Черный мох на груди у Мамеда...

Черный мох на груди у Мамеда,
Он с утра не дожил до обеда.
С детства солнечным югом подвяленный,
Крышей рынка лежит он заваленный

Век небрит, в пропотевшей рубахе...
Скольких ты положил в Карабахе?
Чтоб потом, пробираясь заборами,
Всю Москву обложить помидорами
И, покончив навеки с армянами,
Завалить россиян баклажанами?

Нет, не дрогнут московские власти:
Что им всем до Мамеда несчастья?
Состраданье столице неведомо
С лебединою песней Мамедовой...

Говорят, им ворота открыли,
Чтоб они москвичей накормили...
Ну и дали же, в мэрии, маху вы!
Позабыты дела карабаховы
И столицу, как крышу у рынка,
Продавило Мамеда ботинком

Стон и вопли в нагорном ауле:
Возвращают Мамеда в бауле...
Ни малышек ему не воспитывать,
Ни московскую голь не обсчитывать...

Он оставил родимые горы,
На себе волоча помидоры,
Променяв дочь Гасана нарядную
На сухую лозу виноградную
И вторую подругу румяную -
На немытую свору Басманную...

Черный мох на груди у Мамеда,
Он с утра не дожил до обеда.
От мирской суматохи избавленный,
Крышей рынка лежит он задавленный
А в снегу молчаливым укором -
Красно-бурый шлепок помидора...

Март 2, 2006