Посещение

Я жила на улице Достоевского
в моем родном городе -
Семипалатинске, рядом с домом,
ставшим музеем великого писателя
***
 Я помню тишину полуподвала,
Сырую стенку с небольшим окном.
Под ним кровать железная стояла,
А из него виднелся старый дом.

Я представляла, в меру лет своих,
Кто там живет, что происходит за день,
И сочиняла яблоневый садик
У окон без наличников резных.

Забав других мне не было дано,
Лишь обещанье - вот беда отступит,
Отец вернётся, валеночки купит.
Как сон из сказки было мне оно.

Я им жила да домом. Наизусть
Всё изучив в нём: острый угол крыши,
Крыльцо, колечко, спрятанное  в нише,
Калитку, исторгающую грусть.

Любую тень ловил мой жадный взгляд.
По дому тени изредка ходили,
Казалось, что они, смущаясь, жили
В том доме, а вспугни и - улетят.

Потом случилось: в яростный февраль,
Когда пурга, остервенев, свистела,
Озноб вошёл в мои глаза и тело,
Прочтя мне прежде краткую мораль.

Он мне сказал, что неразумно я
Зимы творенье рушила ладошкой,
Играла б со своею рыжей кошкой,
А лучше б грела руки у огня.

Он беспощадно колотил меня,
Гонял, как мог, по ледяным ступеням,
Вонзал в меня колючие края
Бесформенности. Иногда тупея,

Он затихал, но вот, набравшись сил,
Как коршун чёрный, с высоты кидаясь,
Хватал и над домами возносил,
Бросал. Разбил бы и отстал, не каясь.

Но вот, однажды ночью, в тишине,
Вошёл вдруг Кто-то, показалось мне.

Таким теплом наполнился подвал,
Как будто сильно растопили печку,
И кто-то властно мой озноб позвал,
И до порога проводил со свечкой.

Тот уползал, сжимаясь от тепла,
Оглядываясь, нехотя, с шипеньем.
Потом опять, в укрытую шинелью,
Коротенькая жизнь моя вошла.

- Ну, вот и ладно, будет, не дрожи.
Моя одежда и тебя согреет.
Когда я в доме том, напротив, жил,
Меня трепал озноб, да посильнее.

Он рассыпал мне строку за строкой
По полу. В щелях накрепко застряли...
Его лекарством этим прогоняли,
Смотри, флакон принес тебе какой! –

Он говорил, как будто за стеной.
Но те слова мой лоб холодный грели,
И два зрачка, склонённых надо мной,
Как две звезды тревожные горели.

Он приказал потом мне видеть сны.
В них были смеха детского разливы.
И кланялись воде иртышской ивы,
И славили скворцы приход весны.

Наутро лед не занимал стекла.
Я посмотрела в узкое окошко:
В снегу пушистом виделась дорожка.
Она в тот дом от нашего текла.

...Я не посмела б вспомнить эту ночь,
Когда б его приход не подтвердился:
Проснулась я, а на столе - точь-в-точь -
Флакон старинный гранями светился.


1983