День Шекспира

Мой Гамлет скучен! Эльсинор
досель не знал тоски подобной.
И песня стылая веков
печально тает. Еле зримы
в тоске актёры-пилигримы.
Скрипит супружеский альков,
Датчанин вовсе не таков,
чтоб не гореть в огне любовном,
коль Призрак пепел обратит в любой из снов.

Полоний залпом пьёт вино,
запоем роль свою читая,
в ней козни с казнею смешав,
а казнь с египетскою ночью,
конём троянским, сором прочим,
тем, что запомнил из кино,
но форс он держит всё равно,
свою Офелию, смеша,
зовёт учтиво Гюльчатаем

 То - фальшь и всё же то – Шекспир,
а не Шекспир, так ушлый Джонсон,
сменивший меч и арбалет
 на перья, лучший эликсир
 от сочинительского зуда.
И муза, если даже спит,
бормочет с ангельским прононсом,
храня интригу, как обет,
мол, всё валите на Гертруду.

* * *

Не жирный кот, почуя сласть,
ползёт, обрушится покуда
 во тьму прогнившая труба –
дурной отличная манерцей
 ползёт задумчиво губа.
И скорбно щель ползёт под дверцей.
Чтоб если эта же губа
 пришлась покорною гекубой
 приаму-сердцу, проворонившему власть?

 * * *

Глазели свечи из углов,
как сны отрубленных голов,
постылый бархат облаков
 казался вечным.
Хор мертвецов избавил слух
 от шарка вышколенных слуг.
Оконных бельм пустой испуг
 не портил вечер.