Ту Мо. Смех Сопротивления

Ту Мо (1900—1976 гг.)— крупный вьетнамский поэт-сатирик. Настоящее имя Хо Чонг Хиеу, «Ту Мо» — псевдоним, означающий «Толстый Бакалавр», поэт выбрал его в созвучии с псевдонимом выдающегося поэта-классика Ту Сыонга — «Тощий Бакалавр».

Ту Мо начал свой творческий путь в тридцатые годы. Он был участником антиколониальной войны Сопротивления (1946—1954), его стихи разоблачали французских колонизаторов и их вьетнамских марионеток. Стихотворения, написанные Ту Мо в последние годы жизни, бичуют американских империалистов и их сайгонских лакеев.

Ту Мо известен и как автор многих пьес, написанных в жанре народного музыкального театра «Тео», он издавал поэтические обработки народных сказок и стихи для детей.

Основные произведения: сборники сатирических стихов «Против течения» (1934, 1941), «Смех Сопротивления» (1953, 1954), «Ненависть к помещикам» (1955), «Там и Кам» (обработка народной сказки, 1955), «Справедливый смех» (1958), «Сражающееся перо» (I960), «Удар пера» (1961), «Дедушка и внучек» (детские стихи, 1970), «Стихи Ту Мо» (1971).

На русский язык переводились отдельные стихотворения Ту Мо.


ЧИНОВНИКАМ ПОВЫСИЛИ ЗАРПЛАТУ
Неужто и впрямь
мы поверить должны,
что чиновники крупные,
властители этой страны,
равно как и мелкие
также нуждаются в деньгах?
Неужто и крупные
чиновники тоже бедны?

Жалобу написали
чиновники: терпим нужду,
не хватает зарплаты
на одежду, квартиру, еду.
Бедствуем, даже
ограничив себя во многом.
А жены? А дети?
Имейте и их в виду.

Не хватает средств,
чтобы отремонтировать кадиллак.
Их превосходительства
не могут пополнить никак
запасы шампанского,
которым угощают друзой,
пожелавших взглянуть
на их семейный очаг.

Не хватает средств;
жене не позволяет бюджет
купить алмазные серьги,
золотой браслет;
на то, чтоб одеть
домочадцев в шелк и парчу,
в дорогие костюмы,
к сожалению, денег нет.

Не хватает средств
на то, чтоб скупать задарма
недвижимое имущество:
плодородные земли, дома,
с которыми можно
и в старости жить безбедно,
и детям оставить
полные, так сказать, закрома.

«Бедствующих» чиновников
давно пожалеть пора.
Государство зарплату
повысило им. Ура!
Теперь чиновники,
преисполнясь искренней благодарности,
заживут по-королевски —
уж на это они мастера.

Повышена зарплата
чиновникам. А как же народ?
Налоги повысили.
Как видите, и народу «везет».
Хорошо, что его
не лишили последней одежки.
Кто посочувствует
беднякам? Какой доброхот?

Господа чиновники!
Вам богатыми стать довелось.
Пожалейте народ!
Жалко его до слез.
Неужели по-прежнему
будете взятки брать?
Наши бедняки
задают вам этот вопрос.
1930 г.


ВЫБОРЫ
Приближаются выборы.
Волнуются люди, галдят.
Кто избиратель,
а кто, глядишь, кандидат.
Но и в этот раз
многие своего не добьются:
останется мечтой
заветное звание: депутат.

У девиц нынче
хлопот полон рот:
обслуживают посетителей
день и ночь напролет.
Не открыть ли и мне
заведенье на Кхамтхиен*?
В конце концов,
может, и мне повезет?

В ресторанах шампанское,
китайские вина сейчас
льются рекой:
лакают их папоказ.
Эмигранты-китайцы
зашибут большую деньгу:
в стране Аннам**
выборы будут не раз!

А какие речи!
Слова величавы, горды.
Отчизна! Справедливость!
Отлично! Благодарим за труды.
Не открыть ли и мне
фабрику громких слов?!
Если не разбогатею,
хоть вырвусь наконец из нужды.

А сколько потрачено,
чтоб тень навести на плетень!
По «синему дракону»***
за каждый избирательный бюллетень!
Ливнем банкноты
лились на болванов из глины,
которым в парламенте
только дремать не лень.

Каждый старался
возвысить свой авторитет.
Буквы в слова
сплетались в колонках газет.
Слова хороши,
а что же будет на деле?
На этот вопрос
время нам даст ответ.

Обличая друг друга,
«поборники великих идей»
бранились умело,
базарных торговок злей.
Не случайно в аптеки
валом валит народ —
нужна марганцовка,
чтоб грязь удалить из ушей.

Гляжу я на эту
борьбу за власть и почет,
на игру в демократию,
на весь этот круговорот
и мысленно говорю:
Народ! Гляди! Не теряйся!
В опере национальной
бесплатный спектакль идет!
1934 г.
* Кхамтхиен – улица в Ханое.
** Аннам – название Центрального Вьетнама при французском колониальном господстве
*** «Синий дракон» – банкнота достоинством в 5 донгов.


ЛЕЧЕНИЕ ГЛАЗ ДРАКОНА
Недавно Гонконг
посетил господин *Бао Дай.
Глаза заболели —
их утомил Китай.
Нисколько не веря
в китайскую медицину,
он едет во Францию,
в цивилизованный край.
Очень серьезно
глаза у меня больны,
могу и ослепнуть —
уверяет всех краснобай.
 Странное дело:
глаза широко раскрыв,
даже Тхайшона
не видит сей разгильдяй.
Родная страна
объята пожаром войны,
бьется народ
с натиском вражьих стай,
а он говорит,
что глаза, как прежде, болят,
ничего не вижу —
повторяет как попугай.
Наверное, катаракта
мешает видеть ему,
потому и не видит
родную страну, шалопай,
не видит, не видит
бесчинства ее врагов,
не видит, не видит,
как гибнет в огне урожай;
колонизаторов
принимает за добрых друзей —
должно быть, страдает
куриной слепотой, негодяй!
Печально, конечно,
что глаза у него болят.
Бао Дай желает
у французов лечиться? Пускай!
Впрочем, до Франции
дорога весьма далека,
а лекарь и там
может ослепить невзначай...
Вернется домой;
ощупью трон ища,
упадет — и тут
крышка ему, так и знай!
* Бао Дай – до Августовской революции 1945 г. император Аннама. В 1949-1955 гг. глава марионеточного государства, созданного на оккупированной  французскими войсками территории Вьетнама.


ИСКУССТВО СДАВАТЬСЯ В ПЛЕН
Все лучше становится наша армия.
Не случайно побеждает она.
Бойцы по призыву дядюшки Хо
трудятся от светла до темна.
Тренироваться и соревноваться
нашим героям не лень.
Каждый боец мечтает приблизить
долгожданной победы день.
А у наших врагов — смех, да и только! —
прежней спеси взамен
крепнет движенье под новым девизом:
«Искусство... сдаваться в плен».
Вспомним бои в пограничных районах.
Тогда, в несколько дней,
у врага приобрел популярность лозунг:
«Кто убежит быстрей?»
В настоящее время везде и всюду
атакуют наши войска,
бегут враги со всех ног, потирая
ушибленные бока.
Удары нашей армии сеют
панику в стане врагов.
О том, что случилось в Тхай Дао (Бакзянг*),
расскажу вам без обиняков.
Этот случай вполне достоверен,
вымыслом я не богат:
учился, как надо сдаваться в плен,
полк африканских солдат.
Им надоело с французами жить.
Пыл боевой утих.
И они попросили вьетнамских крестьян,
принужденных работать на них,
роль сыграть бойцов-патриотов,
что в плен их взять захотят,
а сами солдаты играли роль
сдающихся в плен солдат.
Репетиция долго шла.
Повторяли не раз и не два,
учились произносить по-вьетнамски
следующие слова:
«Руки вверх! Я сдаюсь!
Не надо стрелять в меня».
Понятно, что африканцы становятся
сговорчивей день ото дня.
Раньше они сражались упорно.
Но им надоела война.
Теперь они осознали всё,
свое получив сполна.
Ну что же! Мы можем только одобрить
приход таких перемен.
Мы их готовы учить и впредь,
как надо сдаваться в плен.
18 августа 1952 г.
* Бакзянг – провинция на северо-востоке Вьетнама.


ПОЗДРАВЛЯЮ МАДАМ ДЕ КАСТРИ
Узнав, что ее муж взят в плен, жена генерала де Кастри, командовавшего гарнизоном в Дьенбьенфу*, была очень обрадована тем, что он остался жив, и выразила надежду, что во вьетнамской армии будут хорошо относиться к нему и супруги когда-нибудь снова будут жить под одной крышей.

Дорогая мадам де Кастри, позвольте
послать Вам сердечный привет:
действительно, очень Вам повезло,
пенять на судьбу не след!
Были разбиты французские части
в битве при Дьенбьенфу:
убитых и раненых очень много,
а крепости ныне нет.
Супруг Ваш войсками командовал храбро,
в сырой траншее сидел
под свинцовым дождем, под осколочным градом —
какой ужасный удел!
Но творец, внимая Вашим молитвам,
у Вас не отнял его:
супруг Ваш в плену и у Вас есть надежда,
что он останется цел!
Во вьетнамской армии нравы гуманны,
а месть не в почете, мадам!
Хорошо относятся к Вашему мужу —
опасаться не следует Вам.
Хоть «его превосходительство» и было разбито
в битве при Дьенбьенфу,
оно получило повышение в чине
и славу «борца за Вьетнам»!
Мадам де Кастри! Соглашенье в Женеве
готовится в эти дни.
И Вам и нам надоела война.
Наши желанья сродни.
Что ж! Обратитесь к министру Бидо**,
прямо скажите ему:
в войну нас втянули американцы,
нас обманули они!
Пускай французы сложат вещички
и мирно вернутся назад,
семьи и родину снова увидят,
детям в глаза поглядят,
Мадам! Несомненно, что это прекрасно!
Учтите еще одно:
опиум, чтимый Вашим супругом,
все-таки страшный яд!
Конечно, он сильно к нему пристрастился,
что там и говорить!
Все ж, полагаю, в лагере для пленных
генерал Ваш бросит курить.
От всей души вам обоим желаю
вернуться домой поскорей,
жить вам желаю долго и счастливо
и радость друг другу дарить.
А если, пока супруг не вернется,
Вас будет томить тоска,
мысли о битве при Дьенбьенфу
Вас излечат наверняка!
24 мая 1954 г.
* Дьенбьенфу (Дьенбьен) – город на севере Вьетнама, где в 1954 г. Народная армия нанесла сокрушительное поражение войскам французского экспедиционного корпуса, решившее исход войны Сопротивления.
** Бидо, Жорж (род в1899 г.) – премьер-министр Франции в 1946 и в 1949-1950 гг.; в 1954 г. был министром французского правительства.


НЕДЕЛЯ «ЗАЩИТЫ НРАВСТВЕННОСТИ И ДОБРЫХ ТРАДИЦИЙ»
По сайгонскому радио 19 июня 1955 г. Нго Дин Зьем* откроет так называемую неделю «Защиты нравственности и добрых традиций».

Прикрывают пеплом
то, что прогнило вконец:
скоро откроет
Зьем, «отчизны отец»,
неделю «Защиты
нравственности и добрых традиций» —
всех превзошел
в лицемерии этот наглец!

«Добрые нравы!»
Кто же не знает их?!
Это, во-первых,—
воровство, проституция — во-вторых,
«Доллары и девицы!» —
таков их общий девиз.
Поди-ка попробуй
одних отличить от других!

Их «добрые нравы»
всем известны давно —
«американская жизнь»,
какая бывает в кино:
героические красавцы,
предварительно накачавшись виски,
избивают друг друга
в баре, где полутемно.

Затем проститутки
или отвратительные юнцы...
Полуголыми щеголять —
тут они молодцы!
А в Сайгоне полагают,
что это и есть идеал,
копируют слепо
американские образцы.

О нравственности и традициях
бесполезно болтать сейчас.
Южный Вьетнам —
накануне восстания масс.
Положенье запутано,
точно волокна мочалки.
Гниет режим —
это истина без прикрас.

Нельзя никого
болтовней о пустяках обмануть.
Укажут стране
лишь всеобщие выборы путь
к миру и процветанью;
сможет только свобода
нравственность и традиции
Южному Вьетнаму вернуть!
12 июня 1955 г.
* Нго Дин Зьем – президент, глава южновьетнамского проамериканского режима в 1955-1963 гг., был свергнут в результате военного переворота и убит.


ЗАКРОЙТЕ ПАСТЬ!
Радио Сайгона
клеветой загрязняет эфир.
Хулиганы хотят
обмануть всю планету, весь мир.
Каждый день
взлетает в небесный простор
новая «утка».
Позор!

За доллары глотку
можно купить без труда.
С больной головы
на здоровую валят всегда:
В Северном Вьетнаме
репрессируют-де теперь
деятелей культуры.
Не верь!

Лают: Суан
Зиеу, поэт (журнал
«Литература и искусство»),
совсем покой потерял.
Только по ночам,
когда царит темнота,
выходит из дома.
Клевета!

Тхе Лы
находится в эти дни
на фестивале в Варшаве.
Но что им до фактов? Они
нагло лгут,
что он в клетке сидит
и прутья грызет.
Стыд!

Нгуена Туана
и То Хыу опять
вспомнили хулиганы,
пытаясь оклеветать.
Ищут, силясь
хоть что-то найти,— но нет,
ничего не находят.
Бред!

От нечего делать
слух решили пустить:
писатели обязаны
коричневые рубашки носить;
писатели, видите ли,
зубы не чистят! Что ж!
Совсем как в Америке —
Ложь!

Лишь Ту Мо
боятся трогать они,
зная, что он
противник грязной стряпни,
зная, что он
сплетню загонит в гроб,
прихлопнет как муху.
Хлоп!

Время идет,
а зьемовцы все глупей.
Советую вам:
заткнитесь-ка поскорей.
В мнении слушателей
ниже нельзя пасть.
Поскорее закройте
пасть!
31 июля 1955 г.


ПОРТРЕТ ВИСИТ ГДЕ НАДО
Посетитель сайгонского
зоопарка, покупая билет,
может лицезреть
висящий над входом портрет:
высота — семь
метров, ширина — три.
Президент Нго
взирает на белый свет.

Над железной оградой
угрюмо зрачки блестят,
господин президент
с высоты устремляет взгляд,
исследует президент
все четыре стороны света,
за приезжими и посторонними
глаза его зорко следят.

По ночам — освещенье.
Бела, зелена, красна
рама портрета,
хорошо отовсюду видна.
Ярка и пестра
от света электроламп,
рекламу лекарства
от гонореи напоминает она.
 
Спрашивают: почему
здесь повешен портрет?
Неужели в Сайгоне
места другого нет?
Почему у зоопарка
висит президентишка Нго?
Какой же возможно
дать на это ответ?

Полагаю, что в этом
смысл немалый сокрыт:
желают, чтобы стал
«Нго-тигр» знаменит
не менее настоящего
владыки лесных чащоб.
Они ж двойники:
что тот, что этот — бандит.

Для Нго, как для тигра,
самое главное — власть.
Человечиной он
любит нажраться всласть.
Что ему вонь?
Мясо собратьев ест
да тигром в клетке
щерит на прутья пасть.

К тому же Нго
лицемерный крокодил-живоглот.
Поплакаться любит,
ведрами слезы льет.
Кости грызет
и пьет вьетнамскую кровь,
при этом, конечно,
«сердечно жалеет» народ.

Президентишка Нго,
словно обезьянка, хитер.
Красть, подражать —
на это всегда он скор.
Нго-обезьянка
прославился этим талантом,
но даже великое
превращает в смешное вор.

Потому у зоопарка
и висит сие «божество»,
что с миром животным
у него трогательное родство.
Досточтимейший Нго
там где надо висит.
Пусть остается!
Не убирайте его!
17 октября 1956 г.


ОПЕРАЦИЯ «КРАСОТКА»
Четыре года
дядюшка президент Зьем
шлепал губами
и основательно надоел всем,
одно и то же
повторяя везде и всегда.
Уши устали.
Ерунда!

К жене брата
Ныо обратился президент:
уж эта красотка
обольстит кого надо в момент.
В Южную Америку
сноху «отчизны отец»
с речами отправил.
Шельмец!

На трибуны капризно
поднималась сия мадам,
говорила о мире,
о том, что разъединен Вьетнам.
Публика слушала
красотку, что так «добра»,
затаив дыханье.
Ура!

Аплодисментами
сменялась почтительная тишина;
еще бы — с публикой
умело заигрывала она,
хоть это не вязалось
со смыслом речей ее.
Короче говоря:
Вранье!

Ее фотографии —
какой приятным сюрприз! —
по сниженным ценам,
как портреты киноактрис,
продавались везде;
и юнцы из богатых семей,
вожделеньем дыша,
спешили купить их.
Хороша!

До чего дошло:
в нее священник влюблен!
К ней домой
на свиданье приходит он.
Ей он отдал
сердце, но Цуан не проста:
она отдала...
Христа!

Увидев, что красотка
купила всех задарма,
дядюшка Нго
был доволен весьма.
Руку Цуан
крепко пожал своей
рукой. Молодец!
Ей-ей!

Братцу похуже:
судьба-то к нему строга;
ни за что, ни про что
наставили ему рога.
Тяжело на душе,
зубами от обиды скрипит,
но приходится молчать.
Стыд!
16 сентября 1958 г.


РАЙОН ПРОЦВЕТАНИЯ
Красноречив зазывала Нго!
Не говорит, а поет.
Вовсю старается президент,
слова его словно мед.
Построил я новый район процветания —
вещает «добрейший» Нго.
Не правда ли, очень приятно слышать
об этом ливне щедрот?!

Всего, что вмещает «район процветания»,
пожалуй, и не перечесть:
новая больница, и новая школа,
и новый рынок там есть,
и, конечно, конечно, великое множество
новых удобных домов.
Кстати, имеется ресторан —
угостить вас сочтем за честь!

А что же народ? О роскошной жизни
хорошо известно ему.
Почему же не едут в «район процветания»?
Пусть Нго объяснит почему.
Ведь он разрушил родные села
и жителей арестовал,
а теперь еще хочет в «район процветания»
загнать их, словно в тюрьму.

Понял народ рекламного Нго.
Слова его — плутовство.
Старается Нго не ради народа,
а ради себя самого,
чтобы свое господство упрочить,
чтобы Южный Вьетнам,
став огромным «районом смерти»,
чтил его как божество.

К тому же замечу: больницы и школы,
что внешне нарядны весьма,
а также расхваленные пропагандой
новые жилые дома
на самом-то деле отнюдь не лучше
вонючих крысиных нор.
На рынке дорого продают то,
что куплено задарма.

Рестораны и магазины заманивают в ловушку,
где безраздельно царят
безделье, алкоголь, азартные игры
и самый наглый разврат.
Любые средства идут в ход,
чтоб человека оболванить,
заставить забыть о позорной жизни,
которой он сам не рад.

Сократить посевы риса — такая
директива президентом дана.
Взамен хитроумный Нго расширяет
посевные площади льна.
Хочет он дешево этот лен
американцам продать,
чтобы у них же купить рис,
на который возрастет цена.

В сущности, хваленый «район процветания» —
концлагерь, как ни верти.
Жители должны, как птица в клетке,
бремя неволи нести.
Коль это становится необходимым,
зьемовцы могут легко
заставить юношей работать на стройках,
в армию заставить идти.

Нго надрывается: «цивилизация!»
Что ж, зазывала, кричи!
Народу рот не удастся заткнуть —
всем не прикажешь: молчи.
Он знает, что лучше новый район
«районом смерти» назвать,
что американцы — торговцы людьми,
что зьемовцы — палачи!
5 апреля 1960 г.


ДЕДУШКА И ВНУКИ
Трудно дедушкой быть.
Нужно уметь любить
по-настоящему внука,
а это нелегкая штука.
Нужно, забыв про кнут,
не жалеть ни сил, ни минут,
потраченных на воспитанье.
Нужны и немалые знания —
существует много затей,
чтоб веселить детей.
Чтобы ребята сразу
поверили сказке, рассказу,
надо уметь говорить.
Надо уметь мастерить
человечков бумажных, коняшку,
лодку с навесом, пташку,
рыбку, ракету, самолет,
который в небе плывет...
Чтоб жили ребята дружно,
петь их выучить нужно.
Нужно буйвола изображать,
чтоб внуков верхом катать.
Воспитание — дело, в котором
полезно быть и актером.
А если возникнет спор,
не будь на расправу скор,
миром поладить сумей —
заслужишь любовь детей.

* * *

Весьма любопытны дети.
Им хочется все на свете
узнать как можно скорей.
Забавны вопросы детей,
однако не только забавны,
но и каверзны и своенравны,
а также нередко трудны.
Но мы отвечать должны.
Довольно долго, не скрою,
приходится думать порою.

* * *

Внуки и дед — стремленье
времени сквозь поколенья.
Молодые и старый — они
душой друг другу сродни.
От этого радость весомей.
Веселье царит в доме.


ПОСЛУШНЫЙ КАК ДЕДУШКА
Бабушка внука учит:
«Обжорство тебя замучит.
Просто неприлично, дружок,
лакомый выбирать кусок.
Пойми наконец: не годится
в базарной кошелке рыться.
Тот, кто клянчит еду,
у привычки на поводу».
В глазах Тун Тина —
покорность и дисциплина.
Всей глубиной глаз
слушает внук наказ,
чтоб выполнить без промедленья
бабушкины наставленья.
От бананов внук без ума,
бананы он любит весьма;
обычно съедает немало:
кормят его до отвала.
Но сегодня, прилежаньем пленен,
бананы не клянчит он,
а к дедушке степенно подходит
и речь такую заводит:
«Бананы созрели, дед!
Вкусней их на свете нет.
Совет мой добрый послушай:
кушай, дедушка, кушай!
Я знаю: мы их найдем
в ящичке потайном».
Дедушка, с виду равнодушный,
говорит: «Коль будешь послушный
и тебе оставлю один!»
Отвечает Тун Тин:
«Я этим и озабочен!
Я очень послушный, очень!» —
«Как кто?» — А внук в ответ:
«Конечно, как ты, дед».