Элегия

                ...никого не пощадила злая осень...

Поздней осенью, когда по ночам уже подмораживает, но некоторым из солнечных дней все, же удаётся быть по-летнему тёплыми, с верхушки дуба, одиноко стоявшего на поляне, внезапным порывом ветра сорвало жёлтый лист. Надо отдать ему должное, он был не совсем жёлтый, а уж сам себя к желтым он не причеслял ну ни как, разумеется. Ну, разумеется!
         Голова и манишка у него были ещё почти зелёные,ниже он действительно был жёлтый, но зато начиная с манжетов и до половины рукавов он был ярко красного цвета, ближе к пунцовому.
  Подброшенный порывом ветра вверх и увидев свой старый дуб с высоты он в неописуемом восторге зашелестел: «Юпиииии». «Это ж надо как повезло», - подумал он, “вон остальные, самое большее на что способны, так это медленно планировать вниз, когда приходит пора опадать, а я смотри куда забрался. Ради этого стоило прожить лето».
     Больше он ничего подумать не успел, так как ветер, подняв его ещё чуть выше, развернул в другую сторону. То, что открылось его взору, в начале ослепило. У него захватило дыхание, и некоторое время он даже не мог шелестеть. Нет, закат сам по себе новинкой для него, разумеется, не был. Ну, разумеется! Но вот таким, с высоты, во всей полноте его красы, заливающим близлежащие поля прозрачным светом, с такими  нежными розаватыми оттенками местами переходящими в мазки благородного пурпура, отчего манжеты на рукавах листика казалось, приобрели ещё более тёмный, какой, то уж, совсем волшебный цвет - это он видел в первые. Он был потрясён красотой природы и в буквальном смысле слова дрожал на ветру. «Нет, нет, нет, тысячу раз нет», шелестел он: «о, как я был не прав прежде, вот, ради чего стоило прожить лето».
      Он медленно падал, вниз покачивая руками, пока не зацепился за ветку соседнюю той, на которой он вырос. Прямо перед ним, на ветру, колыхалась та, кем он восхищался всё лето. Она и тогда была рядом, но дотронуться  до неё возможности у него не было. Он мог только наслаждаться её формами, цветом и шелестом. А теперь он касался её манжетами его рукавов, и ему казалось, что кроме них  двоих на дубе больше никого нет.
  Её сосед, этот мелкий сплетник и инртриган, который постоянно шептался с ней всё прошедшее лето, увидев их вдвоём демонстративно отвернулся, сделав пренебрежительным свой наряд и позеленев от зависти. Но нашему герою, было разумеется, всё равно. Ну, разумеется! Он был рядом с той, которую боготворил, и которая сейчас отвечала ему взаимностью. Дуновением ветерка его лишь на мгновение прижало к ней, но этого было достаточно, чтоб весь его наряд превратился под стать закату в пурпурный, даже ближе к бордовому. И ему показалось, а может так оно и было на самом деле, что она ответила и тоже прижалась к нему. И пусть это продолжалось всего мгновение, но теперь-то уж он точно знал, ради чего стоило прожить лето!
  Порывы ветра становились всё тише и он спускался всё ниже и ниже.В конце концов его даже протащило несколько раз по пыльной дороге, изрядно потрепав багрянный наряд.
    Невдалеке, метрах в тридцати от себя, он увидел огромную навозную кучу и ему стало не по себе. Неужели мне придётся скоротать свои последние деньки в этом месиве. Будем надеяться, что ветер пронесёт мимо и меня не коснётся трагичность увядающей осени. Но, увы, его несло прямо на кучу. До него уже доносился запах зловония, и он совсем было отчаялся как ветер, видимо своим последним порывом, швырнул его в другую сторону. Вот уж поистине говорят, мы предполагаем, а ветер располагает. Его ударило о ствол берёзы стоявшей на пути, и он начал медленно падать в низ. Наконeц оказавшись на земле, он стал одним из тех многих, чьи цветные лоскутки сливаются в пестрый единый ковёр, покрывая землю в предверии зимы. Соки уходили, его немного знобило, но искры памяти как светлячки освещали путь в прошлое. Он вспомнил  форму и шелест той кого так любил, и к нему пришло понимание -  лето прожить, разумеется, стоило. Разумеется!