грозой

я пробирался по темным ночам
через разбитый воздуха хрусталь.
когда не мог уже дышать, кричал.
когда ещё не мог идти, бежал.

я в той глуши лесной тебя искал,
не находил, срывался в слёзы, в визг.
и ноги стёр, и в грязь лицом упал.
уже луны смертельно-бледный диск

поднялся ввысь, с издевкою завис
над моим горем, саркастически смеясь.
"и даже он..." - и я совсем раскис.
и звезды вторили ему, роясь,

подобно пчёлам, караулящим свой мед.
я был закован в мрака кандалы
и тишина ключи засунула в свой рот   
и проглотила их. кукушка пробила: "увы".

"ты опоздал. она уже мертва,
её следы давно занесены.
загрызли волками суровые ветра,
они быстрее догоняют, если ныть."

и это я довёл её до слёз,
в словах той хитрой птицы смысл был:
впивался в душу, вброшенным яйцом,
и непонятно, то любил, то не любил.

теперь ищу. но раненный грозой,
как в сердце ножиком, бреду один впотьмах.
нас всех однажды сгонят на убой,
и чтобы не винить себя, что потерял,

я лучше сразу разберусь с своей судьбой,
я загодя её прерву, остановлю.
последние мыслишки дружною гурьбой
столпились у прохода к небытью.