Та самая сказка

Кай качается в кресле,еле дрожат ресницы:
Кая клонит в сон, но он выучен с ним справляться.
Стоит только закрыть глаза - и она приснится,
скажет: милый, я не могла в тебе обмануться;

Кай почти доберется до собственной колесницы -
он свободен, осталось в этом себе признаться.

Стелла вот уже восемь месяцев за границей;
понимала, как Кай собирается развлекаться,
но за столько лет так устала с этим бороться.

Кай не может решиться, играет в канатоходца:
Герда пишет стихи и шарлотки печет с корицей,
Стелла телом его прикроет, если придется,
Каю с ней вообще ничего можно не бояться,
но он гнется от тонких лезвий ее ехидцы;
их роман обнаружил тенденцию накаляться.

Герда ни черта не умеет читать по лицам,
жестам, мимике и динамике интонаций.
Герда быстро прощает, поскольку не может злиться,
оправдает любого отъявленного мерзавца
и поддержит любую глупость с большой охотцей,
но серьезные разговоры ей не даются.

Стелла все переносит с выдержкой полководца,
все, что он ни попросит, ему принесет на блюдце,
но при Стелле нельзя расслабиться, отпуститься -
от нее за три метра веет густой прохладцей.
Каю хочется ласки - а к Стелле не подступиться,
к ней без пропуска запрещено даже прикасаться.

А вокруг расчудесной Герды весь мир лучится -
Кай летит, кувыркаясь, будто на дно колодца;
меркнет солнце, когда он целует ее ключицы,
молкнут птицы, когда еле слышно она смеется.

Каждый раз он мечтает оставить все - и остаться,
раствориться в ней, распластаться, стереть границы;
каждый раз он плюется, дергается, бранится;
им приходится, тем не менее, разлучаться.
Герда любит его любым - он и рад стараться.

Мягкость Герды за счастье не позволяет драться,
но могла бы хоть когти показывать научиться;

Кай мечтает, что Герда вырвется и примчится,
ультиматум поставит: я или эта цаца,
если я - то давай скорей, собирай вещицы,
надо выбираться.

Кай проснется, когда от ветра застонет дверца,
Стелла стол накроет, попросит его спуститься,
он начнет потихоньку к ужину одеваться,

подойдет к окну - достучаться до миротворца,
одинокого, мудрого, снежно-седого старца.
под стеклом ледяного кварца - живое сердце,
Кай не помнит, когда он начал ему молиться,
вероятно, когда осознал, что вот-вот рехнется.

Кай расскажет старцу, как трудно ему живется,
как ему надоели холодные, злые глянцы,
как не любят его остальные переселенцы,
ни баварцы, ни каталонцы,

и как Герда в себе обнаружила стойкость горца,
но познала нирвану за несколько медитаций,
и теперь говорит, что незачем суетиться:
пусть идет, как идется.

Старец слушает, курит трубку, пускает кольца,
он жалеет Кая, как львенка жалеет львица,
но, предвидя развязку, не может не улыбаться:

Герда чинит велосипед, распрямляет спицы,
ей до замка недолго останется добираться -
Кай успеет поесть, умыться, наверх подняться -
и она под окна к нему прилетит синицей.

Кай достанет рюкзак из шкафа, вздохнут петлицы -
он еще два года назад поспешил собраться,
скрипнет лестница, всхлипнут старые половицы..

Стелла даже не удивится, когда наутро
не досчитается
колесницы.

15/04/2013