На уход мамы

Подустав хоронить
Сонм несбывшихся мечт
На земле, что зовется «дорога»,
Я не скинул, увы,
Горе горькое с плеч,
Чтоб его доволочь до порога.

Мне сказали про срок,
Мне сказали про крест,
Не назвали лишь тяжести ноши.
И я ношу волок,
Лез как на Эверест
По не греющей душу пороше.

Двадцать месяцев нёс,
Как идя на расстрел
Без особой при этом боязни.
Я не старился – рос,
Я не мучился – зрел,
Я готовился к собственной казни.

Я к шаганью привык,
Я забыл про покой
В беспокойном обычном служеньи.
И настал этот миг,
И закрылся рукой
Я от горя в своём униженьи.

Будто это вина
Недостаточной мзды
Подлой смерти, чтоб выть мне на тризне.
Вот хлопочет она,
Прибирая бразды
У тоскливо надорванной жизни.

И бессильно гляжу
Я на эти её
Трудовые сухие мозоли.
И себя не щажу
За бессилье своё,
Доводя до заслуженной боли.

Эта смерть – благодать.
Что я горько не съем,
То она ненасытно догложет.
Ну, а мне наблюдать
Лишь осталось за всем,
Что спасти никого не поможет.

Я уйду в темноту,
В помутненье, в провал,
В пелену рокового истока.
Я отдал теплоту,
Я врага прозевал
И расплата за это жестока.

Всё по свету ходил,
Всё куда-то бежал,
Всё не думал, что это случится.
И остался один.
Глухо голову сжал
И заныла от муки ключица.

Но живой, раз терплю,
Снова печь затоплю.
Пусть один – так какого же чёрта!
Нет в помине креста,
Жизнь отныне пуста
И спина вся избита и стёрта.

Сам как призрак во мгле
Я теперь на земле.
Что мне печь, если не о ком печься?
Только свет на стене,
Только след на спине
Не дают мне от горя отречься.

2012