антропный принцип

     иногда мне кажется, что никакого дознавателя не существует, что мой дознаватель – такой же мираж, как и кабинет, и камера, и все остальное, действительность обступает меня со всех стороны, снизу и сверху, она состоит из множества хорошо знакомых вещей, в них нет никакой загадки, и они ничего от меня не требуют, ничего из меня не выпытывают, почему же я чувствую себя чужим в этом мире, он так удобен, никаких проблем, то есть никаких проблем, которые нельзя было бы решить, никаких тайн, нужна только изрядная доля благоразумия и оптимизма, не так уж много, сравнивая с тем, чего требуют миражи, но почему же тогда они так настойчивы, создается впечатление, что я бегу от действительности, бегу в мираж, никакой логики, что-то не дается мне объяснение реального и нереального, всего и вся, этого и иного, дознание как последняя надежда, последняя попытка найти что-то связующее, все объясняющее, дознание – не побег от реальности, а попытка выяснить, почему я всегда, с детских лет, составлял план побега, увлечение велоспортом – симптом, дальше и дальше, быстрее и быстрее, куда вы покатите, господин, не знаю, но только подальше отсюда , и быстрее, как можно быстрее, а когда движение сменилось покоем, я имею в виду жизнь в Швейцарии, мои мысли все равно стремились куда-то вдаль, выше Юнгфрау, дальше горизонта, первоначальный толчок – вот что занимает мои мысли, что вытолкнуло меня из реальности, заставило жить миражом, похоже, ответить на это еще труднее, чем объяснить, что вталкивает, загоняет нас в реальность, небытие раскалывается, порождая бытие, а потом происходит новый раскол, и возникает стремление за горизонт, мне подошла бы фамилия Раскольников, тот забыл бога, и его вытолкнуло из реальности, бог дал ему пинка, а может, дьявол, но причиной было его самомнение, он думал, как бы отдать должное, воздать причитающееся своему «я», может быть, это и есть объяснение – непомерный нарциссизм, нужно только его модифицировать, приспособить к моему случаю, я же не убивал старух, и еще какую-то женщину, она зашла и увидела, и тут заговорил, закричал страх, инстинкт выживания, убрать свидетеля, и он шел, размахивая топором, рубил направо и налево, маляры, случайные прохожие, жандармы, следователи, прокуроры, никому не давал пощады, пока не убедился, что их слишком много, свидетелей, и тогда он вернулся к богу, но бог не принял его, не дал ему аудиенции, и ему пришлось коротать дни в каменном мешке, Петербург – город каменных мешков, да он и в целом будто каменный мешок, сырой и холодный, мой дознаватель, я думаю, родом из Петербурга, а откуда родом я сам, так много загадок, но, конечно, все это могло случиться и не в Петербурге, и вообще не в городе, в другом месте, например, на хуторе, среди лесов и полей, кто знает, что там случилось, одни предположения, мы живем в странном мире , и нужно что-то вроде антропного принципа, чтобы все эти странности объяснить.