волчица. трагедия

               ВОЛЧИЦА

Серым, осенним вечером, под раздутыми бурдюками облаков, низко повисших над дорогой, уныло гнал я из Ялты в Волгоград, помятый, будто доспехи, джип друга - мне не нравились черепашьи гонки по дорогам Родины! Всему движущемуся я предпочитал самолет и, зная это, Егор потратил два дня, умоляя меня оседлать своего «боевого и проскакать ничтожную милю»!
      За дружбу надо платить, - любил повторять мой отец, и вот я плачу... Сам же влюбленный рыцарь пожелал догулять пару дней отпуска с новой, таинственной южанкой. Я видел ее лишь пару раз, да и то издали, вроде хороша, стройна, чернява, в общем, ладно - лишь бы Егор успел прилететь ко дню моего рождения, а остальное...
     Я всегда посмеивался над другом, тайно восторгаясь, впрочем, его вечным авантюризмом и скандальными связями, но и волновался - он ни перед кем не пассовал при достижении цели. В итоге, если возникали осложнения, он жестко разбирался с мужьями-рогоносцами, суровыми папашами покинутых девиц и даже с преступниками.
      Помню его рассказ о конфликте с одним татуированным парнягой. После угроз по телефону обманутый жених назначил повесе встречу в безлюдном местечке пригорода. Егор приехал, вышел из машины, выстрелил из старой отцовской двустволки в колесо лимузина ревнивца и пошел, как в бой, беседовать...
      В пылу он даже не заметил, что ствол разворотило, зато криминальный авторитет увидел это, выпал из машины и катался по траве от хохота, пока не устал.
Все это, конечно, со слов Егора, но расстались они, якобы, мирно и даже славно покутили в ближайшем ресторане.
     Одно было странно - при всей его храбрости, друг никогда не мог первым ударить человека по лицу. Несколько раз я нечаянно попадал с ним в пьяные драки питейных заведений и, если бы не мое боксерское прошлое в рядах российской армии, сомневаюсь, что лицо его по-прежнему оставалось бы столь привлекательным для женщин.
     Итак, версты наматывались на широкие, как калоши, колеса внедорожника, радио дарило джаз, настроение от его переливов постепенно улучшилось, и я погнал под двести, уничтожая серую ленту шоссе. Она напоминала мне дурацкий сериал с безликими героями, где ничего не происходит и отсутствует все, кроме звуков и изображения.

                ***
     Как ни странно, но музыка, унылый пейзаж и первые капли дождя подвигли меня к сочинительству. Месяц я гнал от себя необходимость придумать концовку нового романа, что должен бы существенно поправить мое финансовое положение, и вот...
     Сюжет опуса был довольно прост: встреча чопорной девицы с ветренным красавцем, ревность, а в конце - коварная женская месть. К сожалению, ни одна из уже предложенных версий финальной сцены не устраивала моего нудного издателя, и я негодовал, что вообще взялся за эту безделицу.
Вечная, позорная зависимость творческой личности от денег видно так и останется неразрешимой! Хотя нет... Один шанс есть всегда – прославиться после смерти. Н-да...
Но ведь так хочется создать нечто значительное при жизни и разбогатеть! Успокаивает одно – все возможное я уже свершил в другом деле.
     Семь лет назад кессонная болезнь - следствие вынужденных быстрых подъемов с мест глубинных затоплений кораблей - выбила меня из рядов спасателей. А ведь я был в элитной группе! На нашем счету - десятки судов и сотни вновь живущих...
      Стало так пусто жить, что, продолжая семейную династию филологов, я закончил Лит.институт. Теперь только сочинительство позволяло удаляться от реальности, создавая новые Миры и, пусть на бумаге, но все же оставаться неким героем, остальное не так уж и важно. Да, новая профессия не приносила особой радости и денег, но она лечила душу! Являлась, конечно, и мысль о бесталанности, эта грозная тень всех, кто занимается творчеством всерьез, но я гнал ее столь беззлобно, что она обленилась и почти прекратила свои cвои бесплодные посещения.
     Вот так невесело, обрывочно размышляя, проехал я треть пути, как вдруг в глубокой впадине, засеянной желтоцветом, попал в мощный ливень. Некто невидимый все же вспорол мечом облака, и мне пришлось сбавить скорость. Щетки, как безумные, метались по ветровому стеклу, сверкали молнии, и гром так бухал над головой, что мне казалось, будто я его единственная мишень. Так продолжалось долго...
     Наконец, вырвавшись из под обстрела стихии, я неожиданно заметил сидящего на обочине человека. Сжав голову ладонями, он раскачивался этаким буйком средь моря дождя, и проехать мимо было бы просто подло. К тому же в позе его было нечто столь болезное, безмолвно просящее о помощи, что я воистину за него встревожился...
Вот шанс – я вновь могу кого-то реально спасти!
     Передо мной был среднего роста парень. Лицо, голова, руки его были залиты кровью, куртка насквозь промокла, один рукав распорот до локтя… В общем, тут не до вопросов!
Я помог ему взобраться на заднее сиденье, окончательно вырулил из низины, затормозил, а затем, достав аптечку, обработал рваную рану на затылке и наложил повязку. Он пробормотал: «Спасибо, гони, а то Волчица!..» - и забылся. Пульс его был ровным, хотя стучал под 80, дыханье спокойным, и мне подумалось, что разумней дать ему поспать, чем бодрить нашатырным спиртом. Укрыв беднягу пледом, я помчался дальше.
     ***
       Часа через три парень очнулся. В зеркале обзора я увидел, как он присел, ощупал голову и только потом взглянул на меня.
- Где она?
- Кто?
      Он помолчал, хотя губы его шевелились и кривились от ярости, затем ответил:
- Глупость моя...
      Несмотря на трагичность ситуации, я улыбнулся:
- Как и моя, наверное, - всегда за пазухой.
- Не дай вам Бог!..
     Он пару минут испуганно смотрел по сторонам и назад, будто ожидая погони. Это выглядело нелепо, ибо видимость была нулевая, но, очевидно, у него были веские основания кого-то всерьез опасаться. Не исключено, конечно, что парень все еще пребывал в шоке, так как снова начал ощупывать голову, гримасничая от боли. Я предложил ему подкрепиться:
-  В сумке за моим сиденьем есть термос с чаем и бутерброды.
- Спасибо, страшная усталость...
- Это потеря крови.
- Сука!
       Он кого-то зло, без охоты, ругнул, но все-таки взял хлеб с кусочком говядины, пожевал и запил чаем. Потом тихо спросил:
- Кто вы?
- Отдыхал в Крыму...
- А зовут?
- Артем.
- Меня Павлом, Пашкой, если хотите...
- Что ж, будем знакомы.
- Будем... Спасибо за помощь.
- Не за что.
- Выпить бы, простите за нескромность.
- Не взял, к тому же вам лучше воздержаться сейчас от спиртного, хотя красное вино вроде бы восстанавливает кровь, но... Впрочем, хотите что-нибудь купим  на заправке?
– Что вы?! Тут и бензин-то разбавленный.
- Пока едем...
- Повезло.
Он сделал еще пару глотков чаю и, вдруг, тихо рассмеялся.
- А мне-то как подфартило!
- То есть?..
- Вы спугнули Берту. Хотя, казалось, что уж в этот-то раз она со мной разберется окончательно...   
Я помолчал, раздумывая, стоит ли впутываться в эту историю, но все-таки не выдержал и спросил:
- Вы про Волчицу?   
-  Откуда знаете?!   
- Вы бредили...
Он мотнул головой, как бы отгоняя возникший образ, и тут же закусил от боли губу:   
- Ой! И впрямь чуть не уделала...
- Да, рана у вас хоть и не глубокая, но рваная.
- Камнем ударила, ну чем не несчастный случай?
- Похоже...
- Вы не из милиции, Артем?
- Нет, чтец на радио.   
- Полезное дело.
- Мне нравится.
       После подобного текста о коварной Берте мое любопытно настолько возросло, что я решил скрыть свое писательство и солгал, дабы не спугнуть возможный рассказ Павла. Он, кстати, снова несколько раз обернулся назад и, чтобы спровоцировать его, я почти искренне удивился:
- Вы думаете, она кинется в погоню?
      Павел еще больше помрачнел:
- Не знаю, но убивчик-приятель, или кто он там ей приходится – запросто!
- Но зачем?
- Зверь! Хм... Кто бы мог подумать, что встреча в баре с юной девушкой сделает меня ее дичью!
     Я немного помолчал для приличия. Затем, с неким равнодушием в голосе часто подвигающим людей на изложение дальнейших событий, особенно в подобных ситуациях, проговорил:
- Н-да, видно ваша история и впрямь непроста...
- Точно! Хотя и начиналась вполне буднично. Рассказать?
- Решайте сами....
- Я вами спасен и, кто знает, может, еще поживу?..
- Конечно!
Он чуть прикрыл глаза, прислонился виском к стеклу и начал:
- Помню, лет в двадцать, меня неудержимо потянуло в так называемые злачные места. Захотелось сбросить, наконец, как ранец с плеч, и дисциплину, и скуку института – я закончил педагогический, и дурацкие нравоучения от звонка до звонка, вообщем, я загулял...
     Павел вдруг попросил меня ехать быстрее. Я добавил скорость и, как ни странно, тоже почувствовал невидимую погоню! Он же продолжил:
- И вот однажды, обойдя за вечер пару дискотек, я присел за стойку бара охладиться от танцулек кружкой пива, как вдруг вошла высокая, узкобедрая девица в сером берете с алым перышком. Она что-то шепнула бармену и так полоснула по мне взглядом, что я отвернулся. Знаете, Артем, взгляд был действительно необычен – этакая опасная бритва! Стальные глаза Берты не задерживаются на вас, а словно вспыхивают на миг и потом медленно, угрожающе как-то, отворачиваются. Трудно обьяснить, но именно такое движение присуще, например, волкам, ведь у них будто сросшаяся с телом шея. Да, и еще... Я кожей почувствовал, что она меня считала, скайнировала, что ли за этот миг!.. В душе возникло прежде неведомое чувство ловушки...
       Павел тяжело вздохнул и нарисовал на стекле то ли чей-то профиль, то ли зигзаг молнии:
- Берта была немного старше меня. Лицо продолговатое, красивое, узкие черные  брови чуть сдвинуты к переносице… И кровавая помада на губах! Несмотря на странный, обуявший меня страх, любопытсво юности оказалось сильней – я пересилил себя и подсел за ее столик. Кстати, тут же вошел ее кудрявый приятель, пока еще без шрама на смуглом скуластом лице, но той же зверинной породы. У него и походка, и взгляд были откровенно угрожающими...
Павел помолчал, и по лицу его и глазам, будто экранные тени в зрительном зале, мелькнули воспоминания...
     Надо сказать, что, в отличие от описываемых им лиц, он обладал неожиданно безмятежным голубым взором, светлыми кудрями, рвущимися из под бинта, и округлым подбородком с ямкой
посередине. Можно было даже предположить, что он несколько безволен, но, понаблюдав, человек внимательный пришел бы к другому выводу - скорее, это натура цельная и, когда надо, жесткая, правда, не с женщинами. Во всяком случае, начало его истории это косвенно подтверждало.
       Павел снова несколько раз тяжело вздохнул, мне даже показалось, что скрипнул зубами и затем опять заговорил:
- Так вот, приятель Берты, в свою очередь, что-то шепнул ей на ухо, проигнорировав меня, и вышел на улицу. По лицу ее промелкнула тень огорчения, или разочарования от полученной вести – мне тогда еще не под силу было читать эмоции женщин, и она тихим голосом спросила, как меня зовут. Я представился, незнакомка назвалась Бертой и на мой вопрос: - «Что будете пить?» - положила на мою ладонь, свою – пальцы, длинные, маникюр красный, под цвет губ и пера на берете.
- Я пью только крепкое, Паша.   
- Коньяк?
- Виски. По сто потянешь, иль добавить? Я сегодня при деньгах...
- Обижаешь!
- Ну, давай...            
       Ее моментальный переход на «ты» подавал надежду... Мне уже виделось, как она, захмелев, беспомощно подставит мне губы, и при свете луны, в укромной алее ближайшего парка, я зацелую ее до слез и чувственных признаний.
А пока я пошел к стойке, бармен принял заказ и сказал, что напитки принесет сам. Я заплатил и вернулся.
     Она сидела на стуле бочком, обновляя и без того яркую помаду. Странное имя - «Берта», подумалось мне, хотя... На Волге уже веками живут обрусевшие немцы, аж со времен Петра Первого. А вот помаду красавица тратит зря – сорву, как с розы лепестки! Я чуть не подпрыгнул от радости – какая девушка, какая ночь!
     Виски доставлено. Мы дуэтом произнесли:   «За встречу!» - брови ее удивленно изогнулись змейками, а я после первого же храброго глотка, почувствовал себя не то пьяным, не то раненым...
Берта заметила это и задорно расхохоталась.
- Э, Паша, пошли-ка на воздух, рано тебе пьянствовать!
     Я попытался возражать – дескать, чуток перебрал на дискотеках, и сейчас все пройдет, но она встала, рывком приподняла меня со стула и так крепко прижалась телом, что я безропотно двинулся к выходу.
Дальше – лишь вспышки памяти: такси, какой-то овраг на краю города, удар по голове - очнулся в трусах, среди брошенной домашней утвари, скелетов кошек и собак...   
- Павел, вы искали ее потом?
- Месяц. Затем бросил, так как никто ее не знает, а дружка тем более – одна шайка! Бармен даже посоветовал по-дружески не поднимать шума – опасно. Не знаю, глушила ли она уже тогда людей камнем по затылку, но то, что, как волчица собак, заманивала жертв в засаду, где их обдирали до нитки, или даже убивали, - это точно.
     Павел тронул меня за плечо:
- Остановите на минуту у заправки, пожалуйста, я все же выпью чего-нибудь...
- Хорошо, но я сам куплю, а вам лучше прилечь на сиденье и остаться в машине.
- Доверяете?
- Да.
     Я вышел, не выключая двигатель, и вскоре вернулся с бутылкой виски. Павел опешил:
- Вы что - специально?!
- Мужик один посоветовал...
     Тут только до меня дошло, что с Бертой он пил именно виски:
- Поменять, Павел? Я как-то не увязал покупку с вашим рассказом...   
     Он глянул на меня в упор, потом горько усмехнулся:
- Да ладно... Бывают совпадения и пострашнее этого. Дайте-ка...
     Павел повертел в руках бутылку:
- На вид настоящая...
     Он открутил пробку, налил в нее и осторожно попробовал.
- Это хорошее виски! По глотку, Артем?   
- За рулем не пробовал...
- Ну и правильно! Гоните, а я хлопну стаканчик, освежает воспоминания.
- Вы о совпадениях?
- Именно!
      Я снова выехал на трассу. Вдруг, нас обогнала на огромной скорости серая, с тонированными стеклами «Ауди». Я вопросительно глянул на Павла... Он спокойно потягивал виски:
- Волки, Артем, нападают из засады и без шума.
      Я промолчал. Так мы проехали километров двадцать. Мне, конечно, было чрезвычайно интересно узнать о совпадениях и чем закончилась история, но Павел не спешил. На указателях мелькуло еще верст десять - он продолжал молчать.
      Я почувствовал голод. Попросив его передать мне пару бутербродов, наскоро зажевал их, запил чаем и тут только Павел вернулся к своему рассказу:
- А совпадение было таким... Вам
по-прежнему интересно, Артем?
- Конечно!   
- Ладно... Через пару лет я поехал к тетке в Киев.  Она старенькая, больная, - надо, думаю, навестить. В купе, кроме меня, никого не оказалось. На радостях я сходил в ресторан, поужинал и, вернувшись, спокойно заснул.
И вот представьте себе – падаю ночью с верхней полки на стол, а с него на женщину. Извиняюсь, пытаюсь встать, а она обнимает меня и шепчет: - «Где же ты пропадал, любимый?» - я опешил, потом смотрю - Берта!..
       Павел снова скрипнул зубами, а я воскликнул:
- Не может быть!
       Он сделал большой глоток виски:   
- Может. Честно говоря, я даже испугался, но так жарко бросилась целовать меня это существо, что я потерял голову и любился с ней до самого утра. Конечно, в паузах она лгала о том, как на нее тоже напали, увезли куда-то, избили и ограбили, а после больницы, где она пробыла целых двадцать дней, безнадежно искала меня... Хм! При этом Берта горько рыдала и обвиняла мужчин в бездушии...
      Павел тяжело вздохнул и снова настороженно оглянулся по сторонам:
- Вобщем, с вокзала мы отправились к ее подруге, а не к моей тетке. Так я и стал рабом Берты.
      Возникла долгая, томительная пауза. Я не знал, как реагировать на подобное признание, а он, очевидно, не ведал, как продолжать. Пришлось нарушить молчание первым:
- Могу я вам чем-нибудь помочь?
     Это его рассмешило. Очевидно, подобное предложение прозвучало банально, или нелепо в данный момент, но именно оно сняло напряжение. Павел опять приложился к бутылке и с некой бравадой начал перечислять роскошные киевские рестораны, кои они посещали каждый вечер, частое отсутствие Берты во время застолья и затем внезапные отъезды домой - она то ссылалась на головную боль, то ей мешала громкая музыка оркестра...
Но однажды, по возвращении, воровка высыпала перед ним десятки золотых колец, часов, браслетов и поблагодарила за содействие в грабежах. Более того, не дожидаясь ответной реакции, добавила, что беременна от Павла и что хотела бы иметь отца своего будущего чада живым....
Затем Берта ушла в соседнюю комнату, громко хлопнув дверью, и до полуночи оттуда не доносилось ни звука.
     Павел медленно перелез на переднее сиденье:
- Вот так, Артем, я стал одновременно
подельником и отцом. Что бы вы сделали в такой вечерок на моем месте?
      Он посмотрел на меня с горькой улыбкой... Я понимал, что должен как-то поддержать честного человека, попавшего в ловушку, но не находил слов. То есть, попытался, конечно, выдавливая из себя фразы типа: «Невероятно! Даже не знаю. И, что еще глупее: «Не стоит отчаиваться...» Тогда он тихо спросил:
-  Вы сами-то были когда-нибудь влюблены?
      Вопрос застал меня врасплох... Связи с женщинами кинолентой крутнулись перед моими глазами и, к стыду своему, я не обнаружил в своем прошлом ни пылкой любви, ни особых страстей. Впервые в жизни я почувствовал себя обделенным настолько, что открылся едва знакомому человеку:
- Я, Павел, и первой любви-то не помню...
      Он открыл окно, сплюнул, подставил под струю воздуха свою израненную голову и долго ехал так, не сгоняя с лица горькую усмешку. Наконец он продрог, закрыл окно и снова выпил. Я попытался его мягко урезонить:
- Не много ли пьете? Травма, возможно, серьезная, я ведь не врач...   
     Он живо, почти истерично отреагировал:
- После всего, что я вам рассказал? Да мне тогда с балкона их «малины» надо было бы выброситься, может, эту звериную стаю самоубийство сделало бы свидетелями и привлекло внимание милиции?!
      Я тихо возразил:
- Павел, они бы тут же сбежали, не оставив следов.
     Он закричал:
- А про юного папу вам мысли в голову не пришли?
- Я не смею вот так сразу судить ваши поступки...
- Разумно! Но знаете ли вы, что ее смуглый приятель иногда появлялся и что он попытался сделать той ночью?
- Нет.
- Он пришел без пяти двенадцать, увидел на столе награбленное, ворвался к Берте в комнату и после краткого, но бурного объяснения резанул ее ножом по шее! Она хрипло крикнула, я бросился на помошь, но Волчица в этом не нуждалась - Берта выстрелила в убийцу из дамского «Вальтера», пробив щеки и раздробив пару зубов. Он упал. Она же медленно опустилась в кресло, зажав рану рукой. Какой яростью пылало ее лицо, как быстро кровь окрашивала грудь!
Слава Богу, лезвие только развалило ей кожу, не затронув ни сонную артерию, ни...
      Он закашлялся. Я мягко взял из его рук бутылку с виски и постучал беднягу по спине. Павел задышал часто, но уже свободнее:
- Сплоховал я...
- Да вы герой! На вашем месте я бы бухнулся в обморок.
      Он пронзительно глянул на меня:
- А я, представьте себе, в ноги к бандитке, к Волчице! Я стал ей кляться в любви и верности, а она отшвыривала и все просила перекись водорода и лед.
      Наконец я пришел в себя от собственных шоковых излияний и выполнил ее просьбу. Кое-как удалось остановить кровь...
- А раненый приятель?
- «Пиратик», как она его называла? Ха! Он скоро очнулся, сел, булькая кровью, потом покаялся перед мадам и ушел.
- Он испугался, что вы их сдадите милиции?
- Не думаю. Берта, видно, сказала ему, кто отец будущего ребенка, поэтому он так и взъярился, а я... Ну что я?..
- Интересные у них взаимоотношения!
- Думаю, этот бандит - первый мужчина ее жизни, и что он наверняка овладел Бертой силой. Кстати, она и мстила ему за это, как могла – постоянно и зло подтрунивала и т.п. Н-да... Но это лишь мои догадки.
     Павел вдруг всхлипнул, сжимая зубы в жалком оскале, затем прежде бледное лицо его запламенело от ярости, или, скорее, от ревности, он упал на сиденье, беспомощно комкая рукой чехол, и забормотал нечто неясное...
       У меня же, под эти звуки и муки, бешенно заработало творческое воображение. Нет! Скажу больше – пред глазами возникла целая история прежде невинной девочки Берты. В мозгу, словно раздался шелест цветущего, весеннего школьного сада, пенье птиц, а в кустах сирени привиделась школьница в окровавленном белом фартучке, с приспущенным чулком и искусанными, начинающими синеть губами. Девочка стояла над сидящим подле ее ног крепким юношей с наглыми черными глазами и довольной улыбкой на смуглом лице и зло шептала: - «Подлец, я была отличницей и будущее виделось в ярко розовом свете - стать кинозвездой!»
Тут она изо всех сил ударила насильника коленом в лицо и, пока он останавливал кровь, хлынувшую из носа, продолжила: - «Мне понравилось это мощное ощущение, я поняла, что такое стать женщиной, тем более, силой, но знай, пиратская сволочь, ты будешь жалеть о случившемся всю свою жизнь, более того - отныне станешь рабом и исполнителем моих желаний и поручений!»
     Тут Берта сдирает с шеи косынку: - «Вытрись насильник! И не думай, что это крик и боль ребенка, нет! Скажу больше - когда-нибудь ты умрешь от моей руки, а пока... Пока беги в сарай и принеси немецкий браунинг, которым так хвалился, потому что оружие должно принадлежать мне, главарю шайки! Тебе и в голову твою тупую никогда не придет, какого зверя ты во мне разбудил, какие страсти, жестокость, и не воображай, что я шучу – у парочки моих подруг очень богатые квартиры, а в них хранятся деньги и драгоценности, так как папашки их ворюги! Я застрелю любого, кто помешает мне обогатиться и, в первую очередь, тебя, «Пиратик»! Такова теперь твоя кличка, пошел быстрей, и кончай кривиться, подумаешь, нос сломан!..
     И, наверное, долго бы мог я писать в воображении своем подобный наивняк, хотя он, возможно, был близок к истине, если бы Павел не взял себя в руки и не продолжил настоящую историю, стерев с лица недавние эмоции, как грязь рукавом:   
- Представьте себе, Артем, уже утром, после этой кровавой схватки со слезами, кровью и стрельбой, мы уехали в Одессу - Волчица восстановилась! Шов я еще ночью скрепил клеем, Берта прикрыла повязку платком, без моей помощи дошла от такси, а потом и до вагона. Ее чуть пошатывало, но здоровье и воля у мамы моего будущего ребеночка были воистину нечеловеческими. Ха-ха-ха!  А за отцовство я все же получил в поезде пепельницей по голове.
- Как?!
- Просто! В тамбуре ресторана. Я ходил за минералкой и льдом для Берты, ну и Пират меня подстерег...
- Они оставались любовниками?
- Конечно! Так вот... Очнулся я от того, что он попытался меня выкинуть в дверь!
- И что?
- Влепил ему остатком горлышка минералки в рожу! Он упал. Вот так я тоже пролил кровь...
- Он выжил?
- Тогда еще я не знал, но сразу рассказал о происшедшем Берте и мы на первой же станции сменили поезд.
- Какая осторожная!
- Инстинкт! Да и опыт, впрочем, был уже солидный...
- Она только одиночек грабила?
- Нет. Однажды ночью я слышал про убитого инкассатора и взятый ювелирный магазин – они с киевской подружкой над чем-то долго смеялись на кухне, а потом и про это поговорили....
       Павел вдруг как-то потерялся и, что интересно, выражение лица его и впрямь стало рабским, как на картине Иванова «Явление Христа народу»... Потом он так же внезапно очнулся:
- О чем я?... А! В общем, ей авторитету хватало. Только мы приехали в Одессу, как фиксатая тетя, прямо на пероне, вручила ей ключ от квартиры, и весь вечер к Берте шли гости.
      Особенно мне запомнился худой мужичок лет 60-ти. С ним приехали три квадратных рожи - подобные можно увидеть только в комиксах о гангстерах. Так вот, они ему и дверь придержали, и пальто с плечей в поклоне приняли, а потом парочка в коридор, а один остался в прихожей.
      И этот их Шеф целовал Берте галантно ручки, да пальчики, ловко надевая ей при этом колечки с гранеными камешками и золотые браслеты! Волчица моя ласково поурчала в ответ, но выпроводила и его. Ха! Сухарик-шеф все повторял: - «Наслышан и рад буду снова видеть...» - Очевидно, молва впереди нее бежала: удачлива, жестока и тому подобное. Наверное и про разборку с любовником Пиратом уже знали, а, может, и про меня...
       Он вдруг взорвался, и голос его взлетел до фальцета:
- Сволочь, зверюга, выкинула меня сегодня из машины на полном ходу – я ведь отказался и от нее, и от кровавых будущих дел!
       Он гордо выпрямился:
- Простите, Артем, за сумбур изложения...
       Затем Павел потянулся к сумке, достал бутерброд, нервно пожевал и прошептал:
- Вы мне виски отдайте, а то тяжело...
       Пришлось вернуть бутылку, хотя глаза его уже заметно остекленели, и движения стали совсем вялыми. Он выпил и опять схватился за голову. Я обеспокоился, но он медленно проговорил:
- Боль опустилась к шее – это хорошо!
Павел снова сделал глоток и вернулся к рассказу:
- Интересную вспомнил деталь - одет был тот блатной гость из Одессы чрезвычайно скромно: черный костюм без галстука и ни одного украшения. Знаете, эта братия любит золотые цепи и печатки на пальцы, а он только часы обычные имел и, вроде, татуировка от их ремешка вверх шла – то ли дерево, то ли змея, мне плохо было видно из спальни...
- Как! Вы не присутствовали?..
- Никогда. Берта, бывало, зыркнет только своими бритвами и я тут же на выход!..
      Он глянул по сторонам, зло оскалился, потом лицо его вмиг приняло жалкое выражение и Павел заныл:
- Артем, а, Артем, еще пригублю, можно? А то тяжело, тяжко...
      Я перестал удивляться смене его масок и разрешил:
- Если только глоток...
- Хорошо.
      Он скромно приложился и хохотнул:
- Странная у нас пошла жизнь! Поздно ночью иногда похвалит за верность и скромность, хотя спали врозь, а то вдруг нарычит, растопчет душу, стерва... И ведь как расцвела в беременности! Шрам свой шелковой лентой cтала прятать, грудь налилась, а живот был почти не виден, глаз не отведешь – красавица! Совсем я себя потерял, Артем!
- Наверное любовь, или будущее отцовство повлияли...
- Нечто посложнее - объяснить не смогу.
- Но ведь не страх же?
- Не без того... Все ждал, что стрельнет в ярости, как дружка своего смуглого.
- Жуткий тип...
- Объявился потом, сволочь!
- Как?!
- Просто. Подсел к нам в такси у рынка,
что-то шепнул Берте и за углом вышел. Морда с двойным шрамом! Ушла его пиратская красота, да и заметный стал... Она, кстати, это тут же подметила, и я понял – ему конец! Ну, а следующим был бы, наверное, я...
     Несмотря на этот складный рассказ невинного человека, попавшего в дурную компанию, я вдруг с ужасом понял, что он тоже убивал, и, не сдержавшись, резко спросил:
- Ты и сам, поди, стрелял в людей?
      Он бросил на меня быстрый, косой взгляд и через паузу хрипло ответил:
- А ты внимательный, чтец с радио... Да, было!
      Я резко затормозил:
- Убийц не возил и не буду – выходи!
      Он медленно открыл дверь, не выпуская бутылку из рук, и в свете лампочки салона, я, вдруг, увидел, как из глаз его хлынули слезы:
- Подчиняюсь, Артем, но уже через несколько минут вы тоже станете убийцей, ведь они обязательно догонят и добьют меня.
      Мне стало жарко!.. Жарко от сознания того, что я уподоблюсь бандитам. Кровь тяжело застучала в висках и я махнул ему, дескать, садись обратно!
     Долго ехали молча. Уже не спрашивая разрешения, Павел глотал и глотал виски, а потом, вдруг, глянул на пролетевший мимо указатель деревни и, заикаясь, спросил:
- Мы ведь на В-волгоград рулим?
      Я мысленно удивился. Вроде бы, про маршрут не рассказывал, да ему, похоже, все равно было, куда ехать, лишь бы подальше...
Павел же, как-то оживился, или засуетился что ли:
- Не беспокойтесь, я эту дорожку не раз проехал, примите сейчас направо и мы срежем километров семьдесят – так-то и расстанемся быстрее...
     Очевидно, от недавней вспышки гнева и всего ранее услышанного я незамедлительно последовал его совету, хотя и не раз убеждался, что отход от трассы редко сокращает путь...
           Мы вырулили на узкую дорогу-щебенку, она повиляла, повиляла, и фары, вдруг, выхватили из темноты стоящую поперек дороги машину. Я затормозил.   
     Павел тихо перелез на заднее сиденье и неуверенно проговорил:
- Может, менты местные...
- Вряд ли!
      Я резко включил заднюю скорость, но обернувшись, увидел огни джипа...
- Капкан...
      Тут же, кто-то рывком открыл мою дверь и больно стукнул в висок железным предметом. Женский голос жестко скомандовал:
- Не дергайся, спокойно выключи двигатель, выходи и двигай прямо, вон к той машине.
      Я повиновался. Павел вышел сам. Мы молча обошли серую «Ауди», ту самую, что обогнала нас у заправки, и остановились. Передо мной была яма с водой...
      Сзади послышались явно мужские шаги. Мною снова овладела ярость:
- Сука ты, Павлик, и действительно раб!
Тот засопел, но ничего не ответил. Она же спросила:
- Ты о ком?
- О служке вашем!
- Его зовут Юрик.
      Мне стало невыразимо тяжело и стыдно – я, сочинитель сюжетов и судеб, попался на этом ничтожестве с ясным взором!
      Но тот же голос прервал мои бесполезные теперь сожаления:
- И что он тебе рассказывал в дороге?..
       Я молчал секунд десять. В моей пылающей голове неожиданно сгорела месть к попутчику-педагогу и стало стыдно его сдавать, а, может, и обрекать на казнь...
- Отвечай, красавчик!
- Спал и виски пил, ваш гаденыш.
       Мне неожиданно стало легко и, может, странно прозвучит, но душевно конфортно, даже в этой ситуации. Я как бы проговорил ему: – «Ладно, живи, Павлуша, я остаюсь навсегда спасателем!»
      Невидимый мужчина спокойно резюмировал мой ответ Волчице:
- Врет. Юрик и на сухую-то болтлив, а уж под виски...
-  Что ты предлагаешь?
-  Давай шлепну обоих и поедем.
      Она ласково пожурила:
- Это жестоко. В кого ты такой, Пиратик?
- В тебя!
      Бандиты рассмеялись. Юрик-Павлик им тоненько и с надеждой подхихикнул. Я же понял, что если он мне и врал, то не все – она ведь назвала любовника Пиратом? Впрочем, что за глупые выводы в такой момент...
     Ах, как захотелось глянуть на эту парочку, но лишь я шевельнулся, как в затылок уперся ствол пистолета. Волчица подвинулась ко мне близко-близко. Я ощутил аромат хороших духов и горячее дыхание. Мне даже показалось, будто это существо меня лизнуло. Я вздрогнул от омерзения. Она заметила это:
- Не бойся, красавец, живи - зачем нам лишний мертвяк на шее? Ты нас не видел, машину отдашь без боя, надеюсь...
- Она не моя.
- Знаю...
      И тут, будто уже сверкнувший огонь из ствола, в сознании мелькнула фраза Юрика о ленте на шее Волчицы и затем такая же лента у новой приятельницы моего друга, там, на крымском пляже – я вспомнил!...
- Это вы убили Егора?!
Она спокойно парировала:
- Нет. Ты его кончил, Артем, а затем овладел дорогим джипом товарища.
      Раздался щелчок пистолета с глушителем и, скользнув по моему плечу, к ногам пал Пират с простреленной головой! Я застыл от ужаса, а Волчица спокойно продолжила:
-  ... Затем ты догнал и заманил еще одного водителя – вот его, смугленького, которого тоже хлопнул. Не докажешь обратного, парень, и жизнь закончишь в тюряге!
     Я в ярости обернулся, но тут же зажмурился - над головой Берты, фары джипа создали неоновое, языкатое свечение, а в стальных глазах ослепительно вспыхнула луна. Впечатление было столь сильным, как если бы передо мной предстала Медуза-Горгона!
      Убийца радостно рассмеялась:
- Мне говорили о первом впечатлении от моей внешности на мужчин, но ты среди них чемпион, Артемушка!
      Юрик зло и в то же время беспомощно воскликнул:
- Знал бы, так по дороге выкинул этого змееныша!
      Волчица довольно проурчала:
- Глупо, ревнивчик, я его из сотни пляжников выбрала – атлет, смельчак! Прыгал с десятки, как дети с берега.
- Да у него даже первой любви не было!
-  Будет...
Давай, Юрик, столкни-ка лучше Пирата в яму, пусть нырнет напоследок, душегуб!
     Юрик обидчиво шмыгнул носом и выполнил приказ. Чавкнула, сглотнув труп, мутная жижа.
Этот акт «погребения» прошел как бы мимо моего сознания. Уверенность Берты в том, что она может восполнить во мне отсутствие великого чувства Первой любви вызвало во мне почти физическую боль: «Ах ты, убийца, да как ты смеешь!»   
Задрожав от ярости, я вновь открыл глаза, чтобы швырнуть ей в лицо слова презрения, но!...  Предо мною стояла красавица! Она теперь повернулась ко мне почти в профиль, и точеное, голубое лицо, а так же смоляные пряди волос, из-под которых холодили душу глаза-бритвы, необыкновенно впечатляли, если не сказать пугали.  К тому же, воображение вновь усилило эффект – такими я представлял себе в детстве утопшую Ганну из «Майских ночей» Гоголя и другую паночку из «Вия». Как же мне стало стыдно за тот бред о несчастной, изнасилованной девочке в цветущем школьном саду, что воспылал в моей голове под впечатлением от рассказа Павлика-Юрика!
- Как вас еще Земля носит, Берта?
       Она в ответ хищно оскалилась:
- Легко!
       И стала скручивать со ствола глушитель:
- Выбирай, любимый, со мной поедешь, или с Пиратом поплывешь?
       Юрик в ужасе отвернулся. Мне тоже стало не по себе... Голова закружилась и пот окропил лицо.  Страшный пакт предлагало мне это существо – остаться человеком, или вступить в губительную связь! Мне, бывшему герою-спасателю, водолазу, боксеру, литератору, наконец!!!
- Как погиб мой друг, Берта?
       Волчица медленно подняла от пистолета глаза. Они, казалось, проникали до самой моей сути, потрошили, рвали ее на части и, затем, облизнув ярко-красные губы спокойно ответила:
- Егор погиб сразу - двинул Пиратика по морде, а тот выстрелил.
      Я резко возразил:
- Он никогда не мог первым ударить человека по лицу!
     Ответ был филосовским:
- Жизнь! Всему свой срок.
       Затем Берта загасила неон своих стальных глаз и положила глушитель в карман:
- Ну, короче... Давай, Артемка, как в кино, - считаю до трех...
      Она устало зевнула и начала... Едва я услышал «два!», как тут же согласился.
Р. S.
Касаемо моего заказного романа о чопорной девице и ветренном красавце... Я послал бы теперь издателю самую простую версию - пристрелить в финале обоих, без объяснений.