Человек, познавший осень

В пронзительно-безмолвном полумраке
Туманного ноябрьского рассвета
Чуть дышат, после яростной атаки,
Деревья, изнасилованы ветром.

И не прикрыться им оборванной листвою,
Анорексичные распяты руки-ветви.
Не дернуться с креста, срослись с землею
На произвол оставленные дети.

Скелеты их украсит саван снежный
И наготу постыдную прикроет.
Обманет образ, внешне безмятежный,
Так корнем вросший зуб беззвучно ноет.

Над головами – снежно-солнечные нимбы.
Их будто мучеников наградит Всевышний.
В них ни язычества, ни статуса Олимпа.
В них божий голос божьим душам слышный.

Мальчишки расплескают беззаботно,
Как молоко, озябшие снежинки
С их веток. Вздрогнут руки неохотно,
И под корой застонут жилы-паутинки.

Но не заметят внутренних страданий
Ни шалуны, ни ветреный прохожий.
Вниманья фокус –  на фасады зданий,
На вывески, кто в мир иной не вхожий.

А поминальные осенние напевы
Уловит человек, познавший осень.
Лишь не сберегший ни листочка веры,
Будильник звонкий слышит: «время восемь»