***

всё таки Вы сюда заглянули))))))))
слушать http://www.youtube.com/watch?v=WjnB5If7XZM

ЛЮБИМЫЙ ПОЭТ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
…когда он умрет, она напишет :
Твоя смерть, Райнер, в моей жизни растроилась, расслоилась на три. Одна твою во мне готовила, другая заключала. Одна предзвучие, другая позвучие. Несколько отступив во времени — трезвучие. Твоя смерть, Райнер, — говорю уже из будущего — дана была мне, как триединство. ( Цветаева  «Твоя смерть»)
Он был для неё вторым Я, душой сопричастной… Сиротство Цветаевой очень сильно перекликается с самим сиротством поэта.
А вот  его элегия  Марине:
О растворенье в мирах, Марина, падучие звезды!
Мы ничего не умножим, куда б ни упали, какой бы
новой звездой! В мирозданье давно уж подсчитан итог.
Но и уменьшить не может уход наш священную цифру:
вспыхни, пади, — все равно ты вернешься в начало начал.

Стало быть, все — лишь игра, повторенье, врашенье по кругу,
лишь суета, безымянность, бездомность, мираж?
Волны, Марина, мы море! Звезды, Марина, мы небо!
Тысячу раз мы земля, мы весна, Марина, мы песня,
радостный льющийся гром жаворонка в вышине.
Мы начинаем, как он, — осанной, но темная тяжесть
голос наш клонит к земле и в плач обращает наш гимн.
Плач... Разве гимну не младший он брат — но склоненный?
Боги земли — они тоже хотят наших гимнов, Марина.
Боги, как дети, невинны и любят, когда мы их хвалим.
Нежность, Марина, — раздарим себя в похвалах.

Что назовем мы своим? Прикоснемся дрожащей рукою
к хрупкому горлу цветка. Мне пришлось это видеть на Ниле.
Как спускаются ангелы и отмечают крестами двери невинных,
так и мы — прикасаемся только к вещам: вот эту не троньте.
Ах, как мы слабы, Марина, отрешены — даже в самых
чистых движеньях души. Прикоснуться, пометить — не больше.
Но этот робкий порыв, когда одному из нас станет
невмоготу, когда он возжаждет деянья, —
жест этот мстит за себя — он смертелен. И всем нам известна
эта смертельная сила: ее сокровенность и нежность,
и неземной ее дар — наделять нас, смертных, бессмертьем.

Небытие... Припомни, Марина, как часто
воля слепая влекла нас сквозь ледяное преддверье
новых рождений... Влекла — нас! Влекла воплощенное зренье,
взгляд из-под тысячи век. Всего человечьего рода
сердце, что вложено в нас. И как перелетные птицы,
слепо тянулись мы к дальней невидимой цели.

Только нельзя, Марина, влюбленным так много
знать о крушеньях. Влюбленных неведенье — свято.
Пусть их надгробья умнеют, и вспоминают под темной
сенью рыдающих крон, и разбираются в прошлом.
Рушатся только их склепы; они же гибки, как лозы,
их даже сильно согнуть значит сделать роскошный венок.
Легкие лозы на майском ветру! Неподвластны
истине горького «Вечно», в которой живешь ты и дышишь.
(Как я тебя понимаю, о женский цветок на том же
неопалимом кусте! Как хочу раствориться в дыханье
ветра ночного и с ним долететь до тебя!)
Каждый из нас, уверяли боги, — лишь половина.
Мы ж налились дополна, как полумесяца рог.
Но и когда на ущербе, когда на исходе, —
цельность сберечь нашу может лишь он — одинокий,
гордый и горестный путь над бессонной землею.

1926

Итак,  Райнер Мария Рильке.  Родился 4 декабря 1875 года в Праге в семье чиновника по железнодорожному ведомству Йозефа Рильке и Софи Рильке (урожденной Энтц). Был единственным сыном. Получил имя при рождении - Рене Карл Вильгельм Иоганн Йозеф Мария Рильке. Свойственное Рильке стремление «жить среди толпы, но быть во времени бездомным» предопределило его отшельническую судьбу и бесприютность. Рильке обзавелся фамильным гербом, наивно уверовав в свою принадлежность к древнему рыцарскому роду, – это заблуждение (а, может, и нет…) увековечила его импрессионистическая поэма в прозе Песнь о любви и смерти корнета Кристофа,1906. Скончался  29 декабря 1926годв в местечке Вальмонт в Швейцарии. Рильке - один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века. Имел австрийское гражданство. Писал по-немецки. Жил и работал в Триесте, Париже, Швейцарии. Писал также прозу.
Россию считал Духовной Родиной.  Две поездки в Россию, (1899 и 1900), вылились в сборник Часослов 1899–1903). Стихотворение из сборника:
Нам имя - свет, и каждый блик
как пробела в огне.
Что мне сказать? - главой поник,
я увидал, пускай на миг,
Твой темный Лик - (что нас воздвиг) -
как в мире вес его велик,
как темен он во мне.

Из времени сформировав,
в котором я взошел,
Ты победил меня, поправ,
и длится тьма Твоя, и прав
Твой гнет, и не тяжел.

Не знаешь Ты, кто я такой,
я все темней, смысл нежный Твой
лелеет жизнь мою.
Но я в Твоем краю:
Ты слышишь, как вхожу рукой
я в бороду Твою.

Гений Рильке одинок. Его восприятие жизни, само его творчество, глубоко затронутое мыслью о смерти, были трагичными. Слово немецкого языка приобрело под его пером исключительную значимость, а его письма представляют собой поразительное свидетельство абсолютной преданности поэзии. Любовь его – Одиночество. Его смерть – тоже любовь.
9-го мая 1926 г. Цветаева писала:
Райнер Мария Рильке!
Смею ли я так назвать Вас? Ведь вы – воплощенная поэзия, должны знать, что уже само Ваше имя – стихотворение. Райнер Мария – это звучит по-церковному – по-детски – по-рыцарски. Ваше имя не рифмуется с современностью, – оно – из прошлого или будущего – издалека. Ваше имя хотело, чтоб Вы его выбрали. (Мы сами выбираем наши имена, случившееся – всегда лишь следствие.)
Для меня, как для автора данной статьи, его стихи звучать из запредельного.

НАЧАЛО ЛЮБВИ
О наше первое движенье, наша
улыбка. Запах лип вдыхать, внимать
молчанью парка, и в глаза друг другу
взглянуть, и замереть от восхищенья,
и улыбнуться...

В улыбке этой ожила игра
зайчонка, что резвился на поляне,
а мы смотрели. Это было детство
улыбки. А потом ей было
дано движенье лебединых крыл,
в безмолвном небе и в пруду безмолвном
парящих, словно в двух раскрытых, теплых
ладонях вечера. И бережно над парком
улыбку нашу подняли те руки
и понесли — туда, где сквозь прозрачный,
дрожащий воздух первою звездою
мерцало завтра.

 
 О как держать мне надо душу, чтоб
 Она твоей не задевала? Как
 Ее мне вырвать из твоей орбиты?
 Как повести ее по той из троп,
 В углах глухих петляющих, где скрыты
 Другие вещи, где не дрогнет мрак,
 Твоих глубин волною не омытый?
 Но все, что к нам притронется слегка,
 Нас единит, - вот так удар смычка
 Сплетает голоса двух струн в один.
 Какому инструменту мы даны?
 Какой скрипач в нас видит две струны?
 О песнь глубин!

А вот пророчество поэта :
И в будущем, поверь, они пролягут,
преодолев границы наших дней,
и от лесных не отличаясь ягод,
покроют землю сладостью своей.

                И под дождем осенним не растаяв,
                без крыши должен выстоять их род,
                источник всех на свете урожаев,
                тысячекратно приносящий плод.

                Пусть будут времена еще суровей,
                пусть государства гибнут в кабале,
                возделают их руки новь становий,
                когда устанут руки всех сословий
                и всех народов на земле.

Что он знал?.. Этот загадочный, глубочайший художник поэтического слова.

28.04.2016 Нэви