Глава четырнадцатая

Теперь, вторично после ссылки,
В Москву свободно я поехал
В холодный вечер декабря.
Поехал без сопровожденья
(Не конвоировал фельдъегерь) –
Не по высокому указу,
Не по приказу Бенкендорфа,
По зову сердца и друзей.
Вот по заснеженной дороге
Скользил в санях, накрытый шубой,
И наблюдал туманный лик –
Луна, холодное светило,
Средь чёрных туч одна висела,
В снега роняя бледный свет.
Вокруг бескрайние просторы
Моей подавленной отчизны
И вдохновение пути,
А мой единственный товарищ,
Как русский Пан, сидел в тулупе
И правил тройкой лошадей.
Ямщик, ямщик, мой друг дорожный,
Где сапоги взять, скороходы,
И быть на месте поскорей? –
Скорей в Москву желал приехать.
Куда и ночью я стремился
В коротком сне и наяву.
Вторую ночь ко мне приходят
И размышления о жизни,
И размышленья о судьбе:
Что там за ночью ожидает –
Какая жизнь меня обнимет,
Лишь день начнётся впереди?
Так размышляя час за часом,
Я задремал под скрип полозьев,
И мне приснился некий сон…
А может, тихое виденье
Пришло, как тень, в уставший ум?
Среди бесчисленных созвездий
Я бессознательно увидел,
Как пробирается луна
И сквозь волнистые туманы
На первобытные поляны
Струит печально свет она;
И я услышал над землёю,
Как на дороге зимней, скучной
Наш колокольчик однозвучный
Так утомительно гремит, –
В краю вселенной я услышал
Над миром песню удалую,
А то сердечную тоску.
В своём нечаянном виденье
Увидел мрачную картину
И сквозь дремоту закричал.
Так по небесному веленью
Внезапно разуму открылось,
Что мне осталось десять лет,
И был представлен день последний,
Затем – представлен час вечерний
Моей затравленной судьбы,
Как закружит над Чёрной речкой
Жестокий ворон деспотии,
И грянет выстрел в тишине…
И вздрогнул я, и тут очнулся –
Тотчас увидел и услышал
И ночь, и песню ямщика.
Хоть тяжело везти нас, бремя,
Ямщик лихой, седое время,
Телегой правит, как артист.
С утра садимся мы в телегу,
Согнав с души и лень и негу;
Кричим: пошёл, твою же мать!
Но в полдень нет такой отваги,
Когда вокруг одни овраги;
Кричим: полегче, дуралей!
Катит по-прежнему телега,
И, дремля, едем до ночлега –
А время гонит лошадей.
Ну, что ж, ямщик, кривить не стану:
Твой путь конца не ранит душу –
Клянусь тебе своим пером:
Сегодня мне ничуть не страшно
Чрез десять лет предстать пред богом –
Гони скорее же в Москву!
Гляжу вперёд я без боязни,
Не устрашусь возможной казни;
Однажды ездил я к царю –
Хотел услышать подтвержденье,
Что самодержец правит чутко
И уважает свой народ,
Но та утопия, бесспорно,
Не получила разрешенья –
Над всем главенствует тиран.
Храню я гордое терпенье
И дум высокое стремленье:
За всё ответит государь!
Надежда зреет средь отчизны,
И крепнет совесть человека
Грядёт желанная пора;
Хоть и остался под скалою
Один, от всей большой команды, –
В сердцах погибших не кляну.
Я им безмерно благодарен
За их посильное участье
И гимны прежние пою.
И ныне славлю Провиденье,
Что жизнь и творчество продлило
И показало мой итог.
Пусть десять лет в моей копилке –
Мои друзья, как это мало,
Как это много, господа! –
Я принял дар с благословеньем;
Ему, высокому светилу,
Ему, горящему так мило,
Я посвятил свою судьбу.
Вверху плывёт моя Веспера,
А я в Москву не для забавы
Спешу, пронзая пустоту, –
Спешу прожить свои творенья,
Оставить след в своих потомках
И тем закончить путь земной…
Москва встречала по приезду
Непокорённого поэта,
Который в ссылке не погас.
Я благодарен был народу,
Что не забыл меня при жизни,
И не забудет по концу…
Я получил письмо Волконской,
Когда в деревню возвращался,
Москву оставив в ноябре.
«Вы к нам, мой сударь, возвращайтесь.
Московский воздух просто легче.
Высокий  гений, наш поэт,
Творить бы смог в степных просторах,
Слагая новые шедевры,
Иль на виду кремлёвских стен.
Лишь Вам, как автору «Бориса…»,
Прилично жить в покоях царских –
Вы заслужили жребий свой!
Вы – человек, Ваш светлый гений
Скажу, весь – сила, весь – стремленье,
Во всём – изящество души,
Во всех стихах – непринуждённость;
Вы то дикарь, то европеец,
То мрачный Байрон, то Шекспир,
То Ариосто, глас напевный,
То голос струн – Анакреон,
Но только Русский Вы всегда!
Мой друг, до скорого свиданья –
Оно, надеюсь, состоится
Скорее в нынешнем году?»
О, как Вы правы, Зинаида,
Та Муза ссыльного поэта,
Что стойко верила в него.
Об этом знает вся Россия,
Меня нельзя сломить наветом,
И дух мой ссылкой не унять.


Душанбе, Таджикистан,
09.05. 2013