Ночь под Святую Троицу

    Ночь под Святую Троицу

Приближался Троицин день, Как мы, детвора, да и взрослые – любили этот праздник! Начало лета, пышные, зелёные травы, повсюду в воздухе аромат цветущей акации… В доме делалась генеральная уборка, побелка, покраска. Стирались и крахмалились занавески, на двор выносились одеяла и подушки – всё это проветривалось и просушивалось на солнышке.
А тем временем в доме, после побелки, тщательно протирались тряпочкой, смоченной в керосине, полы, плинтусы, железные кровати, чтобы нигде не оставалось следов от извести. Это была своего рода дезинфекция.
Надо сказать, что в те годы керосин применялся везде: лампы были керосиновые, чтобы быстрее разжечь печку, на сырые дрова плескали керосин. Когда мы, дети, простуживались, нам растирали керосином грудь, спину и ноги. И даже заставляли выпить чайную ложку керосина, какой же он был гадкий на вкус!
Но, наверное, какая-то польза от этого «лекарства» была, хотя бы потому, что никаких других микстур и таблеток не было. А керосин был всегда. Даже если не было денег его купить, всегда можно было, на бригадном дворе, набрать целую канистру.
Так вот, накануне Троицина дня у нас в доме был полный порядок. На окнах висели занавески, стены украшали ветки акации и сирени, пол был устлан зелёной травой, а на столе и подоконниках стояли букеты цветов.
Однако я и моя подружка Алла решили ещё лучше украсить свой дом. Договорились пойти в «кручи», так у нас на Кубани называются невысокие горы. Там всегда в начале лета растут ковыль и чабрец. Мы взяли с собой мешки и отправились, не сказав никому, куда мы пошли. Чабреца нарвали быстро, а вот ковыля не нашли.
Солнце уже стало припекать. Мы смотрели с «круч», вниз на плавни, заросшие высоким камышом. Кое-где в камышах просматривались тропинки. Плавни тянулись километра три, а за ними была видна насыпь. За насыпью был канал, мы иногда ходили туда купаться. Правда, только со взрослыми. Одних нас туда не пускали, говорили, что можно легко заблудиться.
Решив, что мы и без взрослых найдём дорогу к каналу, мы спустились вниз, нашли в камышах тропинку и направились в сторону канала. По дороге нам попадались кусты мяты, она была такая душистая! Так к чабрецу в наших мешках добавилась ещё и мята. Вокруг нас прыгали лягушки, но мы  не их боялись, а боялись пиявок. Раздвигая камыши, и иногда ступая в болото, мы сначала смотрели, нет ли там пиявок. Затем быстро перебегали туда, где посуше.
Наконец мы вышли к каналу. Сложили на насыпи мешки, разделись и бултыхнулись в мутную воду. Ноги вязли в иле, но заходить дальше мы боялись. Ни я, ни Алла плавать не умели, а канал был глубокий. За купанием как-то не заметили, что солнце уже село, тут только мы спохватились. Вылезли из воды, надели свои платьица.
Очень хотелось есть, от плавней потянуло сыростью, и мы стали стучать зубами от холода. Начало темнеть и появились первые комары. Мы смотрели на камыши, и нам стало страшно. От взрослых мы слышали, что в плавнях есть волки. И это рождало в нас ещё больший страх.
Быстро стало темнеть, на нас набросились тучи комаров. Стоял сплошной гул. Мы отбивались от них, как могли, и, поняв, что это бесполезно, опять залезли в воду. Но и вода нам не помогала, комары буквально облепили наши лица. А когда мы поднимали руки, чтобы прогнать их, они облепляли наши руки и кусали – да так больно… В конце концов мы бросились в камыши, забыв и о волках, и о пиявках. Забыли и о своих мешках.
В камышах было совсем темно. Под ногами чавкала грязь. Мы шли вслепую, то и дело, наступая на что-то острое. Сначала мы тихо плакали, но когда поблизости услышали какой-то шорох, то закричали во весь голос и бросились бежать. Камыши резали нас, как бритвой по рукам и ногам, но мы не чувствовали боли, нам казалось, что за нами гонятся волки. Комариная туча висела над головой, не отставая от нас.
Наконец, когда сил уже не было никаких бежать, мы повалились на какую-то кочку. Было тихо. Над нами стояли неподвижно метёлки камыша. Высоко в небе горели звёзды. Мы не знали, который час и где мы находимся. Снова появились комары, но уже не в таком количестве, как на канале. Заквакали лягушки – сначала одна, потом другая. А вскоре их был уже целый хор.
Плакать мы уже не могли, голоса наши охрипли от крика. Мы просто лежали и молчали. Но вдруг где-то близко опять затрещал камыш, и, вскочив, мы снова бросились бежать. Когда мы уже задыхались, а сердце колотилось из последних сил, где-то возле самого горла, камыши вдруг расступились и мы увидели… наши «кручи». Они были совсем рядом. Сил у нас сразу прибавилось, мы вскарабкались наверх, а отсюда до поселка было всего ничего – около километра.
Небо уже стало светлеть, когда я тихо, чтобы никто не услышал, откинула ножом крючок с двери. Нож у нас для этой цели всегда лежал на окне. Я дошла до своей кровати и замертво повалилась на неё.
Утром мама долго не могла меня разбудить. Она ужаснулась, увидев мои израненные ноги. От комариных укусов лицо моё отекло, а опухшие глаза превратились в маленькие щёлочки. Я ждала, что меня отругают за то, что я потеряла мешок.
Но мама меня не стала ругать. Мои домашние подумали, что я осталась ночевать у своей подружки, поэтому никто меня не искал. Мама меня погладила по голове и поцеловала. В комнате было так уютно, пахло приятно травами и цветами, и я тут же снова провалилась в сон.