***

Ты делаешь так много и резко больно,
Что крик мгновенно раздирает горло,
Что щеки, залитые слезами горькими, леденеют на морозе при резком ветре.
Витрины, покрытые инеем, окна автобусные
Рассказывают о чём-то неискреннем, полуискусственном,
Заставляя дышать горячим паром, а не просто воздухом.
Варежкой протираешь стекла,
Рассматриваешь, не моргая, фонари и фары автомобилей встречных;
В ладошках сжимаешь билетик, заранее кондуктором скомканный.
Всё такое замёрзшее, всё такое холодное.
На деревьях гирлянды горят огоньками красными, синими, желтыми;
Снеговики стоят вдоль тропинок,
И сугробы замерзают одинокие во дворах, никем не протоптанных.
Ты делаешь так много и резко больно, что голос срывается временами,
Так что лучше помалкивать, особенно вечерами,
Когда греешься у батареи в пустой квартире.
Я боюсь высоты, а живу на девятом,
И носки шерстяные, заимствованные у мамы, не согревают как-то.
Ты делаешь так много и резко больно,
Что прощаюсь охрипшим голосом,
Редко задаю вопросы и не откликаюсь на твои просьбы.
Но бывают же моменты нежности!
Как маминых рук прикосновение, как стаявший пломбир, как пенка на молоке кипяченом.
Варежки сохнут на батарее, я в твою любовь как-то не верю,
Хоть ты и искренен временами, но что поделаешь.
Ставь чайник, и без тебя согреюсь.