Отцовское поле

Там тебя ведь давно уже нет,
Будто пеплом всё поле покрыто...
Пусть та пустошь во мне ждёт ответ —
Твоё сердце в моём не забыто!

Вновь, шагая с бессмертным полком,
В день великий 9 Мая,
Мне стучится надежда тайком —
Вдруг твой голос в толпе я узнаю!

Ты придёшь! Разомкнутся ряды,
Подчинившись неведомой власти...
Будет петь гитарист о любви,
Будут жечь мексиканские страсти...
Перезвоном гитарной струны
Будет литься целебный твой голос...

Вспомни, Господи, в поле моём,
той надежды посеянный колос!
         

Ночь с 28 на 29 марта 2002 года. В ту ночь были написаны два стихотворения, одно из которых «Маме», а второе «Отцовское поле». Редакция от 5 июля 2025 года.

С благодарностью моему отцу Борису Ивановичу Яковлеву посвящается этот стих. Он участник Великой Отечественной войны. Год рождения 1919 по паспорту (реальный 1918). Ушёл из жизни 20 мая 1982 года буквально на моих руках.


Пояснения к стихотворению:

1. *Отцовское поле* — я и есть часть того поля, оставленного отцом в этом мире. С одной стороны, это память об утрате — пустошь, покрытая пеплом. С другой — память моего сердца, где он всегда жив. И до сих пор иной раз навещает меня в моих снах.

2. *Надежды посеянный колос* — имеется в виду надежда на воскрешение, как написано: «Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Библия, Иоанна 11:25). 

3. *Неведомой власти* — власти неведомого Бога;

4. *Мексиканские страсти* — мелодию популярной мексиканской песни «Челита» (Cielito Lindo) отец великолепно, виртуозно исполнял на русской классической семиструнной гитаре. Вы бы только видели, как он делал это! Отточено и изысканно. Гитара просто превращалась в жгучую мексиканскую танцовщицу в его руках. А отец при этом всем своим видом сохранял невозмутимый, аристократический шарм. Иногда улыбаясь и шутя. Это был подлинный Мастер.

Да и отец нашего папы (мой дедушка) тоже был очень одарённым человеком. Рождённый в семье кузнеца, он заслужил почёт и уважение, трудясь священнослужителем. Протоиерей (РПЦ) Иван Петрович Яковлев (1880-1951) нёс свою службу в Оренбурге и области (губернии). Отец вспоминал, что дед великолепно играл на русской классической гитаре и прекрасно пел. Поэтому в юности служил псаломщиком (регентом) хора в казачьем селе Кардаилово Оренбургской губернии. 

Как сказано в книге В. Бешенцева (казака, писателя, собирателя и хранителя музея казачества этого села), псаломщик Иван Петрович Яковлев поставил на высокий уровень хоровое пение в церкви Покрова Пресвятой Богородицы. К счастью, уцелело прекрасное фото 1906 года, где он вместе со своим хором. Там ему всего лишь 26 лет. В том же селе он женился на казачке Марии Михайловне Шишкиной (1883-1975), нашей бабушке, и воспитывал первенцев своих. Очень красивая была супружеская пара.

Он прошёл непростой путь. Служил и в Оренбурге. Поднял на ноги большую семью. Был арестован и сидел в лагере. Реабилитирован. До конца своих дней не оставлял своей службы в храме. Может быть, я, да и не только я, живы его молитвами? Не знаю, надеюсь на это.

*****

Отец, последний день жизни. Пересекающиеся параллели. Моё свидетельство.

Заранее прошу прощения у вас, дорогой читатель, за, возможно, излишний мистицизм и преувеличиваемую значимость в сопоставлении вполне себе ординарных для кого-либо событий в моей не особо примечательной жизни. Но таков я есть, видимо, любимый и обожаемый мною Николай Васильевич Гоголь оказал-таки на меня своё влияние, возможно, не во всём верное.

Отца моего звали Борисом, а своего сына мы с супругой назвали Глебом. И сами того не осознавая, протянули ниточку, связывающую наше прошлое с будущим. Почему? Я расскажу вам небольшую историю, в которой переплелись, как в жизни бывает, и «незаметный» уход отца, и торжество весны, и молодость, которая кажется бессмертной, и (спустя годы) радостное удивление от рождения новой жизни. И обнаруженная позже интуитивная связь этих событий.

В Тольятти пышным цветом давно цвела весна, а наш папа (простите) под воздействием морфина тихо и незаметно угасал в четырёхместной палате онкологической клиники Медгородка в Тольятти. В то время как за белыми больничными стенами стоял абсолютно невинный, нежный и ласковый, солнечный день 20 мая 1982 года. Незадолго до этих событий, вьюжной, студёной зимой, поняв, что могу потерять его навсегда, я высказывал матери желание самому стать донором для отца. С полной серьёзностью, осознанно хотел отдать ему половину своего желудка. Конечно, это был всего лишь искренний порыв подростка, и сама мысль о подобной операции пронзала меня леденящим холодом стального хирургического скальпеля. Но ещё страшнее было за угасающего на глазах папу. Поразительно, какое мощное воздействие осознание близости смерти родного отца может иметь на сына. Даже если отец отнюдь не всегда был эталоном добродетели. Вот она где, «пуповина» зарыта! Я уже осознал, но всё ещё гнал от себя ту мысль, что беда надвигается неотвратимо, холодная и бездушная как палач. Ведь в те времена врачи спасти его были уже не в силах.

И всё же (случайный ли?) случай проводить его в последний путь выпал на мою долю. Его белая больничная койка стояла сразу слева от входа, оголовьем на выход. Я сидел рядом, на стуле, спиной к единственному окошку. Кроме нас, у окна на своей кровати полулёжа молчаливо читал книжку грузный, угрюмый сосед по палате средних лет.

За окном, всё в округе дышало надеждой и мощью пробудившейся после холодов жизни. Тополиный пух в смятении кружил за стеклом. Молодые берёзки, осмелев, уже водили свои меланхоличные «хороводы» вокруг клиники, красуясь своими кудрями на лёгком ветерке, словно заигрывая друг с другом. Я видел всю эту счастливую и беззаботную круговерть, когда шёл на своё дежурство к отцу. Я и сам был молод, полон сил и желаний, ведь мне только-только исполнилось 16 лет. Но в освещённой солнцем палате в эти секунды тихо и незаметно умирал мой отец. Смерть забирала своё, словно стыдясь, украдкой, всё же не в силах противостоять воскресшей на Пасху, вновь молодой природе.   

Я тихонько разговаривал с отцом. Он был еле-еле живой, истощавший в доску от рака. Почти голым костям его даже лежать было больно и сложно. В какой-то момент он захотел привстать и попросил меня подсобить ему сесть на краю кровати. Я помог ему приподняться и легонечко приобнял его за плечи, чтобы поддержать почти невесомое тело. Он, уже сидя справа от меня, опёрся лбом о подушку, лежащую напротив на стуле. Успокоился, притих и почти неслышно дышал, прикрыв глаза. Я присел рядышком на кровати всё также удерживая его, обнимая, чтобы он мог свободно дышать. Прошла минута, две, три, четыре, пять... десять. И когда я понял, что что-то не так, то было уже позно. Сердце папы тихо и незаметно остановилось. То, что было после того, как я осознал, что произошло, помнится уже с трудом. То ли я сам побежал за врачами, то ли сосед по палате... Затем я уже звонил домой из ординаторской, всё ещё не веря в случившиеся. В клинику приехал мой старший брат Борис Борисович с мамой и кто-то ещё...

Вот и не стало отца. А на улице, несмотря ни на что, не ведая печали, бушевала молодая, цветущая всеми красками новая жизнь. Только что, на наших глазах, победившая и вечные снега, и ледяную стужу. И, казалось бы, саму смерть! Тем самым оставляя в моей душе веру в силу своего Создателя и неизбежную победу над смертью. Ведь вслед за самой лютой зимой неизменно приходит весна. Которая снова и снова, на своём примере, дарит людям надежду на воскрешение. Надежду на новую встречу со своими любимыми и родными в будущем. Ведь Создатель наш «не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы». (от Луки 20:38)

А в сентябре 1996 года в этом же здании рождается мой сын. Роддом был на ремонте и временно переехал в ту самую онкологическую клинику! Этим актом, для меня, жизнь победила смерть — там где я потерял отца, там же обрёл и сына. Мы назвали тебя Глебом*. И только через некоторое время после этого события я узнал, что Борис и Глеб — это давно уже связанные друг с другом имена. Ещё в старые былинные времена, в древней Руси, два брата, два князя Борис и Глеб стали первыми святыми, канонизированными на Руси. Кроме того, сын решил родиться 21 сентября, аккурат в день Рождества Пресвятой Богородицы (День Матери). Вот такие вот «совпадения».   

Говоря всё это о святых для меня именах Бориса и Глеба, я не накладываю ни на себя, ни тем более на моего сына какой-либо «мессианской» задачи. Нету у меня такой глупой самоцели. Тем более что до звания христианина мне далековато. И не все религиозные догмы я приемлю. Да и моё «христианство» имеет скорее околонаучный характер. К тому же важно отметить, что я не думаю, что был «любимым» сыном своего отца. Ничего не скажу за старших сыновей, но уверен, что из младших самым любимым  у отца был, без сомнения, Александр Борисович (Царствие ему Небесное). Вот кто во всей красе вобрал в себя всё то лучшее и чуточку худшего (не без этого) от нашего папы. И в чём-то даже превосходил его. К примеру, был начитанным человеком с чутким сердцем, хотя и не без вредности.

В книге пророка Исаии (гл. 55:8–9) говорится: «Мои мысли — не ваши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших». 

На всё воля Создателя нашего. Если будет угодно ему, он даст ответ и направит. Но не заметить этих очевидных совпадений мистического характера я не мог.

Явление сына (и дочери) на свет, без всякого преувеличения, ощущалось божественным чудом. Это невероятное чувство, когда держишь в руках своё дитя. Это как прикосновение Бога.

Сынок мой, ты родился с удивительно чистым характером и открытой нараспашку всему миру душой. А как ты внимательно слушал книжки, шутил, чудил и дарил нам свою радость жизни и оптимизм! Такого чуда мы с женой ещё не видели в своей жизни.

Такой же чистой и какой-то просто идеальной через два годика родишься и ты, доченька. Мы даже не пеленали тебя спящую первое время. Настолько ты была удивительно уравновешенным, жизнерадостным, светлым солнышком. Позитивной и «порядочной» девочкой. Ну просто само совершенство! А когда ты чуть подрастёшь, то первыми твоими рисунками станут невероятно милые и смешные «солнышки на ножках» — самое прямое и точное отражение твоей чистой души.

     * * * * *

Имя Глеб*, пришедшее в Россию из древней Скандинавии, произошло от имени Готтлиб и имеет значение «любимец богов», «наследник бога», «под защитой богов».

Имя Жанна (фр. Jeanne) — Французское женское имя, эквивалентное английским Джоан, Джейн, Джин и нескольким историческим личностям по имени Джоанна. Имена происходят от старофранцузского имени Жанна, которое происходит от латинского имени Йоханнес, являющееся производным от греческого имени Иоанн, а то в конечном счете происходит от библейского древнееврейского имени Йоханан, краткой формы имени Иехоханан, означающего "Яхве Милостив" или «Яхве помиловал», «Яхве да будет милостив».