Моя жизнь с нелегалами,

или две кровавые истории

(Отрывок из "ДВА ЛУЧШИХ ГОДА МОЕЙ ЖИЗНИ")


На следующее утро мы оба покинули тетину квартиру. Моя партнерша должна была выходить на работу. Я мог бы еще оставаться, после возвращения тети и ее мужа, но я просил ключи только на неделю и не хотел менять свою просьбу. Я проводил партнершу и вернулся, чтобы отдать ключи соседке.
  Она спросила, нашел ли я себе жилье. Я ответил, что еще нет, и попросил не рассказывать об этом тете. Тогда она предложила мне пожить месяц-два в квартире, которую она сдавала еще двум студентам и какой-то супружеской паре. Вместо оплаты она попросила, чтобы я подтянул по математике ее внучку. Мне это предложение показалось подходящим, я получил ключи и адрес и перетащил свои вещи на новое место.
  Квартира оказалась двухкомнатной. В одной из комнат жили два студента, а в другой - семейная пара из России, нелегально работающая в Израиле. Я присоединился к студентам. Они совсем недавно репатриировались и, на первый, взгляд показались мне вполне приличными, хоть и немного странными ребятами. У них обоих было самое распространенное мужское русское имя в Израиле - Саша. Чтобы избежать путаницы, один из них представился как Александр, а другой - как Алекс. Александр был толстеньким и коренастым, с маленькими, слегка бегающими глазками-бусинками. Алекс отличался высоким ростом, прической и внешностью Атоса из культового русского фильма, отдаленно напоминающего произведения Дюма-отца.
  Семейная пара, с которой я познакомился вечером за чаем, сразу же напомнила мне отдельные темные стороны русской жизни, которые я имел возможность наблюдать в детстве. Oни представились как тетя Валя и Васильевич. Им было за пятьдесят. Тетя Валя была женщиной дородной, веселой и простой, во всех смыслах этого слова. Васильевич был похож на клоуна Карандаша: он был невысок и всегда одет в черные, великоватые по размеру костюм и туфли. Несмотря на небольшой рост и комичную внешность, это был крепыш с отменным здоровьем, которому не страшна была любая выпивка.
  Страшна она была тете Вале, так как добавляла ей много хлопот. Об этом тетя Валя сообщила мне в первый же вечер знакомства, и попросила не поддерживать Васильевича, если тому будет не с кем выпить. Она также добавила, что часто работает в ночную смену и не всегда может контролировать мужа по вечерам. Мой ответ, что я к спиртному не притрагиваюсь, сразу расположил ее ко мне.
  Познакомившись с соседями по квартире, я занялся своими делами, стараясь как можно меньше участвовать в коммунальной жизни. Наиболее важным делом, кроме учебы, было найти отдельную квартиру, недалеко от университета. К счастью, моя партнерша увидела где-то объявление, что две сестры-старушки через месяц уезжают на полгода за границу и ищут квартирантов в их однокомнатную квартирку в подходящем нам обоим месте. Мы сразу же договорились с ними, отдали задаток, и осталось лишь дождаться вселения.
  Я старался как можно меньше бывать в своей коммуналке. Вечером заходил за партнершей на работу, и мы вместе гуляли по городу. По пятницам напарницы по ее квартире разъезжались к своим родителям, и мы могли быть вместе до исхода субботы.
  Но как я ни старался избегать своей коммуналки, я все же оказался свидетелем двух кровавых историй.
 
 
  Первая кровавая история
 
  Первая кровавая история началась с душераздирающего тети Валиного вопля: "У-у-уби-и-или!!!..", донесшегося поздно вечером из коридора, когда я и еще два студента мирно готовились к занятиям.
  Мы высыпали в коридор, где увидели тетю Валю с руками, прижатыми к лицу, стоящими дыбом волосами и сумасшедшим взглядом расширенных от ужаса глаз, направленных в сторону открытой двери ванной комнаты. Проследив за ее взглядом, мы увидели, что все стены этой комнаты были густо забрызганы кровью. Лужи крови были и на полу, а сама ванна была заполнена кровью почти наполовину. На ее краях висели чьи-то внутренности, а рядом стоял застывший Васильевич, дико озирающийся на всех нас. В его руках были кишки, которые он доставал из кровавой ванны. Все лицо и руки Васильевича были в крови, и ею был пропитан весь его черный костюм. Входная дверь в квартиру была распахнута и от нее в ванну вели кровавые лужи.
  Опомнившись, Васильевич бросился к входной двери, захлопнул ее и запер, дважды повернув ключ. Когда он снова обернулся к нам, мы все невольно отступили на шаг назад. К счастью, Васильевич бросился не на нас, а снова в ванную комнату продолжать свое кровавое дело, от которого его оторвал тети Валин вопль и наше появление в коридоре.
  В это время с улицы раздались то усиливающиеся, то затухающие ивритские крики и проклятия. Было слышно, как какой-то не на шутку разъяренный израильтянин, судя по всему, марроканского происхождения, в перерывах между проклятиями, расспрашивает прохожих, не видели ли они, куда скрылся маленький грязный русский в черном костюме и с большой черной сумкой.
  Эти крики вывели нас из оцепенения, и мы, наконец, заметили эту огромную черную сумку, стоящую за Васильевичем, достающим из нее кровавые куски какой-то плоти, промывающим их и бросающим в раковину. В перерывах между промывкой, Васильевич замирал на секунду, прислушивался к доносившимся с улицы проклятиям, и показывал в их направлении две кровавые фиги.
  Первой догадалась обо всем тетя Валя. Она быстренько отправила нас обратно в комнату и побежала помогать супругу. Их разговор, доносящийся через стеклянную дверь, ввел нас в курс дела.
  Васильевич больше всего в жизни и, похоже, больше ее самой любил две вещи: выпить и закусить. С выпивкой в Израиле не было никаких проблем, ее было много, любых видов и в любое время. С закуской же дело обстояло совсем плохо: Васильевич привык закусывать жаренной свининкой и разными видами свиных колбас домашнего приготовления.
  Не будучи жующими жвачку, свиньи попали под библейский запрет употребления в пищу и разведения на земле Израиля. Но спрос, как известно, порождает предложение, и свиней стали разводить не на земле, а на деревянных настилах. С приездом "русского миллиона" этот бизнес стал процветать, и "свинские" магазины появились буквально во всех городах.
  Однако Васильевича продукция этого бизнеса не устраивала. Он привык все делать своими руками, начиная забоем и заканчивая заготовкой кровяных колбас с гречневой кашей. Тетя Валя тоже очень любила свежатинку и кровятинку, и они с Васильевичем через своих друзей-нелегалов, работающих на свиноферме, получили доступ к некошерным животным.
  С одного из таких доступов Васильевич, как раз, и вернулся. В его необъятных размеров сумке находился расчлененное тело как минимум одной несчастной свиньи, включая всю ее кровь в трехлитровых стеклянных банках.
  Чтобы не таскаться с тяжеленной сумкой по автобусам, Васильевич взял такси, сел на заднее сиденье, и впихнул свою ношу за водительским креслом.
  По дороге, не выдержав давления, банки раскололись, и потоки крови незаметно устремились на пол машины. Водитель почувствовал неладное лишь, подъезжая к дому Васильевича. "Неладное" заключалось в том, что кровь на полу поднялась над его шлепанцами. Он, пытаясь понять, что происходит, остановил машину, выскочил из нее, сунул руку в темную тяжелую жидкость и, поднеся ее вплотную к своему лицу, лихорадочно соображал, привлекая весь свой многолетний водительский опыт, что это такое могло случиться с  машиной. Воспользовавшись замешательством, Васильевич вырвал из машины сумку и, петляя, скрылся между домами.
  Все остальное происходило уже на наших глазах. Я пожалел лишь, что партия таксиста в этом представлении исполнялась за сценой, и мы не видели его лица.
  Разобравшись с содержимым сумки, отмыв его от крови и очистив от осколков стекла, тетя Валя и Васильевич, немного погоревав, что кровяночка с гречневой кашей в этот раз не получится, любезно пригласили нас попробовать только что зажаренной свежатинки. Мои соседи по комнате тут же радостно согласились. Я под разными предлогами пытался отказаться, но тетя Валя и Васильевич, заявив, что этим обижаю их до глубины души, отказались покидать мою комнату. У меня не оставалось другого способа избавиться от их обиженных лиц перед собой, кроме как, зажмурившись, съесть кусок свинины и запить его ста граммами водки. Подняв тем самым настроение виновникам торжества, я поспешил чистить зубы и спать. Банкет же продолжался до самого утра.
 
 
  Вторая кровавая история
 
  Вторая кровавая история была связана с Алексом-Атосом. Он вел богемный образ жизни, и немалые деньги, присылаемые родителями из России, тратил на шикарные рестораны и девочек. Он намеренно снимал самое дешевое жилье, чтобы оставалось как можно больше средств на кутежи. Я видел его листающим учебники не более дня в неделю, во все остальные дни он возвращался домой за полночь и всегда на автопилоте. В те редкие вечера, когда он был дома, а тетя Валя работала в ночную смену, они с Василевичем на пару напивались до белых чертиков.
  "Накатив" как следует, Васильевич обычно полностью "вырубался", а Атос плелся в нашу комнату и нечленораздельно просил помочь ему дотащить Васильевича до кушетки.
  Тетя Валя оттаскала как-то Алекса за его длинные кудри, обнаружив под утро Васильевича на кухне лицом в тарелке. По обилию пустой посуды и остаткам роскошного угощения она сразу смекнула, что это дело рук Атоса, ворвалась в нашу комнату, извлекла собутыльника из кровати, вцепившись ему в шевелюру, и таскала его за волосы по всей комнате, пока тот, наконец, не пришел в себя и не пообещал, что больше никогда не будет так расстраивать тетю Валю.
  Чтобы не расстраивать тетю Валю, Алекс как-то попросил нас оттранспортировать Васильевича с кухни.
  Процесс транспортировки у нас был отработан до мелочей. В дополнение к посиделкам с Алексом, Васильевич возвращался домой "на бровях" еще, как минимум, два-три раза в неделю. Поздно вечером, добравшись до входной двери, он звонил, последние силы оставляли его, и он падал спиной назад, сильно ударяясь затылком о бетонный пол. Раздавался очень характерный гулкий звук, безошибочно дающий нам знать, что придется заняться вносом тела. Мы с Александром открывали дверь, брались за коврик на полу перед входом, втягивали Васильевича в коридор и тем же способом транспортировали его дальше до кушетки, где и оставляли его вместе с ковриком на попечение тети Вали. Она потом как-то перекантовывала мужа в кровать.
  В этот же раз, Васильевич не сообразив, что его всего лишь пытаются спустить со стула на кухне на заранее постеленный у ног коврик, вырвался из наших рук, угрожающе выкрикнул что-то, схватил со стола нож и бросился с ним на меня. Я еле увернулся. Мне помогло то, что Васильевич крепко заснул в последней фазе броска. Он обмяк, и бросок завершился фронтальным ударом всего тела об пол. К счастью, он не напоролся на нож. Иначе, мне бы пришлось добавить главу о третьей кровавой истории.
  Вторая же история, о которой я и начал рассказывать, была намного прозаичней, но для меня не менее, а даже намного более жуткой.
  Разбуженный как-то одним из поздних возвращений Атоса, я попросил его выключить верхний свет, который он всегда включал, забывая реагировать на наши с Александром предупреждения. Не получив никакой реакции на свою просьбу, я в полной тишине подождал еще какое-то время и решил взглянуть, что сталось с ним, почему он вдруг затих. Какое-то время ушло, чтобы привыкнуть к яркому свету, и только тогда я увидел согнувшегося над спинкой своей кровати Алекса. Одной рукой он опирался о спинку, из другой на пол свисал его пиджак, а по всей его спине, облаченной в цвета слоновой кости водолазку, расползалось огромное кровавое пятно.
  Мне стало жутко. Я был уверен, что вижу перед собой погибающего человека. Мне не было только ясно, где в его спине торчит нож. Что это должен быть именно нож, у меня после инцидента с Васильевичем не было сомнений. Все еще немного ослепленный, я водил глазами по спине Алекса, не находя ножа, когда услышал заглушенный вскрик Александра. Тот продрал глаза позже меня и испытывал такой же шок как и я. Но ни я, ни Александр так и не успели разглядеть орудие убийства, прежде чем Алекс ничком рухнул на свою кровать.
  - Готов! - сказали мы одновременно. И еще долго и скорбно лежали молча, боясь пошевелиться и совершенно не зная, что нам делать.
  Не помню, как долго продолжалась наша скорбь по безвременно покинувшему нас соседу, но она была прервана, наконец, им же самим. Он вдруг, замычал, вскочил с кровати и бросился в ванную, где его начало безудержно рвать прямо в коммунальную раковину.
  В тот момент, когда Атос затих, вернулись под ручку с работы тетя Валя и, на удивление, трезвый Васильевич. Оба были в превосходном расположении духа, наверное, успев вместе прогуляться по ночному городу. Такому редкому стечению обстоятельств была особенно рада тетя Валя.
  - Ой, опять свет забыли выключить в ванной, - сказала добродушно она и, уже разувшись, как всегда босиком пошлепала к выключателю.
  - Забыли и забыли, - так же добродушно сказал Васильевич. - Подумаешь, свет забыли выключить - ничего страшного. Хорошие ре...
  Он не успел закончить фразы из-за очередного душераздирающего вопля "У-у-уби-и-или!!!.." своей супруги. Инстинктивно Васильевич, как и в предыдущий раз, бросился к входной двери, но она уже была заперта. Тогда он также инстинктивно бросился в ванную, отпихнув от входа в нее оцепеневшую от ужаса тетю Валю. Там он застал своего друга, опирающегося двумя руками о переполненную раковину, озирающегося назад на сползающую по стене уже обмякшую тетю Валю и совершенно не понимающего, чем вызван переполох.
  Мы с Александром наблюдали всю эту сцену, выглянув из комнаты на вопль тети Вали.
  Васильевич оказался хладнокровней всех. Он содрал с Атоса окровавленную одежду, ощупал его тело и не найдя никаких ран, вопросительно уставился на него, тыча в лицо водолазкой. Атос взял из рук Васильевича водолазку, расправил ее и приложил к своей груди пятном крови наружу. Потом перевернул ее пятном крови к телу. Икнул, и, заплетаясь, стал объяснять, что получил в нос в какой-то потасовке в баре. Потоки крови из носа хлынули на его грудь. Но желая продолжения банкета, он переодел в туалете водолазку кровавым пятном назад, сверху надел пиджак и в таком виде продолжил кутить до ночи.
  Тетя Валя не успокоилась и не легла спать, пока не заставила Атоса вычистить всю изгаженную им раковину. Васильевич вызвался помогать другу. Мы с Александром тоже еще долго не спали, то смеясь, то возвращаясь к только что пережитому ужасу.

Валенсия, Испания, Июнь, 2011