Руны Алтая

  "Это тоже образ мирозданья,
  Организм, сплетённый из лучей,
  Битвы неоконченной пыланье,
  Полыханье поднятых мечей."

      "Последняя любовь", Николай Заболоцкий.

 1.Кандык

  Под кедрами теряются следы
  под елями , на склоне, у воды
  лиловые звездчатки кандыка,
  как будто к нам проросшие века
  дремучие, медвежьи, заповедные
  певучими легендами небедные.

  Быть может, то какой-нибудь даос,
  нежнейшими чернилами занёс
  в буддийский свиток эту чудо-песню,
  и только одному ему известно-
  басё ему напела его Муза
  когда пчела гудит крылом хоммуза.

  Поляны горной тот узор ковровый
  куртинами калужниц раскадрован,
  лиловее он  елёй вдалеке
  и быстрых отсветов в извилистой реке.
  Его из войлока валяла Коог-ай,*
  наверно, здесь и есть буддистский рай?

  *Май - коог-ай, песь-ай. Кандычный месяц, роют клубни кандыка.

  2.Водопад Корбу

  Прижму ко лбу хрусталь текучий Корбу, заброшу за спину свою пустую торбу.
  Блеснёт в  ручье  витом упругий  хариус. То камешки ль на дне, глаза ли карие?
  Сюда ещё вернусь, конечно, верится. Где в край скалы вцепился кустик вереска,
  присяду, чтоб тобой налюбоваться бездонно –синее моё, голубоватое,

  брильянтами сверкающее, как в колье, раз триста преломлённое, как в зеркале.
  Вода гранёная, как бы карбункул - в горле, и в каждой капельке, как в объективе-горы.
  Я пью. И я напиться не могу. Хочу остаться валуном на берегу,
  чтоб обрасти здесь мхом, листом  бадана, чтобы с природой  слиться первозданной.

  Вот этих  жемчугов летучих градины, как будто бы упругий выброс рыбины.
  Мы среди башен каменного града. Неужто ты и этому не рада?
  Вода стоит перекидным мостом. И дело, видимо, уже совсем не в том,
  что по нему – наивным я    идальго, а в том, что веткой ивы манишь в даль.

  Хрусталь воды удержит вес коня, так прочен он средь солнечного дня.
  Въезжаем мы с тобой под своды замковые. Гудит орган. Да. Вот оно-то самое.
  И струи встроенные трубами в алтарь поют нам фугу, как бывало встарь.
  Шлейф водный  стелется фатой невесты.  Венчание. И свято это место.
   
  Сквозь линзы брызг  нечайные, обманные, ты кажешься мне рыжею шаманкою,
  шампанской пеною из горлышка ручья, вся голая - и стать твоя русалочья
  к тому располагает, чтобы скорее стать  гибкой и увёртливой форелью…
  Вслед за тобой нырну на глубину, чтоб плыть с тобою рядом дальше. Ну?
   


  3.Остров любви

  Не пора ли нам к маральникам,
  что на Острове  любви,
  эти ели  аморальны,
  склон  лозой ручья обвит.

  Лепестками рододендрона
  губы девы  улыбаются
  ты улыбки эти где брала,
  может там, где сны сбываются?

  Там где в бубны –колотушками.
  Где  рога в цветах – ветвистые.
  Где за елями –кедрушками
  манит  дед – шаман  монистами.

  На его дохе мохнатой вы
  оберегами- гремушками
  ведьмами промеж сохатыми
  с друганами да подружками.

  Эти камни – виноградины,
  словно грозди соком полные
  за труды мои награда мне,
  что я песни пел до полночи.

  Здесь старатель золотишко мыл,
  было дело то по молодости,
  самородочки в  ладошках мял,
  словно рыжие я волосы.

  Мне не нужно самородочков,
  лучше я закину удочку,
  я тебя поймаю , родненькая,
  на крючок. И сядем в лодочку.

  Будешь бить хвостом русалочьим,
  в дыроватый жёлтый бубен 
  с моей статью юной стало чо
  то известно только Будде.

  Пахнет пестик рододендрона,
  по ветру летит пыльца,
  где пчела ты этот мёд брала?
  Пью его  с твово лица.


  4.Эрлик

  Я лик Эрлика разглядел на дне,
  где залегли, как топляки, таймени.
  Приветливо он улыбнулся мне,
  но был суров и страшен тем не менее.

  В улыбке той оскал скалы блеснул,
  и первозданной белизны вершины
  в озерной глади обратили в нуль
  шум города и гул твоей машины.

  Я плыл  мальком в бездонности небес,
  я в глубине парил огромной птицей. 
  И перьями был отражённый лес,
  и чешуёй –под ветерком водица.
 
  И постигая, сколь велик Эрлик,
  паря, я падал в пропасть его пасти,
  и таяли дымы домов   вдали
  и отступали от меня напасти.
   
  О, как же притягательна была
  его  великодушная улыбка!
  Но нависала грозная скала,
  но это равновесье было зыбко.

  Из глубины, разинув пасть, таймень
  готов был заглотить меня и небо
  с  твоей машиной, грязью деревень
  на склонах. Я нырнул за ней бы,

  той рыбиной в разломе том планеты
  печально притаившейся, как «Шаттл»,
  но падая в ту бездну шансов нет
  назад вернуться.  Мир вот этот шаткий

  так крепко держит нас в своей горсти,-
  что догрести  крылом прогнившей лодки
  надежды нет. И сколько не грусти,
  исчезнешь ты в той ненасытной глотке.

  Спасибо всё же богу глубины,
  за то, что разрешает наглядеться
  на этот мир святой голубизны,
  в котором можем мы ещё надеяться.
   

  5.Алтын-кёль*

  Смотрю Телецкое как будто телевизор,
  в формате, разумеется,  3Д.
  Мне солнце на просмотр выдаст визу
  с пометкою: повсюду и везде.

  По голышам  вода зыбучей сеткой,
  на валунах задиры перекатов,
  кедр тянется к ручью дремучей веткой
  чтобы на струнах струй сыграть стокатто.

  Оркестр тайги. Готическим собором
   вонзают пихты в склень макушки-шпили.
  Бор невесомый тянет мессу хором
  над водопадом в брызгах   водной пыли.

  На гору восхождение, как будто
  в другую вдруг тональность перескок,
  тропа уходит вверх, о весе брутто
  забыв.  И ты принцессою  Укок
   
  платок плато к причёске примеряя,
  паришь над дальней горною грядой,
  как будто бы у врат земного рая,
  над  чёрною зеркальною водой.

  Я в глубине увидел самородок,
  заброшенный туда невесть когда,
  и волосы твои –и гребни лодок,
  расчёсывают их. Течёт вода

  расплавом золота струясь в волнах, доколь,
  идёт долиной девица-ведунья,
  чтобы у ног плескалось Алтын-кёль,
  и расцветали склонами медунки.

   
  *Алтын кёль-Золотое озеро

 6. Дракон

  Драконье озеро. Изгнивший остов лодки,
  как будто бы скелет ихтиозавра.
  Под перепончатым моим крылом палатки
  мне нечего планировать назавтра.

  Остановилось время. Я лечу,
  планируя. Да, я в когтях дракона.
  Подобен этот  сон параличу.
  Мерцает небо, как в углу икона.

  Моя молитва жаркая, слаба,
  и не слышна сквозь хриплое дыханье,
  слышнее даже, как растёт колба,*
  на склонах, словно мантра    богдыхана. 

  Парит над миром каменный дракон,
  Бьёт конь о склон неистовым копытом,
  Пока еще не прерван этот сон.
  Ещё кумыса чаша недопита.

  Тону  среди глубоководных звёзд,
  которые мерцают, словно рыбины,
   куда ж ты конь –дракон меня завёз,
  в какие –растакие глуби – хлябины?

  Очнусь. Я под крылом своей палатки.
  И глазом мерклым уголья костра.
  Скала, как бы драконьей кожи складки.
  Ещё пока так долго до утра.

  •Колба или черемша – таёжный чеснок.

  7. Руны Алтая

  На камне замшелом неясные руны,
  как будто от сабель кочевников раны.
  Лишайники клочьями шерсти архара,
  видна в монолите свирепая харя.

  И тут же улыбка и чарка меж пальцами,
  ждёт война в светёлке девица за пяльцами.
  Ушёл воевать он далёкие страны,-
  проступят на камне узорные руны,

  вдали колыхается лес или войско,
  и падают капли горячего воска,
  чтоб стать на дне плошки конём или всадником.
  И что тут подумать? Мерешится всякое.
    



Фото Лоры Симанович