Кругом естественный отбор

Кругом   естественный  отбор—
Неспетых  разногласий  хор.
Все  претенденты  на  подбор
Начали  гонки, подняв  ор,
Утробу  матери  покинув.
Ваятель  рьяно  месит  глину.
Терзает  струны  мандолине
Косматый, вроде  Паганини.
Пиит  стихи  слагает  даме—
Под  пьедестал  себе  фундамент.
На  сталеваре  в  гари  роба.
А  вот  вдова  стоит  у  гроба,
Ей  рот  улыбкою  кривит
Приятный  суженого  вид,
Всю  жизнь  сживал  её  со  свету,
Ан  здесь  она, его  уж  нету.
Тот  архитектор, этот  вор,
А  тот  смиренно  под  забор
В  приятном  забытьи  прилёг,
Он  просто  ничего  не  смог.
С  бутылкой, в  лапе  сала  шмат,
Отборный  трёхэтажный  мат
Потоком  льёт  с  пеной  у  рта—
Не  знает  горя  до  утра.
Тот  преуспел, тот  изнемог,
А  тот  в  местах  отхожих  мок,
Поскольку  был  золотарём.
Вон —  хилый  малый, главарём
Средь  доминошников  прослыл,
И  след  земной  его  простыл.
В  толстовке  прёт  непротивленец,
Во  фраке—музоизвращенец.
Вот—плоть, обряженная  в  рясу,
А  вон —  душа  в  крови (без  мяса).
На  склоне  лет прекрасно  зажил
Непревзойдённый  маг  пейзажа.
Страну  заездил  сын  кухаркин
И  ускакал, её  обхаркав.
Невидима  при  свете  дня,
Урвала  царство  за  коня
В  ферзи  прорвавшаяся  пешка.
То  не  потеха, а  потешка.
Потеха  впереди  нас  ждёт.
Всему, известно, свой  черёд.
И  ни  к  чему  нам скачек  спешка,
Кривая  ублюдка  усмешка
Не  расплылась  дабы  вослед.
Укутываюсь  в  слово-плед,
За  хладом  жизни  наблюдая,
Судеб  мечу  для  вас  блюда  я,
Фортуной  сваренных  из  люда.
В  том  никакого  нету  чуда.
Гарнир  и  специи, и  соус
Для  каждого  сготовит  совесть.
Должны  иметь  в  себе  мы  соль,
И  с  ней  дождёмся, как  Ассоль
Предела   юности  мечтаний.
Не  всякий  избежит  метаний
По  жизни — по  полю  чудес.
Там  жнёшь, что  ты  посеял  здесь.
Напрасно  думать: «Выживает,
Кто  кус  последний  вырывает
Из  глотки  ближних». Дарвин  врёт!
Тот  побеждает, кто  умрёт,
За  ближнего  отдав  живот.
По-настоящему  живёт,
На  подлости  кто  неспособен,
Творцу  в делах  своих  подобен,
Другим  кто  светит  сам  сгорая.
Быть  может,  не  узрит  он  рая,
Но  подлый  в  час  последний  рад
Всё, что  нагрёб, сменить  на  Ад,
Да  поздно, поздно: мгла  и тлен
Возьмут  усопшего  в  свой  плен,
Поглотят  навек  с  потрохами.
Все  позабудут. Как  о  хаме
Вспомянут, может  быть, о  нём,
Но  имени  и  днём  с огнём
Нигде  не  отыскать  вовек.
Хам-тёзка—недочеловек
И  Хама  родственник  прямой.
Уж  никогда  времён  прибой
Шальной  волною  не  прибьёт
Ко  брегу  его  дел  помёт.
Сыны  и  дочери  юдоли,
Сметая  слабых, к  лучшей  доле
Летим  стремглав  на  всех  парах,
Попутно  превращаясь  в  прах.
Картавый  хроменького  давит,
Его, за  то, что  он  картавит
Готов  сгноить  лжепатриот:
Конвульсиями  сводит  рот.
Лжепатриоту  демократ
В  колёса  палки  вставить  рад,
Коммуны  преданный  сынок
Того  свалил  цитатой  с  ног,
Вслед  коммунисту   монархист
Пустил  антимарксистский  свист.
Вдруг  объявляется  посредник—
Кропоткина  прямой  наследник  -
И  всех  влечёт  в  банкетный  зал.
Шампанского  весёлый  залп
Способен  буйных  усмирить,
Но  лысый  прошипел: «Не  пить!»
Ему  на  плешь  летит  бокал
(Уже  пустой, кто-то  слакал)
И  анонимный  алкоголик
В  вытье  заходится   от  боли.
Слепой  кривого  укоряет,
Что, мол, зачем  же  он  швыряет.
Глухонемой  глухого  бьёт
За  то, что  слов  не  разберёт.
Всё: перемирию  конец.
К  трибуне  двинулся  хромец
Летит  ореховая  трость—
И  черепа  дробится  кость.
Сражён  оратор  самый  рьяный,
Упал  стремительней, чем  пьяный.
«Страшитесь  все! -(отнюдь не вдруг)-
Из  всех   понасгибаю  дуг!»
Злорадно  думает  урод,
А  вслух  кричит: «За  мной —  народ!
В  стране, что  год, то  недород,
На  поле  все, на  огород!»
Покорные  железной  воле,
Плетутся сеятели  в  поле.
Поля  засеяны  костьми.
Мы  называемся  людьми?
13-14  октября   1994