Магдалина

1.

Мой Иисусе, я тебя ревную
к земному быдлу, что молитвы шлёт
под замусоленную аллилуйю
к тебе, при этом ты всегда не в счёт.

Неужто ты внимаешь попрошайкам,
и донором тебе приятно быть?
И даже гроб твой поделён по шайкам.
От кровушки иконы не отмыть.

А я-то думала: я для тебя едина -
и Рим державный, и Ершалаим
в себе вместила дева Магдалина.
И вот итог: мы все тебя едим.

Ах, нет, я в этом не приму участья,
я помню пенис напряжённый твой.
И что мне счастье общего причастья?
Соитье наше было - рай земной.

Ты знаешь: наш ребёнок дал начало
французским благородным королям. -
Тебя я в зыбке нищенской качала,
тебе в ребёнке возводила храм!

И вот теперь ты вечный, ты всеобщий.
Ты с человечеством мне изменил.
Но я качаюсь в колыбели Отчей,
и зуд в лопатках - прорастанье крыл.

2.

Иисус, у нас сегодня гроза.
Иисус, у нас сегодня ненастье.
Я в слезах закрываю глаза
и пробитое целую запястье.

Как же это - не сберегла
наше счастье - сосуд алавастра.
Словно жертвенная ярка, смела,
депрессухою Экклезиаста

утешаюсь: нет ничего
в мире нового... Ново - распятье!
Дождь весенний льёт на чело.
Я тебе раскрываю объятье.

Где ты - в космосе, в могиле, во мне?
Или я для тебя - как могила?
Жаль, встречаемся мы только во сне,
там с Иудой я тебе изменила,

в обе щёки целуя его:
он ведь тоже - жертвенный агнец.
Снег черёмухи - мне на чело.
Сизарей, мартобрей брачный танец.

Я, быть может, когда-то пойму,
для чего променял ты на небо
материнскую тёплую тьму
и уютный такой запах хлеба.

3.

Исусе, начиталась я Сократа.
Как все, был грешен и, как ты, упрям.
И я на смерти собственной распята,
но на моей крови - живой ты храм,

на крови на родильной и нечистой,
а почему нечистой, чёрт возьми?
Кровь - жизни сок, как исповедь, речистый.
Я расписалась кровью - вот, возьми:

тебе лишь продана душа, тебе лишь,
и то, что было в ней черным-черно,
рукой заботливой ты перебелишь,
чтобы сквозь крест раскрылося окно!

4.

Когда умрёшь, обмякнешь на кресте
в земной, доступной быдлу наготе,
ко гробу припаду я спозаранку
и выверну желудок наизнанку.

Когда воспрянешь ты и в высоте
средь вышних уподобишься мечте -
к Голгофе брошу душу-куртизанку
и выверну себя я наизнанку.

Когда священным именем твоим
жестокий будет прикрываться Рим, -
мозги свои смешаю я с картошкой,
и буду черпать их большою ложкой.

А после будут жечь еретиков.
Я удалюсь в укромный свой альков,
с волос до ног бензином обольюся
и воспылаю, Господи Иисусе...

5.

Что же делать, ведь супруг мой распят.
И сплошная лабуда, что воскрес.
Целовала от ладоней до пят.
Удаляюсь я в детский свой лес.

Там, индеец, я не знала Креста.
Знала тропы бескорыстной любви.
Там бельчата цокают из гнезда,
там поют кукушки и соловьи.

Там весь мир лежит, как рай, возле ног.
И у яблони не ползает змий.
Я надену из ромашек венок,
я познаю благородство стихий.

Плод запретный - то беспечности вкус,
бирюзового неба оскал.
И тебя я узнаю, Иисус,
в спелом плоде, что на землю упал.

6.

Глаза твои, как небо, васильковы.
Уста - как будто роза поутру.
Я вековые сбросила оковы.
И я не верю, что, как все, умру.

Я воспарю, крылата и свободна,
туда, где ты в царя преображён -
на край светающего небосвода.
Ты, как Адам, безгрешно обнажён,

а я, как Ева юная, беспечна,
и в волосах - зазубренный венец.
И наше единенье бесконечно,
как безначален любящий Отец.

Приснится же такое... Я в бараке
бетонном, громыхает Третий Рим,
и бегают бездомные собаки,
и валит из трубы зловонный дым.

13-19 мая 2013