Огнеметчик

               
  В конце 1943 года, меня, студента 4-го курса политехнического института, призвали в армию. На фронте к тому времени произошли уже главные события: Сталинградская и Курская битвы. Наши войска медленно, но уверенно  с боями продвигались все дальше вперед, освобождая свою территорию от гитлеровских захватчиков. Началось, к великой радости  народа, массовое отступление немцев и как тогда все говорили – наконец-то и на нашу улицу пришел праздник.
 Меня, как почти уже состоявшегося  инженера направили на краткосрочные курсы в пехотное училище и вот, проучившись менее  полгода, – выпуск командиров взводов.
На полевых погонах по одной звездочки  - звание младшего лейтенанта, до  блеска начищенные  «кирзовые» сапоги, пилотка, ремень и полевая сумка – вот и весь взводный.
 Приняв взвод – человек 20, все бывалые фронтовики, многие по возрасту годились мне в отцы, я сначала как-то растерялся и тут же к командиру роты -  как же я буду ими командовать, мне  не удобно даже им отдавать приказания!
Командир роты – старший лейтенант строго посмотрел на меня:
- Не будьте хлюпиком, младший лейтенант, вы на войне и здесь фронт! Поставят командовать ротой – будете командовать, батальоном – значит батальоном! Вы командир, а не «кисейная» барышня и забудьте, что было на «гражданке»! Вы все поняли?
- Так точно!
- Свободен.
Так у меня состоялся первый разговор с ротным после представления. Потекли суровые будни войны, а с ними бесконечные бои, пот и кровь.
 Участвуя в боях, я постепенно набирался боевого опыта. Не обдумав обстановки, не лез сломя головы под огонь, стараясь беречь солдат.
Понюхав, как говорят, пороха, и, побывав в крупных сражениях, я уже увереннее чувствовал себя  со своими великовозрастными подчиненными.
На гимнастерке к этому времени позвякивали три медали, правда, все за взятия и освобождения, на погонах уже по две звездочки – звание лейтенанта.
 На фронте  события скоротечны. Как-то вызывает к себе командир:
- Хватит – говорит ходить  взводным, ты уже не новичок, пойдешь ко мне заместителем, а через месяц, когда он пошел на повышение, я принял у него роту.
 Война приближалась к своей развязке – наступил апрель 1945 года. Мы воевали  теперь на территории Германии, бои шли ожесточенные, но противостоять нашей мощи, противник  уже  не мог: Вермахт практически был сломлен. Однако воевать приходилось  еще тяжело, особенно в населенных пунктах. В поле враг впереди, там все понятно, здесь же во всех домах и подвалах. Бывало, возьмем дом, пошли вперед, а нам огонь опять в спину, потери были большие.
Помню в небольшом немецком городке, я получил приказ взять четырехэтажный дом. Городок старый, улицы узкие и этот дом, стоявший на перекрестке и превращенный  немцами  в хорошо укрепленный огневой узел, сковал продвижение наших войск.
Комбат кричит мне по телефону:
-  Всего-то один дом, понимаешь!? Он держит весь полк,  огонь немцев не дает головы поднять, давай действуй! 
- Дайте артиллерию, -  теперь кричал я в ответ – без пушек будет тяжело, там,  на этажах у них пулеметы.
- Знаю, поэтому  и  придаю тебе огнеметчика, уже выслал.
Связь прекратилась.
- Взять дом, значит надо брать – думал я – приказы на фронте не обсуждаются, но как?
Собрал командиров взводов, подползли поближе, огляделись. Нижние этажи завалены мешками с песком, с верхних, бьют пулеметы.   
-  Ну, что, отцы-командиры, будем делать? Предлагайте! И  хитер же комбат, всего один дом говорит, а чем брать?! Здесь артиллерия нужна, хотя бы пару пушек.
И вот сидим в разбитом здании напротив злосчастного дома, думаем.
Привели огнеметчика. Телефонист опять меня к телефону, кричит комбат:
-  Ты начал действовать?!
-  Нет, говорю.
-  А что ты там делаешь?
-  Да вот сидим, думаем, дом рядом, а как его взять, пока не решили.
Комбат  уже чувствую возбужден до придела:
-  Хватит думать, Чапаев мне тоже нашелся, начинай штурм, у тебя цель-то всего одна – дом!
Телефон замолчал.
- Что делать? -  вертелось в сознании – пушек нет, на этажах немцы укрепились основательно, и, если  бросить роту в атаку, значит положить всех. Надо искать решение, а времени нет и комбат, как клещ вцепился, кричит:
-  Начинай!
Тяну время,  лихорадочно ищу  выход из создавшего положения и  смотрю на огнеметчика, что прислали мне в помощь, а чем он мне может  помочь? Заговорил с ним. Это был молодой боец, лет двадцати трех, одетый в ватные брюки и такую же телогрейку, хотя было уже довольно тепло. На голове летный шлем с темными очками, на поясе руковицы и пистолет «ТТ» в кобуре. Рядом стояли какие-то два резервуара, похожие на бензиновые канистры, свисали заплечные ремни, к одному тянулся резиновый шланг с приспособлением, похожим на ружье. Мне до этого не приходилось встречаться с таким видом оружия.
-  Огнеметчик? – только и нашел, что ему сказать.
-  Так точно, гражданин начальник – ответил боец.
Я посмотрел на него в недоумении, уж как-то непривычно было услышать обрашение «гражданин». От этих слов я даже опешил:
-  Почему «гражданин»? Ты что устав не знаешь?   
-  Устав знаю, но мне так положено, я штрафник.
Вдаваться в подробности, не было времени, опять звонил комбат.
-  Меня нет! – крикнул я телефонисту, затем к огнеметчику:
-  Что ты можешь сделать? Мне надо взять этот дом.
Он выглянул из-за укрытия, оценивающе  посмотрел по этажам:
-  Раз надо брать, значит возьмем, расстояние подходящее – он прищурил глаз –   огнемет достанет, но надо подняться выше, на уровень третьего этажа.
-  Какой прыткий, возьмем!  - промелькнула мысль – в атаку-то ты не пойдешь.
-  Я уже все обмозговал – посмотрев на меня, сказал  огнеметчик  – чего время тянуть,-  и выдал  свой план. Я их сейчас немного поджарю на двух этажах а нижний оставим для прорыва.
-  А как же четвертый, там же наверняка пулеметные гнезда?
Лицо солдата растянулось в улыбке:
-  Гражданин старший лейтенант, это ж не впервой: кому же хочется гореть? Их оттуда,  как ветром сдует и пулеметы свои забудут, как жареным запахнет, только успевайте потом их внизу ловить. А сейчас  поднимемся выше   и дайте мне двух автоматчиков, для прикрытия, я скажу, что делать.
 Он показал мне сектор его обстрела. Вскоре прибыли вызванные мною бойцы и мы начали  осторожно подниматься наверх.
С трудом, забравшись  на уровень третьего этажа, мы оказались в пустой комнате и я выглянул  из дверей балкона. Перед нами высилась серая стена дома. Из бокового окна длинными очередями стрелял немецкий пулемет, чуть дальше от него была видна еще одна огневая точка. На наше здание немцы не обращали никакого внимания, зная, что все лестничные пролеты  разбиты и русские вряд ли смогут подняться  вверх на этажи, но мы, все-таки, забрались и вот теперь готовили им сюрприз, вернее готовились выкурить их и покончить с этим домом.
- Теперь пусть автоматчики обстреляют окна дома – сказал огнеметчик -   да пусть не высовываются.
Через несколько секунд, после коротких  автоматных очередей  зазвенели стекла  на противоположной стороне, и тут же несколько пуль  ударили по стене нашего дома.
- Зашевелились фрицы – улыбнулся солдат – немного подождем.
Я осторожно выглянул опять из-за балконной двери и увидел теперь, почти напротив, мелькнувший  в глубине окна ствол немецкого пулемета и удивленные глаза немца, смотревшего на меня в упор. Расстояние было небольшое, не более хорошего гранатного броска. Тут же мелькнула мысль, что сейчас на меня обрушится шквал огня, но стрельбы не последовало.
Наклонившись к огнеметчику, сидевшему на полу, тихо прошептал:
-  Пулемет рядом, видел?
-  Не этот мне нужен, гражданин начальник, считайте, что его уже нет, а вот, что на противоположной стороне, хотелось бы посмотреть, там они, думаю, хорошо укрепились. В общем надо жечь дом, начнем что ли?
Я  молча кивнул головой.
-  Только вы, гражданин начальник малость отойдите и отвернитесь, а то может и обжечь.
С этими словами он повернул кран висящего за спиной резервуара, зашипел воздух, послышалось какое-то бульканье и  тут же огненный смерч, похожий на мифического змея обрушился на стену дома, влетев в окно, затем в другое. Запахло жженой резиной.
Я стоял пораженный увиденным, только и смог спросить:
- Что это, напалм?
-  Не знаю, может и напалм – ответил солдат – никто не знает….
Следом еще в нескольких местах забушевало пламя.
-  Теперь дело за вами – улыбнулся солдат – подожжем еще  этаж и можете начинать, фрицы будут очень рады на свежий воздух.
Через несколько минут запылал и второй этаж, и  тут же  рота пошла в атаку.
В справке о потерях на этот раз, убитых, слава богу, не было, но раненые были.
Опять зазвонил телефон, вызывал комбат:
-  Ну, как у тебя дела? Почему не докладываешь, атаку начал?
-  Никак нет.
-  Что!? – уже кричал комбат – мне дом нужен! Ты мне за все ответишь! Я же тебе дал огнеметчика, ну, нет у меня пушек, и что ты там делаешь!?
Я, стараясь теперь его позлить, тянул время и как можно спокойнее:
-  Вы, товарищ комбат, о каком мне доме говорили?
-  О каком доме? Да ты там что, еще не уточнил, все сидишь, думаешь?! Открой глаза. Он у тебя «под носом»!!!
Я, прикрыв телефонную трубку, про себя посмеялся и продолжил серьезно:
-  Так вы, товарищ командир о том доме, что через дорогу?
Трубка молчала. Я представил  сейчас выражение лица комбата, он не находил слов, чтобы выразить мне свое негодование, затем услышал:
-  Да, Чапаев, вы правильно разобрались, о каком доме  идет речь.
По его тону и потому, что он начал говорить со мной  на «вы», понял, что это предел всему.
-  Хватит убивать мужика – подумал я – ему, наверное, уже досталось и я виновато выдал:
-   Тот дом, о котором вы мне все время говорите, так мы его давно уже взяли, я подумал, что может еще какой брать надо.
-  Ты что мне голову морочишь! – после небольшой паузы проговорил комбат – дом взял, а где доклад? О потерях почему молчишь?
-   Потерь нет, только раненые.
Комбат замолчал.
- И как же ты умудрился взять дом без потерь? – услышал я после паузы.
-  А я думал, может не так, как Василий Иванович, но основательно, и уже серьезно добавил:
-  За огнемет, товарищ комбат, спасибо, он в основном помог решить поставленную задачу. Сильное оружие, первый раз увидел его в работе.
За этот бой меня представили к Правительственной награде.
Провожая огнеметчика, я обратил внимание на его не по сезону обмундирование:
-  Вроде бы и зима уже закончилась, а ты все еще в ватнике.
Он улыбнулся:
-  В нашем деле, это самая безопасная одежда, можно ведь и самому сгореть, если вдруг в ранец попадет пуля, немцы-то и зажигательными бьют. А тут быстро сбросил  загоревший ватник, он ведь не пропускает горючую смесь, значит живой. У нас сколько уже ребят погибло – смесь вспыхнула, ничем не погасить. Без ватника нам нельзя.
Я поблагодарил его, крепко пожав руку.