Медведь в неволе глава 32

 Глава 32


       Вспомнились прадедушка, прабабушка, бабушки и дедушки. Прадедушка Иван прожил сто четыре года и повесился из за ревности к прабабушке Марии, которой было сто два года и ее случайно обнял на скамейке восьмидесяти семи летний сосед. Прадед Иван написал записку : « Ах ты сука, не нагулялась за сотню лет, а я тебе верил.» зашел в клуню и накинув на шею веревку спрыгнул с копны сена. Прабабушка прожила еще два года и ушла в мир иной своей смертью.   Оба они были потомками казаков Гудим и Енко  смешавшими свою кровь с  местными дворянами, которые в 1887 году, в период введения Елизаветой I  на Украинской земле крепостного права, жили на Дону на берегах реки Сейм. Вместе Иван и Мария пережили пять войн. Имели пять детей, сына Андрея, полковника, в недалеком прошлом начальника военного госпиталя, бабушку хозяина Анну и еще трех дочек: Полину, Дарину, Ульяну. Хозяин на лето сплавлялся родителями в село и три месяца в году чувствовал себя маленьким казаком, маленьким донским сотником Гудимом.  Он мотался с сельскими мальчуганами по многовековым клуням и хатам, перекрытыми снопами соломы, катался  на воротах, двести летней давности с   очеретовой двускатной кровлей, только в селе  Хижки были красивые ворота сделанные из мореного дуба и навешенных на дубовые столбы. Засовы были кованные, сделанные руками старого батуринского кузнеца, который  многие поколения кузнецов обучил искусству общения с металлом. Хозяин был бойким мальчиком и верховодил одной половиной сельских мальчиков, вторая же половина была ему не подвластна.  И каждый вечер, а то и ночь, проходили бои местного масштаба,
 то за девчонок, то за право тягать копицы в местном колхозе, то за место под солнцем, то есть на белоснежном песочке великолепного сеймовского пляжа.
   Место было изумительное. Сейм, в то время самая чистая река в Европе, делал поворот на девяносто градусов и старое русло, прямо стрелой шло вдоль села, в центре  вырос  великолепный песчаный остров, а на том берегу изумительный пляж. Мелкий, словно золотой, песок, буквально струился сквозь пальцы ног, поглощая их до лодыжек и лаская их то прохладой , то жаром раскаленных углей, в зависимости от того, как далеко хозяин и его детское войско находилось от уреза воды.
   Переплавляясь на пляж в дедовских довбанках и в ладьях особой конструкции, из которых можно было и сеть бросить и ятерь поставить да и удочкой подхлестнуть чехонь, язя, или крупного себеля. Много рыбы тогда было в прозрачных водах Сейма. На
  быстринке резвились стайки себелей в стан которых иногда врезалась громадная белизна, от нее не боясь, а наслаждаясь прохладой вод уходили громадные язи. Между лилий мелькали стаи красноперок с такими красными плавниками и хвостиками, что рубиновая звезда на кремлевской башне не меркла в сравнении с ними. Стайки окуньков, в своих полосатых тельняшках, охотились за упитанными пескарями, уворачиваясь от сытых верховодных щук.