращение, но больше всего в разговорной речи между теми, кто не считает себя «гринго».
Порфир - натуральный камень вулканического происхождения.
Пиетет - глубокое уважение, почтительно отношение к кому, чему либо.
Сервилизм - новолатинское - раболепство, услужливость из страха пред могущественным лицом.
Шагрень - турецкое sary - кожа спины. Мягкая козья или овечья (первоначально ослиная) кожа с характерным рисунком на неровной поверхности.
Шевро - французское chevreau, буквально - козлёнок. Кожа хромового дубления, выделанная из шкур коз. Лучшие виды шевро получают из шкур молодых козлят молочных и мясо-молочных пород.
Шевиот - мягкая, слегка ворсистая шерстяная (или из смешанной пряжи) ткань для верхней одежды.
Чихирь - кавказское домашнее красное вино.
Поярковый, поярчатый – сукно сделанное, сотканное или свалянное из шерсти первой стрижки ягненка.
Виньяк - спиртной напиток на основе винограда.
Праща - метательное холодное оружие, представляющее собой верёвку или ремень, один конец которого свёрнут в петлю, в которую продевается кисть пращника.
Хомо сапиенс - человек разумный.
Юдоль (реже удоль, от ст.-слав. ждолъ) - устаревший синоним долины.
Кельнер - официант, прислуга в ресторане, в пивной (особенно в немецкоязычных странах Западной Европы).
Халява - в современном русском языке слово халява обычно употребляется в жаргоне в значениях «бесплатно», «не прилагая каких-либо усилий».
Кальвария или Голгофа - небольшая скала или холм, где был распят Иисус Христос.
Хмарь - мрачная сумеречная погода, зачастую с туманом или дождём.
Лабух - музыкант подрабатывающий в ресторанах.
Фарисей - тот, кто отделил себя по своему собственному сознанию от всякой нечистоты, но также и от прочих людей, которые нечистые, которые не таковы, как он.
Шабаш - это собрания ведьм на своеобразный праздник. Согласно легенде, на шабаше может присутствовать сатана.
Кавардак - сегодня - чудовищный беспорядок. В прошлом - рубленная баранина (тюрское).
Бабло - шальные деньги, которые появляются внезапно.
До фени - грубое выражение безразличия: на все наплевать.
Агнец - латинское agnus - ягнёнок.
Аминь - это особое евангельское слово. Сказать аминь - значит заявить, что то, что сказано, признано верным, дабы скрепить данное утверждение или выразить участие в произнесенной молитве.



ОТ ОДИНОЧЕСТВА И СКУКИ

АНТРОПОЛОГИЯ* ПО ВЕТХОМУ ЗАВЕТУ*
ПО ИССЛЕДОВАНИЯМ НЕИЗВЕСТНОГО АРХЕОЛОГА
(Записано с его слов в ресторане «Фламинго»)

Глава первая

ХАНДРА

Кое раз уж над Москвой
Сырость кинулась в атаку.
В час такой и хозяин злой
Не выгонит собаку.

А я в прескверную погоду,
В осенний серый день
Своим мыслям дал свободу,
Поборов хандру и лень.

Депрессия - фигня,
Себя так убеждал.
И чтобы духу дать огня,
Без зонтика гулял.

Была бы англосаксу
Погодка по душе.
К нему её по факсу
Услать бы иль в клише.

Промок а в всё ж упёрто шёл.
Дождливо - не гроза!
Интерес себе я в том нашёл,
Что видели глаза.

Но уже иначе лицезрел 
Вокруг на архитектуру
И буквально обалдел,
Наткнувшись на скульптуру.

Петра Великого фигуру
Состряпал Церетели.
Деньги, видно, на халтуру
Власти не жалели.

Авангарда новизну
Не внемлет разум мой.
Москвы разрушил старину
Нахальный Еврострой.

Градоначальник наш московский
Её за откаты распилил
И как Боря Березовский
В Англию свалил.

От центра до окраины
Стеклянные гробы.
То банкирами раставлены
Офисов кубы.

Туристы ныне едут
Волхонку посмотреть.
Увидев модный недуг -
Не приедут впредь!..

Коррупция борзеет,
Растут её ряды,
Кто за Москву болеет,
К сожалению, слабы.

Олигарху и чинуше
В кармане кукишём
Грозить всего лишь можем,
А надо бить ножом…

Длину московских улиц
Порядком намотал.
Красивых видел спутниц,
Но к ним не приставал.

Забрёл по ходу в скверик,
Где идол мой стоял,
Где раньше панегирик
Пол-литрой разбавлял.

Из камня чемоданчик,
Из камня сам герой.
Он мог бы взять стаканчик,
Но окаменел рукой.

Ерофеюшка известен:
В России, кто не пьёт?
Наш кумир бессмертен -
Живей живых живёт.

С утра уже за «Клинским»,
Народ в пивную прёт.
Не цедит по-английски,
А по-русски жрёт.

Не только в Петушках
В почёте самогон,
Не только в Петушках
Вдов услышишь стон.

Сер народ, как быдло.
Можем лишь мычать.
Просвета нет, не видно:
В дерьме удел торчать.

Бороться разучились,
Забыли про права.
Мы пьянству научились
И всё нам трын-трава.

Поколение «Пепси-Колы»
За нами по пятам.
Свой кайф* нашло в уколах,
Шприцуясь по кустам.

Наркотрафик валом, мигом
Заарканил молодёжь.
Вскоре в Красной книге*
Лишь русского найдёшь.

Кино и телевидение,
Радио, печать
Своё диктуют видение,
Чтоб бед не замечать.

Вот с какими думами
Шёл я по Москве –
С трудными, премудрыми
И с душой в тоске.

Гуляя так - продрог
И, завершая путь,
Найти стремился уголок,
Где можно отдохнуть.

Там водочки хлебнуть -
Привычных двести грамм.
Да сьесть чего-нибудь
И дать покой ногам.

В L-клуб вошёл «Фламинго»,
Где ранее бывал.
Бакинский шустрый «гринго»*
Тут делом заправлял.

Аыпивка, шашлык -
Всё в меру по деньгам.
Уединяться тут привык,
Наплевав на дым и гам.

Сей раз дичился я
И выбор пал на зале,
Где уют и полутьма
И где не танцевали.

А всё ж меня здесь ждали:

В момент подсел за столик
С измятым чуть лицом
Интеллигентный алкоголик
С проплешиной - яйцом.

Он археологом назвался
И нескрывая интерес,
Выпить мне признался,
Желает позарез.

Не раз уж приходилось
Во хмелю таких встречать.
Благодарные за милость -
Не дадут они скучать.

Томился я и потому
Себя настроил на рассказ
И не пить чтобы одному -
Удвоил свой заказ.

Отмечу в этом эпизоде:
Убрав надкусанный шашлык,
Официант услужливо, на взводе,
Подал с лимончиком балык.

Мы выпили без тоста.
Плешивый повторил
И, опрокинув также просто,
Ничем не закусил.

Достав из пачки сигарету,
Неспешно закурил
И всю историю вот эту
Весь вечер говорил.

Глава вторая

АДАМ И ЕВА

1
Как специалист по бренности
Год пробыл он в Ливии,
Искал в пустынной местности
Древности реликвии.

Всем теориям назло
Нашёл в раскопе черепки.
Ему безумно повезло -
Такие случаи редки.

Через границу бой провёз,
А дома разобрал и склеил.
И был растроган тем до слёз,
Чему не враз поверил.

Не вдруг учёный сообразил,
Кто текст табличек начертал.
К кому их только ни возил,
Но сам в итоге прочитал.

Оказалось, то скрижали,
Что Моисей разбил в пустыне.
Они до времени лежали,
Чтобы объявиться ныне.

Ему сопутствовала удача.
Помог, наверно, Бог.
Как объяснить иначе,
Коль расшифровать всё смог.

Прочёл и в транс ушёл -
Случилось потрясение.
Запись Оного нашёл
Без всякого сомнения.

Десять заповедей Его
В едином экземпляре.
И много разного всего,
Что прежде не знавали.

В руках своих Адама, Евы
Обязательство держал:
Не ходили, чтоб налево…
Кто такого ожидал?

Перевернул он жизни лист,
Узнав про Божий свет.
Был махровый атеист,
Теперь, конечно, нет.

Идти готовился в Совет -
В учёный, самый высший
Представить склеенный Завет,
Что написал Всевышний.

Себя уж видел он героем,
Лауреатом и не одним,
И пил от радости запоем,
Как не бывало прежде с ним.

Между тем его жена
Ремонт затеяла в квартире,
Чтобы комната одна
Немного стала шире.

Устав неделями просить,
Сама разбила переборку,
Заставив мужа выносить
Снесённое в разборку.

Он был не трезв и не знал,
Что бес его попутал:
Черепки в контейнер побросал -
В прихожей перепутал.

Когда пропажу обнаружил,
Был чёрный этот день.
Головою занедужил -
Ума коснулась тень.

Жену любимую избил,
Виновной видя в неудаче.
А ведь прежде ей дарил
Подарки от Версачи.

Теперь у матери живёт -
Полгода дуется в обиде.
Оттого он с горя пьёт,
Потому и в этом виде.

Беднягу стало жаль -
Глаза слезою увлажнились.
И, чтоб развеялась печаль,
По новой угостились.

Бог наказал его за то,
Что сильно возгордился,
И отнял всё легко,
Чего в трудах добился…

По триста, помню ясно,
Чтоб облегчить разговор
И смягчить баранье мясо,
Мы приняли кагор.

Всё подробно записал
Я от первого лица.
Вот что мне он рассказал
После красного винца.

2
От одиночества и скуки
Себе явно на потеху,
Взяв сырую глину в руки,
Сотворил Бог неумеху.

Он назвал его Адамом,
Изъясняться научил
И, назначив своим замом,
Ключи райские вручил.

Рай подобен зоосаду,
Расположен в небесах
Подчеркну деталь я сразу:
Не ходил Адам в трусах.

В раю некого стесняться,
Среди людей он был один.
И теплом мог наслаждаться
Мира первый гражданин.

Лет под двадцать, молодой
И лицом вполне пригож.
Если был бы с бородой,
Был бы с Богом очень схож.

В раю жили звери вольно,
Хищник мяса не едал.
Всё у Бога подконтрольно:
Слышал всех и всё видал.

Кто нарушит вдруг закон -
Будь то лев, будь то бык,
Отправлялся без препон
В пламя ада на шашлык.

Потому лишь номинально
Адам считался соглядатаем.
Переносно и буквально
Сыт по горло был он раем.

Беспрерывен светлый день,
Под кустом и стол и дом,
Царством царствует тут лень,
Кущи райские кругом.

Нет хоккея, нет футбола,
Игроков чтоб материть.
Абсолютно ходишь голым,
Нечем что-то мастерить.

Не с кем водочки надраться,
Сигарету раскурить,
Карту бросить, проиграться
И по женщинам сходить.

Хотя женщин тоже нет -
На весь Эдем Адам один.
Из прямоходящих Бог-сосед,
Но не друг ведь - господин.

Нет в помине телефона,
Нет газет и прочих СМИ,
Ни одного жилого дома,
Не встречаются такси…

Видит Бог - Адам хиреет:
Не спит, не ест, не пьёт.
Себя винит, его жалеет,
Гляди того - с тоски умрёт.

Но в раю ведь не умрёшь -
Не ждите милосердия.
Против Бога не попрёшь,
Культ введён бессмертия.

Здесь нельзя повеситься -
Бог вторично оживит.
И, конечно, взбесится -
У него на смерть лимит.

Адам то знает, и потому
Хмур и телом тает.
Жить бессмертно одному
Вовсе не прельщает.

Бог сказал тогда: «Добро»
И любимцу на забаву
Взял Адамово ребро
И создал девицу-паву.

Руки Бога золотые
Как всегда не подвели.
Встрече рады молодые,
Улыбкой лица расцвели.

Появилась в рае дама –
Опыт клона первый.
И сказал Творец Адаму:
«Нарекаю деву Евой.

Повезло, Адам, тебе,
Если б не обет безбрачья,
Я забрал её б себе», -
Бог добавил мрачно.

«Эта милая красотка
Обласкает и утешит.
И всегда в твою охотку
Ноги вымоет, почешет.

Чтоб не сходил ты с ней налево,
Будет Мой контроль везде.
Я оставил в деве плеву,
Не скажу конкретно где.

На воротах размножения
Будет то предохранитель,
Как печать предостережения
И целомудрия хранитель.

Не выношу разврата тлен
И, чтобы не был Я жесток,
Отныне выше чуть колен
Носите фиговый листок».

Взял Он гибкую лиану
И зелёных два листка,
Укрепил, не стесняясь сана,
Чуть пониже их пупка.

Собирая мысли,
Помолчал немного.
Вперив взгляд на листья,
Бог продолжил строго:

«У Меня в раю растёт
Древо жизни, знаний,
Кто плод его сорвёт,
В рог согну бараний.

Древо это плодовито,
Хороши плоды на вкус,
Но смертельно ядовиты -
Жизнь покинешь за укус.

Шумит листвою на холме
На корнях воздушных.
Я доволен им вполне -
Травит непослушных.

Райский сад не без границ,
Здесь живут с пропиской.
Видя радость ваших лиц,
Я возьму расписку».

Бог мораль для подопечных
На скрижалях начертал,
Пальцы рук людей беспечных
В глину мягкую прижал.

Таким образом, расписка
С них взята была.
И Всевышний уж без риска
Делать мог свои дела.

Согласились с Ним, понятно.
И без каких ни будь там виз,
Что особенно приятно -
Вдвоём отправились в круиз.

Так вот парочкой бродили,
Весь излазив рай,
Досконально изучили
Первозданный край.

В небесах часов не знали,
Каждый день – один в одно.
Сколько времени гуляли,
Вряд ли скажет кто?

Вновь Адаму стало скучно:
Жили так, как Бог учил.
Вместе с Евой неразлучно
Жизнь никчемную влачил.

Всё было так пока он с Евой
На холм запретный не забрёл.
Там цвело, плодило древо -
Речь о нём Властитель вёл.

Адам немного утомился,
Хотелось лечь и подремать.
Листвой зелёною прикрылся,
И улёгся наземь спать.

А подружке его Еве
Почему-то не спалось,
Потому услышать деве
Голос змея привелось.

Проныра-змей, посланник ада,
На древе знаний ветвь обвил.
В самой гуще рая-сада
Жертв, скрываясь, сторожил.

Чтобы любители болтать
Не скучали в божьем мире,
Интересно будет знать,
Там все звери говорили.

Гад шептал на ухо мягко,
Соблазнял отведать плод,
Убеждал, что вкус приятный,
Ароматен, запах - мёд…

Бог не похож на ротозея,
Но получилось как-то так
Проглядел он гада-змея:
В рай проник незнамо как.

Ненавидел люто змей
Своего Создателя,
И от злости сей
Стал на путь предателя.

Он считал себя в судьбе
Очень невезучим:
Слыл в раю для всех везде
Аспидом вонючим.

Дьявол шеф его, приятель
Придумал хитро месть:
В гнев войдёт Создатель,
Коль отнять у Евы честь…

Не пугала кара гада:
Змей тайком душил зверей,
Ведь ему хозяин ада
Первым был среди друзей.

Он особо ненавидел
Богом созданных людей:
Совершенство, ум увидел
В фаворитах змей-злодей.

Их завидовал ходьбе,
А у него ни рук, ни ног
И не нацепить ему нигде
Даже фиговый листок…

Сказала Ева почему
Плоды не может взять,
Посильно Богу одному
У древа яд изъять.

Плетя интриги сети,
Лукавый змей наврал:
Мол, он фрукты эти
В другом лесу нарвал.

Восторжествовал коварный гений:
Гостинец Ева тот взяла,
Рассеяв тень сомнений,
Ложь за правду приняла.

Жизни смысл, полов отличье
С соком плода поняла,
А дальше просто неприлично
Себя вдруг дева повела.

Отбросив фиговый листок,
С Адамом рядышком легла.
Чтоб нашёл любви исток,
Отведать яблоко дала…

Любовь райскую познали,
Сломав секретную печать,
А затем не раз так спали,
Забыв, что будут отвечать.

Все подробности не знаю,
Евы ноги не держал,
Но сласть процесса обожаю,
Сам бы с нею полежал.

Бог влюблённых уличил,
Грозился испелить.
Потом остыл и обручил,
Разрешив им в браке жить.

Из-за чувства сострадания,
Да б учились ближнего любить,
Урок преподнёс он в назидание –
Не стал и аспида губить.

Но язык ему раздвоил,
С тех пор шипеть лишь может он.
Не забыл Всевышний, помнил,
Что змей был дьявола шпион.

Ну а после брачных дел
Судьбу решал виновных.
Справедливо Бог хотел
Проучить людей безвольных.

Он и себе вменял вину,
Что пропустил из ада змея.
И плоть людская ни к чему -
Глупа была затея.

Охрану у древа не поставил,
И плод не столь уж ядовит.
Вот потому себя заставил
Не строгий вынести вердикт:

«Ссылаю вас на Землю,
Где ждёт тяжёлый труд.
Другого не приемлю -
Терпеть противлюсь тут.

Охота, поле, огород -
Всё это не потеха.
Не рай, а наоборот
Вам будет не до смеха.

Еду и тёплую одежду
Самим придётся добывать.
Терять не вздумайте надежду,
Чтобы жить и выживать.

Я разноголосицу внесу
В язык животных,
Облегчу поиск их в лесу
И в зарослях болотных.

По Моей Божьей воле
Даю Я злаков семена
И то, что вырастет на поле,
Прославит ваши имена.

Знаю, Ева, ты зачала:
Сын родится - сорванец.
У жизни есть начало,
Значит, будет и конец.

Уйдёшь, Адам, во твердь
Откуда в мир пришёл,
А супруга  будет зреть,
Где смерть свою нашёл.

За тобою в след и Ева
Рядом лечь осуждена,
Одного она посева:
Плоть от плоти рождена.

Смертный час неотвратим
Для всех живых на свете.
Пусть он разный, но один.
Какой? Не Я в ответе.

Молитесь Богу ежедневно,
Старайтесь Заповедь блюсти.
Обелятся души, несомненно,
Если подобающе вести.

Не для Бога восхваленья,
Молитвы те нужны -
От духовного паденья,
Как оберег они важны.

За смиренье, добрые дела
В рай вознесутся души.
Земле достанутся тела -
Костьми усеют сушу.

А за нарушение Завета
Дорога прямо в ад.
Бессрочна ссылка эта,
Где дым, огонь и смрад.

Бывает, правда, иногда
Допускаю ряд ошибок,
Но исправляю их всегда -
Я в решеньях гибок.

В раю порядок новый
Заведу теперь без вас,
Станет всё толково,
Просто суперкласс!

Бестелесным душам
Не придётся уж скучать.
Земное всё порушим,
Чтобы мир иной венчать.

А пока суд да дело -
Херувима острый меч
Неусыпно знаний древо
Будет преданно беречь.

Вас благословляю
На искупление греха,
Но даже Я не знаю,
Насколько жизнь лиха.

Терпенье, вера, труд
Невзгоды перетрут,
А души ваши ждут,
Когда тела умрут.

Чтоб шанс им новый дать,
В раю их буду ждать…
Архангел вон стучится:
Вам пора спуститься».

Люди слушали его
С чувством благоволенья,
Подарил им столь всего,
Как на день рожденья.

Каждой твари Бог по паре
Разрешил на землю взять,
А Адам как на базаре
Их пытался сосчитать…

Бог сказал: «С Богом»!
Осенил людей рукой.
И они спустились скопом
По радуге крутой.

3
На земле никто не ждал:
Привыкалось трудно,
Питались тем, что Бог давал,
Порою очень скудно.

Вставали утром ранним,
Растили в поле хлеб
И благодаря стараньям
Улучшился обед.

Из неумехи стал Адам
Мастером во всём,
Мозговит не по годам
И руки ладные при нём.

Мог Адам тачать и брить,
Работать в поле, в огороде,
Мог пасти овец и стричь,
Шубу сшить по моде.

Он охотой увлекался,
Рыбу в озере ловил,
Винодельем занимался
И жену свою любил.

Ева тоже не сидела,
Ему помощницей была
И мальчишек между делом
Адаму вскоре родила.

Каин, Авель - сыновья
Были их приемники.
Работящая семья -
Не райские бездельники.

Здесь закончу свой рассказ.
Спасибо за вниманье.
Ты б налил ещё хоть раз,
Тянет выпить крайне.

Но кто б ему в том отказал?
Он весь остаток выпил.
«Пока», - раслабленно сказал
И в осадок тут же выпал.

Не стал уснувшего будить,
Пусть бедняга отоспится.
Не мне его судить,
Я также мог напиться.

4
Листы запятнаны в айране,
Пить больше не хочу.
Во «Фламинго» - ресторане
Страницы бешено строчу.

Официант принёс мне счёт,
Но о нём не думалось.
Я отдавал себе отчёт,
Хотя в голове чуть путалось.

Думал я о том Завете,
И может, в правду сам
Хлеб впервые на планете
С Евой вырастил Адам.

Не боюсь прибавить вес,
Нет без хлеба насыщения.
Хлеб действительно с небес,
Неземного происхождения.

Как продукт незаменим,
Главный у народов.
При урожаях - жив ты с ним,
Полумёртв - при недородах.

Если так, то Адаму, Еве
Нужно ставить памятник.
Они в хлеборобном деле
Часов качнули маятник.

Не прогадала дева Ева:
Муж хороший был Адам.
С ним в разведку можно смело
Ходить по вражеским тылам.

Хоть и жили не в хоромах,
С милым рай и в шалаше.
К ним вельможи при коронах
Зависть прятали в душе.

Познав паденье, взлёт,
Не один прожили век.
Столько ныне не живёт
Долгожитель-человек.

Вредных не было привычек,
Экология на сто.
Утверждаю без кавычек -
Без врачей жилось легко.

Как голодные грачи
На весенней пашне,
Ковыряют нас врачи
Скальпелем бесстрашно.

Напридумали лекарств,
Миллион названий.
В гроб уходим без мытарств,
Чаще смертью ранней.

Жаль, что черепочки
Археолог утерял.
Не поставишь теперь точки,
Где вопросы расставлял.

Снаружи ночь висит
Сырая - просто жуть.
Сотрапезник пьяный спит,
Уткнувшись носом в грудь.

С ним не стал прощаться,
Завтра вновь приду.
И чтоб теснее пообщаться,
Выпьем рюмку, не одну.

Что-то очень уж живое
Затронул этот разговор.
Как ранение ножевое
Кровоточит до сих пор.

Глава третья

КАИН И АВЕЛЬ

1
Для трапезы совместной
В вечер следующего дня
Незнакомец уж известный
Встретил радостно меня.

Всё тот же ресторан.
Заказ вчерашний повторили:
Шашлык бараний и айран…
Про водку не забыли.

Молчанью не было причин.
Чтоб красноречием блистал,
Продолжил добрый я почин -
Налил рассказчику «Кристалл».

Метод этот отработан,
Мной опробован не раз.
Претендент был создан -
Ручейком потёк рассказ:

«…Значит, стали новосёлы
На земле с небес сойдя,
Трудится днями словно пчёлы,
Рук для дела не щадя.

Проливали кровь и пот,
Живя по солнечным часам.
Был у них домашний скот
И кошары по лугам.

Поля имели, огороды,
Сад плодовый, виноград.
Урожаи, недороды,
Дождь бывал, бывал и град.

Жили трудно - не роптали.
Ладили, дружили
И пороков тех не знали,
Что сегодня окружили.

Дела в работе спорились,
Был неведом им аврал.
Меж собой не ссорились,
Никогда никто не врал.

В шалаше уже не жили,
Из пещер давно ушли.
Из порфира* дом сложили,
Что по случаю нашли.

Сыновья их подрастали,
Росли привычными к труду.
Звёзды с неба не хватали,
Понимали что к чему.

Авель стал животноводом,
Приручал и пас овец.
Был он младше брата годом,
Но такой же молодец.

Каин выбрал земледелье -
Был от Бога агроном.
Скот пасти считал бездельем,
Добывал еду горбом.

За блага жизни Богу
Дары в жертву приносили
И в речах Его помногу
Пиететно* возносили.

Знали, Бог чревоугодник
Всё земное любит есть,
В одеяньях - не модник
И по нраву Ему лесть.

Грех свой помня первородный
Сервилизм* Адам взрастил,
Потому и дым тлетворный
Над закланием коптил.

Знал Адам: он не свободный,
Если Бога разозлит,
За поступок неугодный
Тот в мгновение спалит.

И, радея за семью,
Нёс в денницу дар к огню:
Шагрень,* шевро,* шевиот,*
Чихирь,* мясо, фрукты, мёд.

Тайком однажды от жены
Сжёг поярковый* накид,
Чтобы сгладить часть вины
За непристойный Богу вид.

Хоть пороков не знавал,
Но бывало всё же так:
Чрезмерно попивал
Крепкоградусный виньяк.*

Не один Адам дорогу
При заклании топтал.
Раболепие он к Богу
По наследству передал…

Пастырь-сын в угоду Богу
Дар, украсив веткой роз,
Чаще брата и помногу
Приносил овец и коз.

Не имея превосходства:
Каин нёс плоды труда
Земледелия, садоводства
По сезону, не всегда.

И призрел Господь Авеля,
И призрел дары его.
Редко делал Бог доселе,
Чтоб хвалить кого.

Огорчился Каин,
Почернел лицом:
Показать не смог родным,
Кто тут первый за отцом.

Родилась в отроке зависть,
Грех - от дьявола посыл.
В мыслях чёрных не раскаясь,
В сердце злобу затаил:

«Почему не столь он Богом
Был любим как Авель брат?
Быть могло тому предлогом,
Что в раю в грехе зачат?».

В нём засела словно гвоздь
Зависть, ревность и обида.
Накопил на брата злость,
Не подавая вида.

Бродил голову склоня
И решал, как дальше быть.
Брата младшего виня,
Возжелал - ему не жить.

Стал угрюм и неприветлив,
Не смотрел родным в глаза.
Бог, таким его заметив,
Молвил Каину слова:

«У дверей твой грех лежит,
он влечёт тебя к себе».
Голос Господа сверлит,
Достаёт его везде.

Обеспокоился Всевышний,
Чтоб беды не допустить,
Он его апломб мальчиший
Попытался охладить.

«Ты господствуй над ним», -
Продолжает слышать Каин
- «станешь ты тогда другим
и не будешь крайним».

Каин слов тех устыдился,
Понял, брат не виноват.
Перед Богом повинился,
Знал за грех дорога в ад.

Словом Бога успокоил,
Дав ответ: «Решу добром».
И, себя на мир настроив,
Часом тем вернулся в дом.

Брата вызвав в поле,
Без свидетелей, в конец,
Предложил по доброй воле,
Впредь в черёд пасти овец.

«… Лично я без принужденья
Свой надел тебе отдам.
А наскучит земледелье –
Скот по счёту передам».

Младший мены не хотел,
Объяснив, что их отец
Определил ему удел:
На лугу пасти овец.

Каин тут во зле восстал
Против брата своего,
В гневе бить он стал
И забил его.

То ли козни дьявола
В вергнули в аффект,
Иль в душе у малого
Прятался дефект?

Окровавленный кетмень
Он сжимал в руках,
Брата в грешный день
Схоронил в кустах.

Брат убит, но мир остался:
Всё также дует ветерок,
Вот мышонок заметался,
Убегая из-под ног.

Светит солнце, овцы блеют,
В небе облачко бежит,
В круговороте птицы реют
И воздух в мареве дрожит.

Пасётся поодаль кобыла,
А с ней жеребчик молодой.
Всё также вроде, как и было,
Да только Авель не живой.

Казалось только на часок
Ушёл куда-то брат.
Но пред глазами тот песок,
Где пятна алые кровят.

Забыть убийство не под силу.
Надежды нет, что это сон.
Брата младшего могилу
Отныне помнить обречён.

В него вселился жуткий страх,
Что Бог про то прознает
И превратит его Он в прах,
А душу в ад отправит.

И, верно, не замедлил Бог
Спросить, где брат меньшой,
А он лишь так ответить смог:
«Не страж ему, не знаю брат где мой».

Его знобило, било дрожью,
Конец, казалось, предречён.
Ждал уж Каин кару божью -
Пламя ада видел он.

Бог нахмурил строго брови:
«Ты словам моим внемли,
Неостывшей голос крови
Вопиёт ко мне с земли.

Ты, убийца брата,
Отныне проклят от земли,
А в чём твоя утрата
Поймёшь в чужой дали.

Не сможешь здесь остаться,
Земля не даст плодов.
И будешь ты скитаться
Без соли и хлебов».

Взмолился Каин: «Как возможно
То наказание снести.
Дай мне силы, если можно,
В ад раскаявшись сойти».

Господь был неумолим:
«Заслужил изгнанье, Каин.
Камнем будешь ты гоним
И всюду попрекаем.

Дня осталась треть.
Уйди. Не забудь сандалии.
Ни к чему тебе смотреть,
Чем займусь Я далее».

Отвернулся Бог. Сменив суровость
На печаль.
Смерть-то что! Она не в новость.
Пастушонка жаль!

Лёгкий взмах, пассаж рукой,
И душа из Авеля
В рай взлетела на покой,
Облачком растаяла.

Вслед за ним и Сам исчез,
Позабыв про Каина -
Не любил сходить с небес -
Рая за окраину…

Вожак-козёл овец увёл
Пастись в тенёчек в лес,
А жеребец, каков орёл!
К кобыле с ласкою полез.

Уплыли цугом облака,
С ветерком не споря.
Жара убавилась слегка,
Но как убавить горе?

Земли холмистой в грудь
Уткнулось солнце краем.
«Начать с чего свой путь?», -
В раздумьях горьких Каин:

- «Пойти ль к родителям с повинной,
В последний раз на дом взглянуть
И их проклятьем прочь гонимый
В мир забвения шагнуть?

Если к ним пойдёт, то горе
В дом внесут его уста.
Будет слёз, упрёков море,
А ведь беда и так густа.

Или скрытно, прячась в ночь,
Не слыша плача и стенаний.
Уйти из дома прочь,
Не обострив страданий?

Легче в дом не заходить,
Сгинуть втихомолку.
Проще будет пережить
Плачи без умолку».

Но сполна день тот судный
Решил Каин исчерпать.
Выбран путь был самый трудный -
Всё родителям сказать.

Здесь позволь, любезный,
Детали опустить.
Мне больно - не железный
О горе говорить.

Нужна ли нам подробность
Винился Каин как?
Какая это подлость:
Искать в несчастье смак…

С котомкою, впотьмах,
Ушёл он тем же днём,
Оставив мать, отца в слезах,
Конечно, не о нём.

Вериги: посох и сума -
Свидетели скитания.
Легко сойти с ума,
Не зная сострадания.

Но, между прочим, Богу
Грешник начал нравиться.
Он, не вру, ей богу -
Любит тех, кто кается.

Тут опять услышал Каин
С неба голос громовой:
«Себя клянёшь, Я знаю,
Но ты уж не такой. 

Смерть лихую не ищи,
Духом успокойся.
Ни стрелы и ни пращи* -
Ничего не бойся.

Хомо сапиенс,* похоже,
Настоящий бред.
Тронет как тебя прохожий,
Коль его в помине нет?

Хотя лет так через двести
Расплодится род людской
И по заслугам и по чести
Ты возглавишь град мирской.

И ещё Я дам знаменье:
Тех, кто убьёт тебя зазря,
Семикратно в поколеньях
Будет проклята семья.

Жить ты будешь долго, Каин -
До глубоких, бренных лет.
Но душою неприкаян -
Мил не будет белый свет»…

2
Через два столетия бродяга
Добрался до царства Нод,
Где нашёл себе бедняга
Под жилище тёмный грот.

Между тем, у Евы-леди
Родился наследник Сиф,
А потом другие дети,
Кои были и у них.

Благодарила Бога Ева
И Адам благодарил.
Она песни детям пела,
Он о вере говорил…

Люди племенем селились,
Не боялись диких мест.
И однажды объявились
Возле грота и окрест.

Не жалея распахали
Благодатную юдоль,*
Как хотели, распластали
Поперёк её и вдоль.

Каин, тех людей заметив,
До поры, как зверь залёг.
Но, однажды деву встретив,
Хитро в логово завлёк.

Она в отшельника влюбилась,
Стала преданной женой,
Лаской женскою добилась
Вернуться к людям и домой.

Конец истории не плох.
Дав имя сына своего,
Построил Каин град Энох
И стал правителем его…».

Рассказчик мой затих.
Мы не задержались.
С донышка допив,
Вскоре разбежались.

Упаси Боже ненароком
Иметь Каина вину.
Как же тяжко, одиноко
Жилось в изгнании ему.

Глава четвёртая

ПОТОП

1
Третий вечер та же тема,
Третий вечер - ресторан.
Хорошо, что наша вера
Благосклонней, чем Коран.

Просветитель мой помятый
С кислым жёваным лицом
Заговорил со мной понятным
Для плебеев языком:

«Колосники горят, ты знаешь,
Срочно стопочка нужна.
Мало, мало наливаешь!
Хлопнем первую до дна!

Она не доктор, но поможет,
А то в памяти дыра.
Подскажи мне, если помнишь,
На чём закончил я вчера?

Я напомнил: «Каин правил.
Как правитель был не плох
И навек себя прославил
Город, выстроив Энох».

«Всё! Довольно, братец, вспомнил!
Про потоп пойдёт рассказ.
Как накрыли землю волны,
Принеся расплаты час.

На то веская причина
У Создателя была,
Смылась чтобы чертовщина,
Что Земля приобрела.

Копошился люд в бедламе,
Паразитировал, как вошь.
А ведь у человечества в начале
Старт был в принципе хорош.

Автохтоны не болели,
Людей множилось число.
Те, кто в городе осели,
Развивали ремесло.

Расплодившись на планете,
Они как герои соцтруда
И наивные как дети
Быстро строили тогда.
 
Верили во всё, что скажет
Их верховный вождь и царь.
Ну, а коли уж прикажет,
Шли покорно на алтарь.

- «Кто такие автохтоны?» -
Задал я вопрос ему.
- «Перволюди - исполины,
Не лентяи ко всему.

Если верить манускриптам,
От Адама род вели.
Рост сравним их с эвкалиптом,
Голубой они крови.

Да и жили, всякий знает,
Ни чета нам - сотни лет!
Но всё что тленно - умирает,
Не оставляя даже след.

Только вслед за человеком
Горы мусора кругом.
Прирастал он с каждым веком,
Наслоился пирогом.

Потому живём на свалке
Среди моря нечистот.
Вода мёртвая из банки,
Воздух тоже уж не тот.

Трактора, машины, краны
Чтобы строить нам нужны.
Мы, конечно, не бараны,
Зато телом как нежны!

Повымирали все атланты,
Разорвав цепи звено.
Переродился люд в мутанты.
Ныне видишь ты кого?

А автохтоны в Первом Свете
Легко, играючи могли
Рушить скалы на планете,
Изменяя лик земли.

Сосну ломали будто спичку,
Обходясь без топора.
И этим «веничком» привычно
С чела сгоняли комара.

Волк для них был ростом с зайца,
А слоны, как кабаны,
Без натуги одним пальцем
Могли сдвинуть валуны.

Вот такое было племя.
Жалко сгинуло оно.
И виновато тут не время -
Блуд чрезмерный и вино.

Я увлёкся. Выпить важно.
Пододвинь грибки сюда.
Люблю я их. Жевать не нужно.
Только гляну и слюна».

Мой рассказчик фамильярно
Сам себе налил в бокал,
Сунул вилкой в рыжик пьяно,
Промахнулся - не попал.

Погонял грибок в тарелке,
Подцепил и быстро в рот…
«Что ты пялишь свои зенки,
Жрать мешаешь, обормот?!»

Я не понял перехода
Его добродушия во зло.
Опьянел что ль в два захода?
Быстро парня развезло.

Он заметил оторопелый
И растерянный мой вид:
«Не в тебя мечу я стрелы,
Я на кельнера* сердит.

Маслом зря грибы заправил -
Вкус и запах - псу под хвост!
Ишь, с улыбочкой поставил -
Издевается прохвост.

Успокоившись, добавил,
Осушив бокал до дна:
«Я сегодня не в ударе,
Пить не буду допьяна».

«Вот и всё!» - подумал я,
«Не написать теперь и строчки.
Концерт окончен соловья -
Дошёл мужик до точки».

- «Ты чего, Борис, встревожен?
Чу! Не бойся, не уйду.
Не такой уж я ничтожен,
Чую, силушку найду.

Хоть сижу тут с красной рожей
На халяву,* знай, не пью.
Вон тошнит меня, а всё же
Сказ о Ное я добью.

…Перестали люди ладить,
Строить, сеять, созидать,
Научились близким гадить,
Заем взяв, не отдавать.

Товарообмен, а вслед и деньги
Могут только развращать.
И людей уже частенько
Стала праздность навещать.

Ради общества во благо
Не трудились уж они.
Этим злом хозяин ада
Управлял из-под земли.

Знал он Бога превосходно:
За пьянство, оргии, разлад
В рай не пустит неугодных,
А к нему направит в ад.

Вот тогда он, дьявол, дважды
Снимет куш в одну игру:
Души примет грешных граждан,
Не рискуя наверху.

Бог, конечно, понял сразу,
Чем грозит разврат такой.
И решил изгнать заразу,
Сушу всю накрыв водой.

Утопить? О, как жестоко!
Тебе подумалось сейчас.
Не спеши судить с наскока,
Был Он прав и в этот раз.

Выбор сделал Бог гуманный:
Умерщвляя плоть в воде,
Даст уйти всем смертью равной -
В муках меньше, чем в огне.

Не стонать у райских врат
Им, воды хлебнувшим.
И не попадут их души в ад
С телом утонувшим.

Проигравший дьявол в злобе
Будет выть и бесноваться
И под землёй в её утробе
Вусмерть напиваться.

Так решив, шепнул Бог Ною,
За то, что предан был и тих,
Как спастись ему с семьёю
При погибели других.

«Под яйцо ты сделай судно
И ковчегом назови.
Срок короткий, будет трудно,
Ну уж, милый, поднажми!

Подскажу размер колосса,
Чтоб держался на плаву.
От кормы его до носа
Локтей в триста быть ему.

Ширина гораздо уже -
Пятьдесят отмерь локтей.
Осмоли ковчег снаружи
И по швам внутри пролей.

Раздели его на клети
И от аспидов вдали
На этаже последнем - третьем
Семье жилище отдели…

Ной - сын Ламеха, внук Эноха
С родословной хоть куда
Жил в том времени неплохо
Даже в худшие года.

К тому времени у Ноя
Трое было сыновей,
Из которых умных двое,
Ну, а третий - дуралей.

Поясню, чтоб быть уж точным,
Не соломенный болван.
Но языкаст был отрок очень
И упрям был как чурбан.

И до того до правды падкий,
Что все боялись простачка.
Ведь не бывает жизни гладкой
Без задоринки, сучка.

Правдолюба звали Хамом.
Это имя, а сейчас
Называют люди хамом,
Тех, кто груб и нагл подчас.

Я опять зашёл вперёд,
Рано речь вести о нём,
Подойдёт рассказ в черёд,
Как он ссорился с отцом…

Вот что значит похмелиться,
Голова уж не болит.
Да и куда нам торопиться –
Не пожар ведь, не горит.

Льстит, мой друг, твоё вниманье,
Но дай дух перевести.
Не могу на одном дыханье
Рассказ далее вести.

Придержу свой говор спешный,
На неспешный перейду.
Скорословием я грешный,
Распаляюсь, когда пью.

Ну а ты следи за речью,
Затрындычу - останови.
Темп где будет быстротечный,
Мне на ногу надави.

Вернёмся к Ною. Шесть веков
Прожил праведно мужик,
Избегая дураков
И равно тех, кто мельтешит...

Дни проводил в трудах, в молитвах,
Плохо, что лежит, не брал,
Первым был бойцом он в битвах,
С бедняка семь шкур не драл.

Сима, Хама, Иафета
В чёрном теле Ной держал.
Не болтались чтобы где-то,
Их работой нагружал.

Потому сыны все были
Почти послушные во всём,
Богу верою служили,
Свято думали о нём.

Бог ещё одно отметил
Из достойного в семье:
Не разводят жёны сплетни,
Язык держат на замке.

…«Строй всё тайно. Шум излишний», -
Продолжал он наставлять -
«И в семействе своим ближним
Прикажи о том молчать.

Промедление опасно,
Время попусту не трать.
Ты, надеюсь, понял ясно,
Что случилось услыхать.

Вам семь дней всего на то,
Чтобы был ковчег построен.
Судный день уже никто
Отменить неволен.

А затем в час икс вода
За сорок дней без перерыва
Затопит всё и города
На дно уйдут из злого мира.

Ещё пять месяцев потом
Открыты будут створы,
Погибнет люд со всем скотом,
Исчезнут даже горы.

Передохнёте вы едва ли.
Пока сверху будет лить
Живность ловчими сетями
Вам придётся отловить.

Загрузи в ковчег пернатых,
Насекомых и червей,
Всех безрогих и рогатых,
Зверья разного и змей.

Отбери из чистой твари
На дальнейший их расплод
Разнополых - семь по паре,
Наилучших из пород.

И по одной всего лишь паре
Из нечистых погрузи.
Не умрут, живучи твари -
Приспособились в грязи.

А чтоб не пали с голодухи,
Заготовь с избытком корм.
И смотри, чтоб даже мухи
Не снесло волною в шторм.

Как управитесь с делами,
Не забудьте жён своих.
Досаждают они днями,
Зато ночью всё при них.

Торопитесь, время ваше
На исполнение в обрез.
До краёв полна уж чаша
Карой божьей из небес.

Час всего лишь до рассвета.
Спать, не спать - тебе решать.
Не за горами конец Света,
Мне не стоит вам мешать.

План Потопа утверждён -
Другие ждут задачи.
Считай, вторично ты рождён…
Желаю всем удачи».

Не замедлил Ной схватиться
С сыновьями за топор.
И пошли они трудиться -
Лес валить в хребтинах гор.

Так под страхом человек
Из древа горного - гофера
За семь дней срубил ковчег
Нужного размера.

Наконец, топоры воткнуты.
Погас последний солнца луч.
И воды с той пошли минуты
Из бездны снизу, сверху с туч.

Бог сказал им: «Время «Ч».
Отплывайте и не плачьте.
Без попугая на плече
И флага с черепом на мачте».

Шучу я здесь. Но некстати.
Пиратов вспомнил. Эх, хватил!
Не изрекал тех слов Создатель -
Тебя бужу, чтоб ты ожил.

Взгляд, пойми, твой осоловелый
Не побуждает говорить.
Как помидор сидишь ты спелый…
Нам не водку - воду пить.

Не препираясь я молчал,
Меня он вправду убаюкал,
Но ухмылкой знак подал
На неуместность шутки глупой.

…Видеть больно непомерно
Гибель жён, детей своих
Без какой-нибудь надежды,
Что останутся в живых.

Вода бездушна, и пощады
Не давала никому.
И люди были даже рады,
Встретить смерть, уйдя ко дну.

Что там люди! Вся Земля
Оказалась под водой.
Вместе с ней и живность вся,
Кроме той, что вывез Ной.

Выждал Бог, когда бесследно
Сглотнёт вода вершины гор
И прискорбно, но победно
Наконец прикрыл отвор.

Вновь говорун мой распалился,
Застрочил, как пулемёт.
Я не встревал, чтоб не сбился
Мыслей слаженных полёт.

…Как яйцо ковчег мотало
Вверх и вниз, туда-сюда
Это было лишь началом -
Лихо множится всегда.

Обстановка с идиотской
Аллегорией сравнима:
Трупы плавали как клёцки,
Как в бульоне солонина.

Пассажиры в своих клетях
Выли, грызлись в тесноте,
Давили мелочь, не заметив,
И сжирали в темноте.

Люди сутками трудились,
Удаляя прочь навоз,
Но животные кормились -
Час, другой… дерьма уж воз.

Противогаза не имея,
Не считали вонь за зло.
Доставало их страшнее
То, что прыгало, ползло.

Клещи разные и блохи
Вши, клопы и мошкара -
В сотню раз вреднее крохи,
Чем навозная гора.

Хотя и мылись по три раза
И ходили нагишом
Кровь пила у них зараза,
Всё ей было нипочём.

И, конечно, замерзали,
Развести боясь, огонь.
И, конечно, голодали -
Есть НЗ - его не тронь!

Ели рыбу, но немного,
Когда выбрасывала волна.
Съели как-то осьминога
Пуда эдак в полтора.

А вот акриды выручали
Плотоядных, птиц, людей.
Звери ели, не ворчали -
Пищи не было вкусней.

Они неисчислимо падали
Не в состоянии летать,
Но и этой даже падали
Не стало всем хватать…

- Что не можешь без латыни? -
Подколол его я чуть.
- Автохтоны, теперь акриды -
Не понятна слова суть!

- Вроде лажу я с латинским,
Но это слово не на нём.
Может быть, на ассирийском,
Может быть, и на твоём.

Та-а-а-к! Вот намёк, что я нерусский -
У паршивца с ядом ум.
- Да будь хоть тюркский!
Успокойся, чёртов кум.

Для меня акриды - ново.
Вот и кипячусь я оттого.
Разъясни значенье слова,
Дай понятие его.

- Подразнил тебя и ладно.
Род съедобной саранчи.
Её скопище громадно -
Сетью ловят ловкачи…

Не хватало воды пресной -
Хуже не было беды.
Без неё, как в старой песне -
Не туды и не сюды.

За бортом вода морская,
Хоть и разбавлена дождём,
Была мутна, не питьевая -
Я б не пил и под ружьём.

Да к тому же трудновато
Её с ковчега зачерпнуть.
Не удержать в руках ушата -
Без пролива не шагнуть.

Собирали в парусину,
Ту, что сверху вниз лила.
Ломали руки, гнули спину,
Чтобы бы тварь её пила.

Плоть живая - вся скотина
Будто что-то понимала.
Нравом стала не строптива -
Не кусала, не бодала.

Как бы ни было, но плыли,
О суше думая втайне.
Притерпелись и не ныли,
Своей доверившись судьбе.

А всё же качка надоела,
И надоело людям ждать,
Когда от вод планеты тело
Бог начнёт освобождать.

Может, где открылась суша -
Мысль сидела в головах,
Но как берег обнаружить,
Им, затерянных в волнах?

Почти пять месяцев в болтанке,
Куда ни глянь вокруг вода,
А в ковчеге, словно в танке
Теснота и духота.

Погоди-ка, скорость сброшу.
Опять как спринтер побежал.
А ты сидишь такой хороший,
Давно бы на ногу нажал.

…Бог постепенно, издаля
Улучшать начал погоду.
Но прежде «мокрые» дела,
Надёжно спрятал в воду.

А впредь того свои он длани
В чистейшем вымыл роднике,
Чтобы в свете новых начинаний,
Забыть о прошлом на Земле.

В месяц десятый из пучины
Показались пики гор.
Араратские вершины
Всем известны с этих пор.

Ной достал из трюма клетку
С чёрным вороном внутри
И послал его в разведку:
Может, берег есть вдали?

Ведь тогда не по приборам
Курс меняли корабля.
Ждали, вот вернётся ворон
С доброй вестью: «Есть земля!».

Неоднократно ворон чёрный
Улетал и прилетал.
Только труд его упорный
Результатов не давал.

Ворон чёрный надорвался,
Ослабевший на крыло
Больше он не поднимался -
Мышцы намертво свело.

Тут случайно голубь сизый
Ною бросился в глаза
И с той же миссиею великой
Его отпустили в небеса.

Но и голубь сизокрылый
Не принёс благую весть.
Он, растратив свои силы -
Пить не мог, не только есть.

Через неделю, оклемавшись
Голубь вновь поднялся ввысь
И к  заходу солнца, измотавшись,
Наконец принёс сюрприз.

Добрый знак, что долго ждали,
Людям в клюве преподнёс.
Лист оливы все узнали…
Есть ли суша? Снят вопрос.

Семь дней спустя Ной героя
Снова выпустил в полёт,
Чтобы выследить какое
Направление возьмёт.

Только голубь не вернулся,
А его ждали много дней.
Или с сушей разминулся,
Иль приют нашёл на ней?

Их ковчег, считай бадья -
Пробкой бился на волне.
Без вёсел, паруса, руля
Его не вывести к земле.

Оставалось уповать
На счастливый случай:
Ветер мог туда пригнать,
Берег есть где суши.

Между тем, погода лучше
Становилась с каждым днём.
Солнце вышло, стало суше,
Прекратился град с дождём.

Кровлю тут же разобрали -
Задышалось легче всем.
Люди верно угадали:
Сходят воды насовсем.

Пришла желанная свобода,
Островками вздыбилась земля.
И Бог сказал: «Не бойтесь брода,
Сходите смело с корабля.

Семена возьмите, зёрна
И посейте в ил рядком.
Возродится лес повторно,
Травы вырастут кругом.

Всё живое отпустите.
Но тех, кто требует ухода,
Их немного подкормите
Для ускорения расплода.

Потому с «НЗ» снимите
Запасённые корма.
Плотоядным не давайте -
В мертвечине вся земля.

А крокодилы, черви, гады
И без мертвечины не умрут.
Они без пищи, когда надо
По полгода так живут.

Стали вы почти что нищи -
Ни кола и ни двора.
Зато душой намного чище,
Жизнь начнёте вновь с бела.

Можно строить без гвоздей -
Не шапки ради голова.
Чего-чего, а у вас людей
На то достаточно ума».

Тут Бог опять исчез на время
Им, дав возможность осмотреться:
Дом, где ставить, сеять семя,
А первоначально обогреться.

Но не дом важнее строить,
Важнее Богу угодить.
Взялась семья дрова готовить,
Костёр священный разводить.

Дрова найти не трудно было -
Весь их ковчег пошёл на слом.
Огонь добыть - на то огниво
И пакля, свитая жгутом.

Вот так к всесожжению для Бога
Из чистой птицы и скота
Сложили кучу в виде стога
И бутыль поставили вина.

И внял Всевышний благоуханье
И изрёк от сердца своего:
"Впредь Земле не будет наказанье,
Ведь зло человека от юности его.

Плодитесь вы и всё живое
Плодиться будет на земле.
Только плоть с её душою
Не ешьте с кровью и при мне.

Будет радуга знаменьем
О семи цветах и над землёй.
Как увижу, в то ж мгновенье
Обет сейчас же вспомню свой.

О том, что затапливать не буду
Всю планету из-за вас.
Ну а грешников сожгу я,
Когда настанет ссудный час.

Когда наступит этот час,
Того и сам пока не знаю.
Зато всевидящий мой глаз
Узрит виновных, полагаю.

Хранитель-ангел с колыбели
По жизни будет тех вести,
Кто будет сердцем в меня верить
И послушания блюсти.

Покинув тело после смерти,
Их души к небу воспарят.
А те, кто грешные, тех черти
На муки в ад сопроводят.

Иногда я буду навещать
Людскую вашу общность.
Не для того, чтоб поучать -
Душ проверить прочность.

Без обмана говорю -
Дел во вселенной ох, как много!
То разрушаю, то творю
Да и начальство есть у Бога.

Раз в десять тысяч лет всего
Могу позволить к вам приход.
И тогда я выберу того,
Кто на Кальварию* взойдёт.

Пойдёт из твёрдых убеждений,
Что перед Богом все равны,
И сатанисты-иудеи
Будут тем посрамлены.

Они за донос на него Пилату,
За призывы злобные: «Распни!»
Познают горькую расплату
И проклятие родни.

А казнённый - вновь живой,
Из умерших воскрешённый,
Как наместник и сын уж мой
Иисусом будет наречённый.

Для чего на вас давлю?
Дабы не принимать мне строгих мер.
И пусть я Бог, а всё ж молю,
С него, чтоб брали вы пример.

Потоп заливший белый свет
Своим запомнится уроком.
Не я кузнец тех страшных бед -
Человек поверженный пороком.

Прощайте, люди, ухожу
Жизнь вдохнуть на другой планете.
Вам в  утешение скажу:
Краше нет Земли на свете».

Едва сказал Бог эту фразу,
Звездой блеснул и растворился
И за тысячелетия ни разу
Он к людям больше не явился.

2
Мой рассказчик протрезвел,
Но, выпив тут же с полстакана,
Лицом заметно побледнел
И поглядел уж как-то пьяно.

Его глаза брели по стенам,
Затем переползли на потолок.
И я взирал на то же следом   
И остановить тот ход не мог.

Но тут татуажная девица
К столу, флиртуя, подошла.
Когда успела так напиться,
Ведь помню, трезвая вошла?

Похоже, девка укололась,
Коль назвала меня: «малыш».
И на грубость напоролась,
Шуганул шипящим: «Кыш!».

К тому же, видно, сдуру
Группа юных лабухов,*
Сорвав зелёную купюру,
Заиграла так, что я оглох.

Сыграть повторно им не дали
И они обиженно ушли.
А глаза друга всё плутали,
Вновь на стены перешли.

Не нарушая его молчания,
Я задумался о том:
Ной как выдержал скитания
И жизни скотской со скотом?

Сто тысяч раз бы умер я
В этой качке бесконечной
А, значит, Ной и его семья
Достойны славы вечной.

В горах Арарата, говорят,
Где-то в куче снега
Почти невидимо лежат
Останки от ковчега.

Нашли бы их, не стал бы спорить,
Что Потопа не было вовек
И никто б не взялся злословить:
Придумал бога человек.

И мог бы с тем я согласиться,
Как исчезли ящеры с Земли.
Не смогли в ковчеге разместиться
Из-за своей величины.

Зато Потоп был тем во благо,
Кто был с водой накоротке.
Китам и рыбам - она отрада,
Жить в море лучше, чем в садке.

Совсем неплохо крокодилы
И земноводная вся тварь
Перенесла безбрежные разливы,
Тучи непроглядные и хмарь*.

Паразиты тоже не робели,
Они, подумав о себе,
На теплокровных-доноров насели,
Чтобы с ними плыть на корабле.

Выходит так, что Ной не всех
На своё судно погрузил.
Не боялся он за тех,
Кто ластой лапу заменил.

Вся водоплавающая птица
Взята, наверно, не была.
Ведь она могла садиться,
На то, что вынесла река.

Деревья, трупы, часть строений
Для мелкой твари - острова.
И кто-то выжил, нет сомнений.
Допустим, крыса и сова.

Не просто так убить живое.
Борясь за жизнь, оно живёт.
И выживает там порою,
Где смерти воля и почёт.

И всё же Ной душой прекрасен:
Животных сколько разных спас.
А ныне им человек опасен,
Страшней Потопа он подчас.

Неизвестно есть ли где планета,
На которой кто-нибудь живёт,
Но как Земля, знаю из инета,
Человек вторую не найдёт.

Здесь мои суждения прервались:
Перебил их хриплый тенорок.
Собеседник, вы уж догадались,
Изучать закончил потолок.

- Ну, что готов ещё один
Мой выслушать рассказ?
В моей он повести – рубин.
Нет, ценнее, как алмаз!

Его считаю самым главным,
В нём о пьянстве речь пойдёт.
Тот будет выглядеть забавным,
Кто меня при этом не поймёт.

Те, кто против, - фарисеи.*
Слава богу, наших большинство.
После хлеба, что у нас важнее?
Водка, пиво и вино.

Потому не в рюмку лей, в стакан -
За рассказ мы этот дёрнем.
Ты ведь из таких, как я, братан?
Не считаешь пить зазорно.

Я дозу вылил в три глотка,
Тем подтвердив готовность слушать.
Да и статус мужика
Не захотел нарушить.

Глава пятая

НОЙ И ХАМ

1
В героях этого рассказа
Будут Ной и Хам.
Хам был въедлив, как зараза
И правдоруб не погодам.

Лет через триста от Потопа
Народ расплодился по земле.
Не только Африка - Европа
Была освоена вполне.

Весь люд пошёл от рода Ноя,
Но и его жива была семья.
Тогда ведь жили долго, Боря,
О том рассказывал уж я.

Ной увлёкся виноградом:
Сажал, растил и поливал.
Хорошо ухаживал за садом,
Урожай богатый собирал.

А куда девать избыток?
Придумал умно - на вино.
А кто не пробует напиток?
Мужикам такое не дано.

За день отведает не раз,
В объёме общем с полведёрка.
И к обеду в жаркий час
Несли его уж на закорках.

Над ним втихую потешались
Не в грубой форме, а слегка.
Почитая возраст, не решались
Обидеть словом старика.

Так продолжалось очень долго,
По меркам нашим, может, век.
Вина он пил уже ведёрко -
Спивался на фиг человек.

И однажды так напился,
Что не удержался и упал,
В лужу грязную скатился,
И в ней барахтаться он стал.

Ему в минутном просветлении
Дошло понятие того,
Что осуществляет омовение
И Ной разделся наголо.

В таком виде непристойном
Обнаружил Хам отца.
Тот как даун был довольный,
Улыбаясь в пол-лица.

Хам от этакой картины
В шок вошёл и остолбенел.
Нам понятно - не кретины,
Отчего он очумел.

А в стороне чуть, меж домами
Людьми правили дела:
Кто-то к лавке шёл, к лабазу,
Кто-то выпить шёл вина.

В нервном шоке Хам сорвался,
Укорять начал отца.
Передразнивал, смеялся,
Унижая как глупца.

Тогда не знали жёлтой прессы,
Без неё скучал и чах народ.
Ведь для любопытного повесы
Важней скандал, чем кислород.

Словно мухи на варенье
Люди бросились на крик.
Ведь не в каждом представление
В брани тешится язык. 

И никого из них «приличных
И пушистеньких» зевак
Не смутил шабаш* циничный,
Бессердечья кавардак.*

А Хам уж вовсе распалился
В роль обличителя войдя.
Утверждал, что пьянство свинство,
Что терпеть его нельзя.

Призывал устроить праздник:
Все виноградники срубить
И закон принять о казни
Против тех, кто будет пить.

С ним охотно соглашались,
Так ведёт себя толпа.
Выбирает, не смущаясь
Тех, чья глотка широка.

Не нашлись таких, что кто бы
Руку подал старику.
Мы такие от природы,
Для нас плохие все вверху.

Да и Хам, что обидно,
Бросив пьяного отца.
Ушёл с улыбкою ехидной,
С победным флагом подлеца.

А, встретив Сима с Иафетом,
С возмущеньем рассказал,
Где отец лежит раздетым,
Нагишом без покрывал.

Братья, вести ужаснувшись,
К месту бросились к тому.
Одели Ноя отвернувшись,
Чтоб не видеть наготу.

Не вводя отца в смущение,
Привели его домой,
Тем показав к нему почтение
Перед собравшейся толпой.

Все свидетели тут сразу
Свои вспомнили дела.
Кто-то двинулся к лабазу,
Кто-то выпить сел вина.

Для последних повод кстати:
Их примерный семьянин
Выпивать такой же мастер,
Как обычный гражданин.

Да к тому ж закон о пьянстве
Подлежало обсудить.
Что и сделали - и о хамстве
Хама стали говорить.

Не о том, что долг сыновний
Он не выполнил забыв,
А о том, что он сановный
Лозунг выдвинул при них:

«Виноградники под корень
Вырубайте топором.
Нам вино несёт лишь горе,
Биться нужно с этим злом!».

Но сегодня Ной наглядно
Показал - элита пьёт.
А элита, когда надо,
Себе выпивку найдёт.

Значит, путь несправедливый,
Антинародный и тупой
И к тому же в перспективе
Казни тянет за собой.

Долой Хама! Хам не с нами -
Заключён был их вердикт.
И уж дальше в пьяном сраме
Каждый принял свинский лик.

Как индюк попал Хам в ощип,
А ведь триумфа ожидал.
Жил бы парень тише, проще,
Того позора бы не знал.

Ной на утро много вспомнил,
Чего не ведал - расспросил.
Сынов старших слёзно обнял,
Сына младшего побил.

Наложил ещё проклятье
Он на Хама ко всему:
«Ханаан сын твой у братьев
Рабом будет в их хлеву!».

Девять сотен с половиной
Прожил Ной на свете лет.
Но пришла пора и сгинул,
Свой оставив в мифе след.

След легенды о Потопе,
О животных, коих спас.
При всемирной катастрофе
Быть таким - пример для нас.

Хам намного умер позже,
Только жил в несчастье он.
Зло бродило в нём, как дрожжи
И искало выход вон.

Не имел друзей, и в злобе
Окружающим грубил.
И при всём честном народе
Правду-матку говорил.

Неудобны правдолюбы -
Видят каждый наш изъян.
Дон кихоты и робин гуды
Инородцы для землян.

И ещё он был печален:
Сын за грех его - батрак.
Сын за отца не отвечает,
Не верь словам -  в быту не так.

Точку ставлю я на этом,
Всё, что знаю, рассказал.
Не живём мы по Заветам,
Как Создатель расписал.

В мире нашем с давним прошлым
Много общего найдём.
Благочестивость свита с пошлым -
Нить никак не расплетём...

Тёлку зря прогнал ты эту,
Я за ней давно слежу.
Уложусь, надеюсь, в смету -
К себе на ночь приглашу.

Представляешь, как ей тошно
Торговать собой в наём.
Я ищу таких нарочно -
Потолкуем о своём.

Чуть добавь мне для расчёта
И немного на неё.
Э-э-э! Не морщься, из болота
Мне не выйти всё равно.

Жизнь в движенье бесконечном
В амплитуде вверх и вниз,
Если встретимся на встречной,
Не сбивай - остановись!

Не поминай меня ты лихом -
Карта пала так, дружок.
Не удостоен быть великим…
Ну, давай на посошок!

Выпив водки, мы обнялись
И я тут же вышел вон.

2
Вышел вон, а мысли в тему
Ещё витали в голове.
Уроки прошлого, к примеру,
Почему не держим мы в себе?

Что ни век, на те же грабли
Наступает человек.
И изменится он вряд ли -
Дух бунтарства в нас вовек.

Жил в раю - его изгнали,
Не исправился в Потоп.
Неизменными грехами
Дорожный полнится мешок.

Вот и Ной с собой не сладил -
На белом чёрное пятно:
Репутацию изгадил,
Пристрастившись пить вино.

Сына младшего назначил
Козлом для отпущения грехов.
В конце концов, и Хам иначе
Светлей бы жил без бранных слов…

В дом вошёл, а в доме ванна
И кружка кофе с молоком.
Лёг прилечь и мгновенно
Забылся я мертвецким сном.

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Прошло три года. Хандра забылась.
От нахлынувших забот
Во мне что-то изменилось
И я попал в круговорот.

Стал востребован друзьями,
А у друзей свои друзья…
Незаметно за делами
Возрождать начал себя.

Москва приветлива, но в ней
Места нет для слабонервных.
Здесь море денег - не ручей,
Да мало кто бывает в первых.

Расписан день мой по минутам.
Чтоб не терять их ни одной,
Я проверенным маршрутом
Ездил в офис под Москвой.

Большей частью по привычке
(Не суетиться выше сил)
В Химках сесть на электричку
В утро каждое спешил.

И вот однажды так летел,
Что ухитрился поскользнуться,
Бомжа встречного задел,
Не успев с ним разминуться.

«Вот и встретились на встречной!
Не узнал меня, Борис?!
Я, видишь, в ауте, сердечный -
Покатило меня вниз.

Присмотрелся. Боже мой!
Неужели археолог?
С подбитым глазом, но живой,
В одежде зимней с барахолок.

Что удивительно - босой.
Эко! В осеннюю погоду.
Заметив мой вопрос немой
Ответил тут же сходу:

«Чего бояться? Пока тепло.
Взгляд твой верно угадал?
Ботинки были, да только что
За так такому же отдал.

В моей берлоге ещё две пары
Не хуже тех, что снял сейчас.
А парень тот покинул нары
И они подошли ему как раз».

Говоря, он морщился от боли,
Непроизвольно трогая синяк -
Нет, не по доброй воле
Ботинки отданы «за так».

«Кстати, звать меня Вадимом
И ты со мной три раза пил.
Не считая необходимым,
Моё имя не спросил».

Я бросил взгляд на циферблат -
До электрички пять минут.
Опоздаю - не простят
И контракту всё - капут!

Шишки важные на встрече
Одним росчерком пера
Мою могли бы обеспечить
Жизнь до смертного одра.

Сделка может развалиться
Из-за археолога-бомжа.
Пусть к другому обратится,
Если плачет в нём душа.

Вадим убоявшись, что умчусь,
Как пулемёт затараторил.
Ох, до чего талантлив гусь,
Как риторику усвоил!

«Жена моя ушла к другому,
В гражданском браке с ним живёт.
Он бизнесмен, не археолог -
Не пьёт, не курит и не бьёт.

Где сам живу? Живу на свалке.
Там одежда есть и снедь.
Для похмелья, ёлки-палки,
Не черепки ищу, а медь.

Вот где рай - легка житуха,
Вся халява под рукой.
Свобода полная, братуха,
Найдёт прибежище любой.

Там нашлись и два осколка
Черепков утерянных моих.
Да пусто всё, никакого толка,
Всем до фени* - не до них.

А всё же, видно, не случайно
Вновь попали в руки мне.
Вижу связь и то печально:
Живому гибнуть на земле.

В грехах погрязли и вязнем в свалке
И тонем в море нечистот.
Смерть человечеству гадалки
Предрекают каждый год.

Мало тех, кто в это верит,
Но страх вины тревожит нас:
А вдруг планета в самом деле
Отомстит нам в этот раз.

Есть такое ощущенье:
Бог заявится вот-вот
Забыв про радугу-знаменье,
Вновь нашлёт на нас Потоп…».

Время шло неумолимо
Секундной стрелкою вертясь.
Торопились люди мимо,
На пару странную косясь.

Я сунул руку на прощанье
С ничего не означающим «Пока!».
Дружить с ним не было желанья -
Во взглядах разность велика.

Из сочувствуя к босому
Протянул пятьсот рублей,
Предложил купить обнову,
Обувь на ноги скорей.

Но он от денег отказался
И ответил как-то зло:
«Никогда не побирался
И не брал взаймы бабло».*

Ну, как знаешь, не неволю,
Но визиточку возьми.
Может, слово, где замолвлю -
Нужно будет, позвони.

По пустякам чего тревожить,
А для дела сохраню.
Вдруг как ты сумею ожить -
Вот тогда и позвоню.

Мы расстались. Сел. Уехал.
Он ни разу не звонил.
А я тропинкой уж не бегал -
Мерседес меня возил.

Лет через пять пришла посылка,
А в посылке черепки.
Два осколка из суглинка
Со словами: «Не кради».

Где он сам, того не знаю
И не слышал ничего.
Если жив - добра желаю,
А не жив - простим его.

ЭПИЛОГ

Я живу теперь в достатке.
Как говорится, Бог помог.
А честнее, больше взятки
В судьбе сыграли поворот.

Хожу в церковь для проформы
Благочестивость показать
И поддерживаю реформы,
Что проводит ныне власть.

Одни люди верят в Бога,
Для других их вера – бред.
Но объясните, как без Бога
Создавались темь и свет?

В сомненьях этих стародавних,
Не один десяток лет,
Стою перед выбором как Гамлет:
«Быть тому, или нет?».

Насолить такой персоне,
Равно броситься в огонь.
Лучше жить к нему в поклоне,
Чем в аду свой слышать стон.

Только рай чем лучше ада?
Рай - колония небес.
Чтоб не пёр куда не надо
И с советами не лез.

Опыт есть такой с детсада,
Где под присмотром строгих дам,
Мы ходили всюду стадом
И ели кашу по утрам.

Поговаривают Луну
Бог забронировал под рай.
Значит, быть в раю тому,
Кто внесёт в Роскосмос пай.

Боговерующий - туристом,
Не умершим, а живым
В рай войдёт, и атеисты
Вслед отправятся за ним.

Астронавт Эдвард Митчелл
Утверждает: на Луне
Видел собственными очами
Облик ангела в огне.

Что ж, по теологии возможно,
Но ведь русский (стыд и срам)
Разобраться в том, что сложно,
Доверяет лишь рукам…

Где безделье, там и скука.
Там, где скука, там и блажь.
И уж манит нас чернуха
Во все тяжкие, в кураж.

Homo sapiens не удался,
Ожиданья обманул,
С тёмной силою связался
С пути светлого свернул.

Видеть Богу очень больно
Агниц* порченных своих:
Вместо действий богомольных
Делят водку на троих.
 
Не ушли с концами в воду,
При Потопе их грехи
И заветные скрижали
Людей исправить не смогли.

Но помня радугу земную,
Бог не нарушает свой обет.
Пусть заблудшие кайфуют:
За сто бед - один ответ.

От людской ушёл Он свары,
Кляня себя за слабину.
Может, пишет мемуары,
Только вот читать кому?
*   *   *

Есть частичка в нас от Бога,
Есть от дьявола, свиньи.
И от обезьяны есть немного.
Всё найдётся - лишь копни.

Каждый должен сам понять:
Чего в нём больше и от кого?
Быть судьёй себе и знать:
Совесть - ангел у него.

Аминь.